Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема Книга 1
— Ты лучше себя чувствуешь? — поспешно, чтобы сын опять не вернулся к взволновавшей его теме, спросил отец.
— Да, папа.
— Скоро будешь ходить?
— Надеюсь, папа.
— Может уже можно будет забрать тебя домой? — стряхивая пепел с сигареты за скамейку, спросил отец.
— Что?
— Может тебе уже лучше быть дома? — повторил отец, не глядя на сына.
— Что? — опять оторопело повторил Эндрюс.
Старик, не отвечая на удивление сына, смотрел, как к ним по дорожке поспешно приближалась сиделка.
— Здравствуйте, сэр! — поклонилась она в сторону старшего Блэкфорда и повернулась к Эндрюсу: — Слушаю вас, сэр.
— Папа, это Маргарет, моя сиделка и ангел-хранитель в этой больнице. Мой отец, — снизу вверх взглянул на сиделку Эндрюс Блэкфорд.
Отец кивком приветствовал женщину, даже не поднял глаз взглянуть на ее лицо, а повернулся почти всем корпусом к сыну: что-то в его голосе удивило отца. Снобизм, доходящий до абсурда, в его сыне, всегда раздражал его. Здесь было что-то не так.
— Прошу вас, Маргарет, принесите нам с отцом кофе, — услышал старый Блэкфорд. На слова: «Очень приятно, сэр», — что сказала женщина, он не обратил внимания.
— Сейчас принесу, сэр, — сказала она и быстро удалилась.
Отец докурил сигарету и поискал глазами, куда можно выбросить окурок. Он встал и прошелся по аллее сквера. Вернулся назад и присел на скамейку.
— У тебя все в порядке, папа?
— Разумеется.
— Ты уверен?
— Разумеется.
— Папа…
— Разумеется.
Эндрюс замолчал. Он смотрел на отца, который не слышал его вопросов — явно обдумывал что-то свое.
Они молчали некоторое время — сын не привык вторгаться в мысли отца, если он этого не хотел. Сегодня же это его почему-то беспокоило.
— Папа, — опять обратился он к отцу, — ты чем-то сильно обеспокоен?
Отец как бы очнулся от своих мыслей, взглянул на сына и тяжело вздохнул.
— Что ты сказал?
— Я беспокоюсь, папа, что тебе нездоровится, — тихо сказал он.
— Почему?
— Трудно сказать.
— Ну что ты, сын, — уже немножко с вызовом сказал Блэкфорд-старший, — говорить ты всегда умел, даже разумно и красиво.
— Ты рассердился, отец?
— Нет, прости.
В это время они оба, занятые этой тревогой, которая была только где-то внутри их, а не высказана словами, не заметили, что подошла сиделка и держала в руках поднос с кофе, накрытый салфеткой.
— Позвольте, господа, — вежливо сказала она, пытаясь одной рукой поставить столик удобнее.
Блэкфорд-старший посмотрел на женщину безучастно и вяло, как на привычный антураж его жизни. Потом он увидел руки сына, которые старались помочь сиделке так старательно и поспешно, что старый Блэкфорд очнулся окончательно. За свою долгую жизнь он не привык сильно чему-нибудь удивляться, а сына своего знал хорошо и давно привык к его снобизму, лени, вялости и бесплодию, как творческому, так и физическому. Теперь эти руки были живыми и трепетными, взволнованными и хотели для кого-то быть полезными. Это его потрясло.
Поднос с кофе уже стоял на столике, женщина разливала дымящийся кофе в чашки.
— Прошу вас, сэр, — она протянула несмело чашечку старшему Блэкфорду.
— Приятного аппетита, сэр, — сказала она, ставя чашку перед Эндрюсом.
— Благодарю, — буркнул отец.
— Я вам очень признателен, мадам, — сказал Эндрюс и посмотрел на женщину, пытаясь поймать ее зеленый взгляд, но она смотрела на столик.
— Простите, — сказала она, повернулась и быстро пошла по аллее к зданию больницы.
Мужчины молча наслаждались ароматным напитком. Отец поставил чашечку на стол и повернулся к сыну.
— Скажи, Эндрюс, — сказал он тихо, но продолжать почему-то не стал.
— Что, папа?
— Да, так.
— Что так?
— Не знаю, как тебя лучше спросить? — немного смущенно сказал отец и потянулся опять за чашечкой кофе.
— Ты раньше не выбирал выражения, папа, — Эндрюс решительно поставил чашечку на стол и посмотрел на отца.
— То было раньше.
— А что теперь?
— Теперь все изменилось, сын.
Эндрюс Блэкфорд не любил перемен, особенно тех, которые могли взволновать его отца. Он решил не торопить события и протянул руку за чашечкой кофе.
Блэкфорд старший налил себе еще из кофейника горячего напитка и предложил сделать то же самое сыну. Эндрюс не отказался.
— Благодарю, папа.
— Не стоит благодарности, сын.
Обменявшись любезностями, они продолжали наслаждаться напитком, но общество друг друга их уже начинало тяготить, и это было заметно.
Заложив ногу на ногу и от этого даже помолодев, Блэкфорд-отец посмотрел на кофейник. Но кофе еще налить, видимо, передумал, а только поставил чашечку на стол.
— Эндрюс, я хочу тебя спросить.
— О чем, папа?
— О Стэфани Харпер.
— О ней?
— Да.
— Почему, папа?
— Так, мне хотелось знать.
— Что?
— Видишь ли, сынок… — Блэкфорд-старший опять замялся.
Эндрюс Блэкфорд приготовился к неприятностям; отец часто его чем-нибудь тревожил.
— Слушаю, отец.
— Я хотел бы знать, она так ни разу не приходила тебя проведать? Не звонила?
— Нет. А тебе?
— Нет.
— И ты ее ни разу не видел, папа?
— Нет.
— Ни в обществе, ни в клубе?
— Ни в ресторане, — раздраженно добавил или закончил список отец.
— Куда же она подевалась?
— Никто не знает, сын.
— Исчезла?
— Похоже.
— Что ж — это в ее характере.
— Да, сын. Она умеет исчезать и возвращаться победительницей.
— Очевидно, где-нибудь опять делает деньги.
Отец грустно улыбнулся и посмотрел на сына.
— Она это умеет, как никто другой, — сказал отец и вздохнул.
— Я не оправдал твои надежды, папа. А теперь вот еще и инвалид.
— Это, конечно, очень грустно, сын, но что поделаешь. Ты поправляйся.
Блэкфорд-старший смотрел на сына, ощупывая карман, где лежал портсигар, но не достал его, а убрал руку на колени. Эндрюс вопросительно смотрел на отца.
— А почему ты спросил о ней. Ты ею никогда не интересовался, мне казалось?
Отец достал портсигар из кармана и вертел его в руках.
— Знаешь, сын, это была единственная женщина из твоего окружения, достойная моего внимания. Я молил Бога…
— О чем?
— Что она станет моей невесткой.
— Да?
— Именно.
— Почему она?
— Ты не понимаешь, сын?
— Не совсем.
— Не стоит тогда и говорить.
— И все же, папа, скажи.
— Но я сделаю тебе больно.
