Джоан Хол - Уйти и вернуться
Ее охватило невероятное возбуждение. В течение нескольких минут она металась по комнате, не зная, с чего начать приготовления. Ей нужно искупаться. Ей нужно… О черт! Алисия остановилась как вкопанная и взглянула за окно.
Хотя солнце уже перевалило далеко за полдень, его лучи наполняли все пространство нестерпимым сиянием. Совершенно очевидно, что ей не удастся прокрасться к реке и искупаться незамеченной.
Плечи Алисии поникли, а из груди вырвался вздох разочарования. Почти весь этот жаркий августовский день она провела под палящим солнцем, обегав чуть не весь Уильямсбург за тот час, что отвела для нее строгая, но справедливая тетушка Кэролайн. С отвращением Алисия обнаружила, что ее белье пропитано потом.
Ничто не спасет ее, кроме ванны, поняла она, с вожделением глядя на недостижимую реку.
Внезапно внимание Алисии привлек странный звук. Повернув голову, она замерла на месте, удивленная и обрадованная. Это Летти пришла к ней на помощь. Понимающе улыбаясь ей в ответ, она тащила в обеих руках по ведру горячей кипяченой воды, расплескивая и что-то невнятно бормоча.
Через несколько минут неудобная металлическая лохань, заменявшая ванну, была готова принять взволнованную купальщицу.
Весело ухмыляясь и показывая при этом великолепные белые зубы, Летти помогла хозяйке забраться в лохань, а после и выбраться из нее. Потом служанка принесла свежую одежду и помогла осуществить затейливый обряд облачения.
— Майор Хэллорен — очень интересный мужчина, — мимоходом заметила Летти, подавая Алисии гребень.
— Да, — коротко ответила девушка, чувствуя, как перехватывает дыхание и голос начинает предательски дрожать.
— Он происходит из весьма почтенной семьи, широко известной в Уильямсбурге.
Алисия оторвалась от зеркала.
— Неужели? — изумилась она, приподняв брови.
— Именно так, — ответила Летти, мягко отнимая у нее гребень, когда стало понятно, что Алисия сейчас не в силах самостоятельно справиться со своей прической. — Его мать родилась в семье первых поселенцев, основавших город, а покойный отец был профессором истории в колледже Уильяма и Мэри.
Алисия замерла, оглушенная ее словами.
— Профессором истории? — переспросила она, ощутив внезапную сухость во рту.
— Да, — улыбнулась Летти. — Это вас удивляет?
Алисия нервно пожала плечами.
— Вовсе нет, — поспешила ответить она. — Я не вижу никаких причин, почему бы отцу мистера Хэллорена не быть профессором истории. Просто я немного утомлена купанием.
— Конечно, — сочувственно улыбнулась Летти. — Занятие не из приятных.
Женщины переглянулись и весело рассмеялись.
— Кроме того, майор Хэллорен и сам изучает историю. Мне даже известно, что он ведет дневник, в который заносит правдивые рассказы о событиях войны.
— Дневник? — вновь переспросила Алисия.
— Да, — кивнула Летти. — Не вижу никаких причин, почему бы майору Хэллорену не вести дневник, если он намеревается после войны включить эти факты в исторический труд.
Алисия сглотнула комок, вставший в горле.
— Майор Хэллорен… собирается стать историком? — спросила она с дрожанием в голосе.
— Не вижу никаких причин… — начала Летти, но Алисия вспыхнула от внезапной обиды.
— Перестань поддразнивать меня! — закричала она, сверкая глазами.
Служанка спокойно повела плечами.
— Слушаюсь, мэм, — сказала она и замолчала.
Щеки Алисии залил румянец неловкости.
— Прости меня, Летти, — протянула она, заглядывая той в глаза. — Не понимаю, что со мной творится.
Летти улыбнулась.
— Охотно извиняю вас, госпожа, — сказала она, перевязывая волосы Алисии алой лентой и закалывая их шпильками. — Майор Хэллорен действительно собирается пойти по стопам отца и стать историком. Ему даже предлагали место профессора в колледже.
Алисия кивнула.
— А мне казалось, — задумчиво проговорила она, — что он — профессиональный военный.
Улыбка Летти сделалась грустной.
— Во время войны все мужчины, любящие свою страну, становятся солдатами. Такова нелегкая правда жизни.
— Да, — вздохнула Алисия. — Жизнь диктует нам свои суровые законы.
Летти взглянула на нее со значением.
— Любовь майора Хэллорена, — медленно произнесла она, — к своей стране и своему народу общеизвестна и несомненна.
Алисия едва не потеряла сознание. Слезы подступили к глазам. Она вспомнила о Шоне, о его любви к истории, особенно истории своей страны. Пронзенная мучительной нежностью, Алисия подумала о том, что если в двадцатом веке грянет война с участием Америки, Шон тоже станет солдатом, великолепным солдатом, способным на подвиг самоотречения ради великой американской мечты, ради идеалов демократии, мира и свободы.
В этот момент Алисия невыносимо отчетливо поняла, что никогда уже не увидит его, никогда его голубые глаза не заставят трепетать ее разбитое сердце, никогда его улыбка не заставит ее душу радостно воспрянуть в ожидании любви и счастья, никогда их тела не сольются в сладостном наслаждении, и никогда, никогда больше она не услышит его голос, нашептывающий трепетные слова признаний.
Алисия закрыла глаза, не в силах вынести вопросительного взгляда Летти. С того самого дня, когда она очнулась в дорожной карете, она не теряла окончательной надежды однажды увидеть его вновь. Она грустила и тосковала по Шону, но верила в их встречу вопреки всему. Он не умер, шептала Алисия, ворочаясь на горячих простынях бессонными ночами. Он не мог умереть.
И только теперь она осознала всю мучительную правду. Шон не умер для нее. Он даже еще не родился. Это Алисия, перенесенная на двести лет назад, была мертва для него, похороненная во времени, которое течет только в одном направлении.
Горячие слезы навернулись на глаза, но она скорбела не по Шону. Перед ним лежала вся жизнь, полная событий и достижений, которые однажды свершатся. Алисия скорбела по собственной судьбе, которая так безжалостно была отделена от его жизни. Они никогда не смогут быть вместе, идти рука об руку, плечо к плечу. Они не смогут жить и умереть вместе… Осознание этого было невыносимо.
— Госпожа Алиса?
Алисия открыла глаза, возвращенная в реальность встревоженным голосом Летти. На лице негритянки проступило выражение откровенного беспокойства. Алисия медленно подняла голову. Она справилась со своим горем. Ей больше не жаль себя. Она будет жить дальше. Она будет бороться.
По воле злосчастной судьбы она оказалась перенесенной в другое время, потеряв всех, кого знала и любила. Но скорбь и жалость к себе ничего не изменят. Если бы перемена участи была возможна, Алисия согласилась бы горевать дни и ночи напролет, хоть полжизни, хоть вето жизнь, лишь бы возвратиться назад. Но этого не случится. Не случится уже никогда.
