Маргарет Макхейзер - Почти что сломанная жизнь
- Да.
- У меня есть пара новых трусиков, еще в упаковке, и пижамные штаны, которые ей подойдут. Пойду, схожу за ними.
Я поворачиваюсь к Эйлин.
- Давай же, детка. Перед нами целая жизнь, которую предстоит наполнить новыми воспоминаниями и впечатлениями, но мы не сможем все это осуществить, если ты не откроешь глаза. - Я понижаю голос и шепчу ей на ушко: - Я всегда буду защищать тебя. Пока я рядом с тобой, тебе больше никогда не будет больно.
- Доминик, - зовет меня мама, отвлекая от моей девочки.
- Я люблю тебя больше собственной жизни, - шепчу я, целуя ее в щеку и проводя вверх вниз по ее руке.
- Я обмою ее и переодену, сынок. Пойди, перевяжи руку.
- Нет, мам, я сам все сделаю.
Мама закусывает губу и разворачивается, чтобы уйти.
Я раздеваю Эйлин, вытирая ее сухой частью юбки, которую только что с нее снял. Вынимаю трусики из упаковки и натягиваю их на нее, потом просовываю ноги Эйлин в пижамные штаны и, приподняв ее, натягиваю их на бедра. Я поднимаю ее и, завернув в одеяло, перекладываю на другой диван. Не хочу, чтобы она проснулась, и ей стало неловко, когда приедут полиция и парамедики. Сейчас, в такое трудное для нее время, ей необходимо сохранить все возможное достоинство.
- Мам, - зову я.
- Тебе нужна помощь, Доминик?
- Нет, все готово. Но мне надо, чтобы ты сложила все ее одежду в мешок, на случай, если это понадобится полиции. Не думаю, что Эйлин когда-нибудь захочет снова ее надеть. Если полиции одежда не понадобится, выброси или уничтожь. Мне все равно.
- Хорошо. Подожду, пока полиция скажет, что с ней делать. Послушай. Если твой брат….
- Он мне не брат. Он это сделал.
- Если это Оскар, тогда он будет иметь дело с законом.
Я пробегаю окровавленными руками по волосам, потом растираю свое лицо. - Если только я до него раньше не доберусь.
- Доминик, - окликает меня отец, находящийся рядом с Оскаром.
Я поднимаюсь и выхожу, замечая, как отец открывает дверь четырем полицейским.
Они обводят взглядом Оскара, лежащего на полу в луже крови, потом меня. Видят мои треснутые, испачканные кровью руки. Незамедлительно один из них достает пистолет и кричит мне лечь лицом на пол, вытянуть руки в стороны, ладонями вниз.
Я выполняю их требования, и один из полицейских подходит ко мне, надевая наручники.
- Я помогу вам встать, - говорит он, подхватывая меня за руки, когда я поднимаюсь.
Другой офицер становится напротив меня.
- Я офицер Свинни. Что с ним случилось? - спрашивает он меня.
- Я выбил из него дерьмо, - отвечаю я.
- Похоже на то. Тогда зачем вы это сделали?
- Потому что он изнасиловал мою девушку. - Брови Свинни удивленно приподнимаются.
Прибывшие парамедики осматривают Оскара, стонущего от боли.
Гад. Мне стоило прикончить его.
Оскар оборачивается и слегка кивает Свинни.
- О нем не волнуйтесь, отвезите мою девушку в больницу. Она вон там. - Подбородком я указываю на гостиную. - Она потеряла сознание, и я не могу привести ее в чувство.
Один из парамедиков идет к ней, и при мысли, что теперь о Эйлин позаботятся, у меня отлегает от сердца.
- Убедись, что он в наручниках, - приказывает Свинни одному из полицейских, глядя на Оскара.
- Мам, поезжай с Эйлин. Если она проснется до того, как меня освободят, скажи, что я приеду, как только смогу.
- Разумеется, - целуя меня в щеку, говорит она.
- Ладно, давайте-ка отвезем их в отделение и там разберемся, - говорит Свинни и ведет меня к двери.
Зажатого между двумя полицейскими офицерами, меня выталкивают за дверь.
Уводя все дальше и дальше от моей красивой, храброй девочки Эйлин.
Глава 28
Доминик
- Мистер Шрайвер, с вами пришел увидеться ваш отец, - объявляет молодая женщина-офицер, за которой следует отец.
Я уже почти час сижу в этой холодной, пустой комнате. Наручники сняты, но я все равно ощущаю себя здесь как в клетке.
У меня еще не брали показаний, и я не имею ни малейшего понятия, что творится вне этой комнаты. Никто ничего не говорит мне о состоянии Эйлин или Оскара. Не то чтобы мне есть до него дело.
- Папа, - говорю я, вставая и идя к нему. - Что происходит с Эйлин?
- Спасибо. - Отец любезно благодарит офицера, и она уходит, закрывая за собой дверь.
- Пап?
- Сынок, нам нужно кое-что обсудить. - Отец садится в кресло напротив того, в котором сидел я. Поставив локти на стол, опирается подбородком на руки, как будто этот разговор ему в тягость.
Я улавливаю проблеск какой-то незнакомой эмоции в его глазах, что-то, чего я никогда не видел раньше. Неожиданно до меня доходит, что он чувствует.
Стыд.
- Что происходит? - Я сажусь и тянусь к отцу, чтобы дотронуться до его руки.
- Не надо, - говорит он, убирая свою руку. Его голос полон раскаяния и горя.
- Эйлин в порядке? С ней что-то случилось? Клянусь, если с ней что-то случилось, я клянусь, я клянусь, я прикончу его, - выплевываю я сквозь крепко сжатые зубы, поднимаясь и начиная расхаживать, просто не в состоянии усидеть на месте. - Я его убью к чертовой матери, если…если…твою мать! - Я отворачиваюсь, и от гнева и раздражения бью в стену. Блядь, до чего же больно.
- Успокойся, Доминик. Ничего подобного. Прежде чем прийти сюда, я разговаривал с ее матерью. В госпитале, мы поместили Эйлин в отдельную палату, ей там комфортно, но она еще не очнулась. Также мы с твоей матерью побеспокоились обо всех медицинских счетах.
У меня и так болела рука после того, как избил Оскара, но теперь, благодаря моей несдержанности, боль усиливается. Думаю, я сломал сустав. Но меня это не волнует; меня переполняет дикая неконтролируемая потребность причинить боль человеку, навредившему Эйлин.
Затем я обдумываю слова, сказанные отцом.
- Подожди-ка. Почему ты определил ее в отдельную палату? - с любопытством спрашиваю я. Они только вчера познакомились с Эйлин. Они не более ответственны за действия Оскара, чем я. С чего бы им так волноваться о ней?
Если только…
Отцу стыдно.
Мои родители покрыли все ее медицинские расходы.
Отцу надо мне что-то рассказать.
Их реакция на то, как я избивал Оскара, рассказ о том, что он сделал Эйлин, была, за неимением лучшего слова, спокойной. Принимающей.
Я опускаюсь назад в кресло и молюсь всем известным людям Богам, чтобы мне просто показалось, и они не знали об Оскаре. О том, что он сделал женщине, которую я привез в их дом.
Потому что если они знали, они также несут ответственность за это, как и он. Хуже. Их тоже следует арестовать. Почему, если они знали, то ничего не сделали с этим?
- Папа? - тихо спрашиваю я. Не хочу, но мне необходимо знать.
