Бенедиту Барбоза - Роковое наследство
— Скоро приедет мама, — сообщила Лия брату.
— И что? — раздраженно спросил он. — Ты считаешь, что ради встречи с нашей мамочкой я должен отложить поиски отца?
Маркус собрался вылететь на вертолете и самолично заняться поисками. Он не мог больше оставаться в бездействии.
— Ты понимаешь, что с твоей стороны это эгоизм и больше ничего, — твердила ему сестра. — Я буду сходить с ума, думая о вас двоих, и в конце концов окажусь в сумасшедшем доме. Одумайся, прошу тебя!
Как ни тяжело было это признавать Маркусу, но сестра была права: он не был асом самолетного спорта и его личное участие в поисках мало чем могло помочь. Но сидеть сложа руки?
Все накопившееся в нем раздражение от собственной беспомощности он излил на приехавшую Лейю.
— На похороны приехала? — спросил он ее вместо приветствия и истерически заорал: — Отец не погиб! Слышите? Не погиб!
Лия, с неодобрением глядя на брата, обняла мать.
— Я нисколько не обижаюсь, дочка, — мягко сказала Лейя, — я прекрасно понимаю Маркуса.
Прошло две недели, и спустя эти две недели, которые не принесли никаких новостей, Маркус продолжал думать об одном и том же.
С каждым днем становился для него все дороже. Он чувствовал, что не способен принять на себя бремя ответственности, которое нес и с которым так хорошо справлялся отец. Поэтому он еще с большей судорожностью цеплялся за надежду.
Как-то, войдя в кабинет отца, Маркус застал Лейю за компьютером.
— Что ты делаешь? — недовольно спросил он.
— Пытаюсь разобраться в банковских делах отца, — ответила Лейя. — У него могли остаться задолженности, неоплаченные счета…
— А может, ты хочешь перевести деньги на какой-то еще счет? — злобно осведомился Маркус. — Вы мне не позволили искать отца, но имейте в виду: он вернется! Непременно вернется, и до этих пор не смей подходить к его компьютеру.
Лейя сочла за лучшее не спорить с Маркусом. Сейчас она во что бы то не стало должна была сохранять хорошие отношения с детьми. И хотя ей очень хотелось узнать, на что она может рассчитывать, оставшись вдовой Мясного Короля, она решила с этим не торопиться.
У Лейи изменилась даже походка, голос. Она больше не была провинившейся женой, которую терпят в доме из милости. Теперь она распоряжалась слугами и, похоже, была готова распорядится и всем богатством Бруну Медзенги.
— Выходит, хозяйкой-то у нас будет Лейя, — перешептывалась между собой прислуга и не знала, радоваться ей или печалиться. Слуги были привязаны к своему хозяину, но и к Лейи относились не плохо — никого из них она не обидела.
А Лейя все тверже чувствовала себя хозяйкой и понемногу набирала гонор.
Кроме Маркуса непоколебимую верность Бруну хранил Зе ду Арагвайя. На вопросы работников: «Правду ли говорят, что хозяин погиб?» — он отвечал:
— Мне лично ничего не сообщали. Вам что, задержали жалование? Нет? Тогда марш за работу!
Он и самому себе твердил каждое утро: ложь, ложь! Никто не погиб!
А Донана продолжала молиться, прося хозяину, живому или мертвому, спасения и милости.
Узнав о предполагаемой гибели друга, сенатор — а он был пока еще сенатором — был потрясен и приказал возобновить оставленные поиски.
На какой-то миг во всех любящих сердцах затеплилась надежда.
Но спустя несколько дней было объявлено, что и эти поиски ни к чему не привели. «Мясной Король скорее всего пасет своих быков на небесах», — как-то уж слишком развязано сообщил по радио диктор.
Лия, услышав это сообщение, заплакала, а Светлячок принялся ее утешать.
— Мы с Куликом отлично знаем этот район, — говорил он, — там полно никому не ведомых посадочных полос. Так что не отчаивайся, твой отец мог сесть на одну из них.
— А мне отец рассказывал, — говорила сквозь слезы Лия, — что, когда самолет падает в сельву, деревья смыкаются над ним и никто уже не может его отыскать. Как будто в море тонет…
— Но, может, Бог уберег твоего отца и он жив, — продолжал настаивать Светлячок.
— Но где же он тогда? Где? — рыдая, спрашивала Лия.
Светлячка так потрясло ее отчаяние, что он написал песню и назвал ее «Король быков».
Весть о смерти Мясного Короля дошла и до Луаны. И она почему-то сразу поверила. Может, потому, что сама распростилась с ним и давно уже вела себя так, будто его на свете не было. Хотя ни на одну секунду не забывала и вечерами молилась о нем. О нем и о ребенке, который должен был от него родиться. Но, как оказалось, жизненные силы она черпала из сознания того, что Бруну хотя и не рядом с ней, но все-таки существует. Узнав же, что его больше нет, Луана поняла, что и для нее больше нет жизни. Она не впала в безумие, не пыталась наложить на себя руки, потому что знала: она уже не принадлежит себе и должна заботиться о ребенке. Однако Луана чувствовала и в себе, и вокруг себя такую пустоту, что невольно удивлялась: как в один миг весь мир может потерять и вкус и цвет?
Какую радость все это время доставляло ей учение! Она делала огромные успехи, и Бия гордилась ею. Но теперь не могла учиться. Буквы вновь рассыпались и больше не хотели складываться в слова.
— Я ухожу от вас, — сказала Луана Бие, чувствуя, что только дорога, дорога в никуда, которую шаг за шагом она будет преодолевать, может притупить ее боль.
— Стоит ли? — попыталась отговорить ее Бия. — Ты подумала, что будет с твоим ребенком?
— Сын Мясного Короля станет Королем бродяг, — ответила Луана.
— Ты сильная и разумная женщина Луана, — не отступала Бия, — и ты не можешь хотеть такой страшной судьбы своему ребенку. Мы все собрались вместе, мы бьемся за другую жизнь для себя и для своих детей, а ты?! Если ты потеряла любимого человека, то тем больше твоя ответственность за того, кого он тебе оставил. Не слушай голос отчаяния, это всегда ведет к гибели!
Но Луане не хотелось возвращаться в мир разума, который призвал ее к ежечасным, ежеминутным усилиям…
И она просто застыла, растратив силы на взрыв отчаяния, толкавший ее на блуждание в пустоте. Сил не было ни на то, чтобы отстоять принятое решение, ни на то, чтобы согласиться на новое. Во всяком случае, Луана не ушла.
О пропаже самолета и возможной гибели Медзенги-старшего Лилиана услышала по радио. И услыхав, уже не могла успокоится. Она сожалела о Бруну, который так хотел видеть ее своей невесткой и делал для этого все возможное… Сожалела и о том, что ему еже не увидеть внука, которому он бы порадовался… Одна мысль приводила другую, и вот они тянулись бесконечной цепочкой. Пожалев Маркуса, которому особенно трудно приходилось в эти дни, а потом и Лию, она подумала, сколько им предстоит хлопот с наследством. А потом подумала, что часть этого наследства причитается и ей, вернее ее будущему ребенку. Эта мысль взбудоражила ее.
