Елена Веснина - Превратности судьбы
— Конечно, если тебе здесь лучше, мы обязательно будем приходить сюда. Вот только твоя мама…
— А что мама?
— Ну она же против того, чтобы ты плавал, она волнуется за тебя.
— А мы ей не скажем, — беспечно предложил Алеша. — Давай это будет нашей маленькой тайной.
Алеша, улыбаясь, смотрел на Машу, и она согласилась:
— Хорошо. Пусть это будет тайной.
* * *Полина возилась со старинной вазой, но ее мысли были далеки от работы. Она поглядывала на часы, как будто чего-то ждала. В конце концов она не выдержала и позвонила Буравину.
— Алло, Витя? Да, здравствуй. Мне нужно с тобой поговорить. Освободишься — приезжай. Я буду ждать на нашем месте.
— Мне сейчас нужно быть в порту. Я постараюсь освободиться пораньше, — Буравин отвечал ей скупо, потому что рядом в машине сидел Самойлов.
— Кто это был? — подозрительно сощурившись, спросил Самойлов.
Буравину стало неуютно.
— Да так… Старый знакомый, — ответил он, и это была правда.
Пока начальства не было, Людочка, движимая неистребимым женским любопытством, решила все-таки вскрыть письмо, адресованное Самойлову. Она аккуратно отпарила над чайником конверт, вынула из него листок и прочитала короткое сообщение: «Уважаемый господин Самойлов! Надеюсь, следующий факт будет для вас интересен. Ваша жена, Полина, изменяет вам с вашим другом и компаньоном Виктором Буравиным. Эта информация надежна и достоверна. Доброжелатель». Словом, классика жанра!
* * *Сан Саныч услышал звонок по селектору и удивился: что там еще?
— Радиограмма пришла, — сообщили ему. — Нам велено вернуться в порт.
— Зачем? — Сан Саныч был озадачен.
— Приказ таможни. Видимо, повторный досмотр. Приказ есть приказ, его надо выполнять. Корабль возвращался к берегу, который он совсем недавно покинул.
Костя заметил, что корабль остановился и, найдя Сан Саныча, спросил у него, почему они остановились.
— С берега радиограмма пришла, — пояснил тот. — Судно на повторный досмотр направляют.
— И часто такое бывает? — заволновался Костя.
— На моей памяти первый раз. Наверное, ЧП какое-нибудь.
— И что теперь? — Костя по-настоящему испугался.
— А ничего. Приказали так приказали. Сейчас обратно пойдем, — меланхолично ответил Сан Саныч.
— Как обратно? — удивился Костя.
— А так. Полный назад, как говорится.
Ирина спокойно прогуливалась по набережной и любовалась морем, но вдруг увидела знакомый корабль. Было ясно, что он возвращается в порт. Это была очень плохая новость! Ирина стала срочно звонить Якову.
— Яша! Ты не поверишь! — сказала она. — Наш корабль возвращается! Наверное, они что-то заподозрили!
— Ирина, немедленно иди в порт! — приказал Яков. — Слышишь?! Ты все должна увидеть своими глазами!
Еще один человек тоже переполошился, увидев возвращающийся в порт сухогруз «Верещагино». Это был Толик. Он схватил бинокль, убедился, что зрение его не обманывает и понесся к отцу с криком:
— Папа! Папа!
Смотритель сидел в своей каморке и возился с оружием.
— Чего шумишь? Ну-ка тихо! — приструнил он сына.
— Папа! Корабль возвращается!
— Какой корабль? — спросил смотритель.
— Наш! Ну, на который мы мину с контрабандой прицепили! Бриллианты!
— Тихо! Что ты несешь?! Как он мог вернуться? Он же на три месяца в рейс ушел, а еще двух дней не прошло! — возмутился смотритель, размахивая пистолетом, который до этого чистил.
— Я своими глазами видел! Корабль вернулся в порт.
— И что?!
— И швартуется к пирсу!
— Ядрена-Матрена! Что за хреновина! Значит, вернулся, говоришь?
— Ага. Вернулся.
— Вернуть его могла только таможня, — стал рассуждать вслух смотритель. — Значит, кто-то стуканул! Пойду, сам посмотрю, что там…
В дверях смотритель остановился, заметив, что идет с оружием в руках. Он вернулся к столу, бросил в ящик пистолет и взял с полки морской бинокль.
— Жди здесь! Никуда не рыпайся, — строго приказал он сыну.
А в это время Самойлов и Буравин с хмурым видом тоже наблюдали, как швартуется корабль.
— Да, рано мы с тобой обрадовались, что убрали Костю от Кати. Вот он уже и возвращается, — заметил Буравин.
— Никуда он не возвращается! — сурово сказал Самойлов.
— В смысле? Не понял.
— Он будет сидеть на корабле, — объяснил Самойлов.
— Ты запретишь ему спускаться на берег?
— Точно. Ушел в плавание, так ушел. Нечего. Буравин одобрительно кивнул головой.
* * *Катя привела Зосю к себе домой. Они зашли в Катину комнату, и тут Катя дала волю чувствам:
— Смотри-ка! Как быстро Лешеньку подобрали. Даже несмотря на то, что калека, — в ее голосе звучала ревность.
— Да брось ты, Катя. Может, это ничего не значит. Подумаешь, они просто вместе купались, не целовались же…
— Вот именно! Только что не целовались! Нет, ну ты посмотри! Какая она хваткая оказалась. Медсестра эта недоделанная, — Катиному возмущению не было предела.
— Зря ты… Я бы не делала таких далеко идущих выводов, — пыталась успокоить подругу Зося.
— И вовсе не зря! Ну ничего, я ее планы-то расстрою! Я что-нибудь придумаю, уж поверь мне. Ей это так с рук не сойдет.
— Слушай, а я наконец-то начинаю понимать… — вдруг прозрела Зося.
— Что тут понимать? Все и так ясно, как белый день! — отрезала Катя.
— А мне ясно, Катюша, что ты со мной не совсем искренна.
— Почему это?
— Да потому, что я вижу: ты все еще любишь Лешу. Ревнуешь его…
Катя неожиданно согласилась:
— Да. Я все еще его люблю. Но это же так… так… бесперспективно!
— Что значит бесперспективно?
— Я не могу связать свою жизнь с инвалидом! Не могу же я потратить свою молодость на дежурство у его постели?! У меня должно быть будущее!
— Но, может, через какое-то время Леша поправится? — предположила Зося.
— Когда? Через год? Два? Десять? Я не смогу выдержать. Не смогу дождаться, когда он встанет!
— А ты и не жди. Не встанет — и не надо, — вкрадчиво сказала Зося.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Катя. — Я не совсем тебя понимаю.
— Забудь его. Найди другого. Клин клином вышибают.
— Как другого? Нет, я не могу. Я же люблю его.
— Ну и что? Пройдет время — и разлюбишь. А пока встречайся с другими, на тебя вон парни пачками западают! Выбери кого-нибудь посимпатичнее… Или ты от своей большой любви в монастырь уйти решила?
— Вот еще! — передернула плечами Катя.
— Так встряхнись, развейся! Нечего себя в четырех стенах хоронить! Это на таких убогих, как Маша, никто, кроме инвалида, не позарится!
— Нет, я как вспомню, что эта дрянь с Лешей… так все внутри кипит!
