Габриэлла Лопез - Клон. История любви
Дядя одобрил ее хитрость.
— Есть две вещи, с помощью которых женщины удерживают мужчин рядом с собой — это постель и кухня! — изрек он.
— Да, дядя, — сказала Жади ангельским голоском, а в глазах у нее мелькали хитрые огоньки.
Она вспоминала наставления Зорайде.
— Соль! Соль! — маниакально затараторила она, отогнала от плиты служанку и обильно посыпала блюдо с бараниной солью.
— Отлично, я люблю баранину, кто готовил? Ты? — спросил Сайд.
— Я, — отвечала Жади, лукаво улыбаясь. Саид сунул кусок баранины в рот.
— Вкусно? — насмешливо спросила Жади, но Саиду не удалось ничего ответить, он лишь глотнул воды из стакана.
Тут зазвонил телефон, и пока муж договаривался о встрече, Жади с радостным видом подсыпала еще соли в баранину. Но ее торжество оказалась недолгим. Саид невозмутимо предложил ей пойти в ресторан.
Каково же было ее удивление, когда рядом с тем самым рестораном она увидела одинокую фигуру Лукаса…
Жади прижалась к мужу и продолжала наблюдать за возлюбленным. Он ушел, и тогда Жади отпрянула от довольного неожиданными объятиями Саида.
— Что с тобой? — спросил он.
— Эта музыка, я вспомнила о маме… Она танцевала под нее и учила меня танцевать для любимого мужчины, — Жади смотрела туда, где стоял Лукас.
— Ты будешь танцевать для меня.
— Нет! Я ни для кого больше не буду танцевать под эту музыку… Никогда! — отрезала Жади и с трудом сдержала слезы.
В ушах звучали слова Лукаса: «Если для тебя все это было шуткой, то для меня нет!»
На следующий день Жади вернулась домой с рынка с пустыми руками.
— Где ты была? — спросил Саид.
— Ходила за хлебом, но забыла взять деньги! — весело отозвалась она.
Дядя Абдул посмотрел с осуждением: какая рассеянность!
— Какая ты рассеянная, вечно все забываешь, — с легким укором сказал Саид.
— Да, я рассеянная, — с вызовом ответила она. Саид невозмутимо попросил ее погладить его белую рубашку, и Жади ушла. Абдул посоветовал Саиду воспитывать свою жену, но тот оставался все так же спокоен.
Жади была удовлетворена итогом своей работы: на белоснежной рубашке мужа вырисовался темный ожог от утюга. С хитрой ухмылочкой она показала результат своего труда обожаемому супругу. В ее глазах прыгали веселые огоньки.
— Что же ты наделала?! — наконец-то поднял голос Саид.
— Я не умею гладить, ты ведь знаешь, — мило ответила она и резво ускакала вниз по лестнице.
— Похоже, в этом доме верблюд оседлал бедуина, — заключил дядюшка Абдул.
Саида вовсе не устраивало положение бедуина под седлом, как мужика под каблуком, и он спустился вслед за женой.
— Ты сделала это нарочно, — наконец догадался Саид.
— Я предупреждала, что не умею заниматься домашней работой.
— Пора бы уже научиться!
— А я не научилась, у меня не получается! Я говорила, что не подхожу тебе. И твоя сестра говорила, все говорили! А ты не хотел никого слушать. Я не пыталась тебя обмануть. Верни меня моей семье! Зачем я тебе?! Найди себе подходящую жену, которая будет готовить твои любимые блюда, гладить тебе одежду, которой тебе не придется стыдиться!
— Ты надеешься, что я дам тебе развод?! Хочешь довести меня до белого каления?!
— Ничего я не хочу! Ты сам знаешь, что для тебя лучше!
— Не надейся, тебе со мной не развестись! Я могу жениться еще раз, могу даже привести в дом еще трех жен, но свободы ты не получишь! — Саид ушел, захлопнув дверь, а Жади в иступленной ярости начала избивать неповинную кровать.
Нервы Жади были на пределе.
Глава 19
Далва позвала Лукаса навестить «больного» отца, и тот кинулся домой.
— Где он?
— У себя в кабинете.
Лукас побежал в кабинет. За ним поспешила Маиза.
— Что случилось?! — спросил Лукас у отца.
— Наверное, давление, — недовольно ответил тот, полулежа на кресле. — Если не считаешься со мной, то хотя бы считайся с тем существом, которому дал жизнь.
Лукас удивился.
— О чем ты, отец?
— О твоей жене, — Леонидас указал на стоящую в дверях Маизу.
Лукас встал и посмотрел на нее с удивлением.
— Я беременна.
— Что?! — изумился Лукас.
— Я на третьем месяце и вернулась только поэтому, — заявила Маиза.
Они молчали пару секунд. Маиза смотрела серьезно я вопросительно, Лукас — растерянно и непонимающе… Конечно, она ждала совсем не такой реакции, и, повернувшись, убежала к себе.
— Ты женился по своей воле, никто тебе не заставлял, — резонно заметил Леонидас. — Неужели ты бросишь ее, беременную, чтобы гоняться за этой марокканской чадрой?
— Я же не знал, отец… — пробормотал Лукас. — Я останусь дома…
— Но этого мало… — не успокаивался старший Феррас.
А Маиза нервничала, что для Далвы казалось страшнее смерти. С тех пор, как нянюшка узнала о беременности Маизы, она носилась с ней, как с писаной торбой.
— Мне не нужен Лукас, и никогда был не нужен! — горестно произнесла Маиза вполне искреннюю фразу.
Едва Лукас вышел из кабинета отца, к нему подлетела Далва.
— Поговори с женой!.. А вдруг она совершит какую-нибудь глупость? Вдруг уедет из дома и больше не вернется?!
— Ничего не поделаешь, — безразлично ответил Лукас.
На самом деле он только об этом и мечтал… Если бы Маиза ушла, это стало бы для него чудесным избавлением, но это все слишком просто, в жизни так не бывает…
Он вернулся домой с вещами. Маиза перехватила его прямо на лестнице.
— Ты возвратился, потому что отец попросил? — начала она с упрека.
— Потом поговорим.
Вид Лукаса говорил сам за себя: «не трогайте меня, дайте мне побыть одному, только не трогайте!».
— Нет, именно сейчас! Мне нужно устраивать свою жизнь, я не хочу зависеть от тебя! — холодно отчеканила Маиза, вперившись в супруга яростным взглядом.
Он хотел подняться, но она преградила ему дорогу.
— Не дави на меня, — она стояла на ступеньку выше, и Лукас смотрел на нее снизу вверх. — Дай мне пройти!
— Я не хочу быть ни, для кого обузой! — вышла из себя Маиза. — Я здесь лишь ради ребенка! Мне от тебя ничего не нужно, но я не откажусь от того, что положено ему!
— Думаешь, я оставлю своего ребенка ни с чем, чего-то лишу его?!
— Я говорю не о деньгах! Я говорю о доме! О полноценной, дружной семье, — той, которая уже не состоялось и не состоится никогда! Это дороже всяких денег!
— Дай пройти, потом поговорим! — Лукас смотрел мрачно.
— Нет, скажи, ты вернулся исключительно из-за отца?
— Я вернулся, потому что счел это своим долгом! — ответил он.
