Ника Муратова - Мое чужое лицо
Разыскать сопроводительные документы на Лаврентьеву и получить доступ к ним не составило большого труда — следовало лишь запастись разрешением Булевского, спуститься в архив и найти нужную ячейку. Архив находился в подвале и освещался довольно тускло. Анна присела за столом и начала листать сшитые страницы, щурясь от напряжения. То, что было записано в ожоговом центре, её не очень интересовало. Можно не читать, она все это знала практически наизусть. Куда любопытнее была подшитая выписка из центра экстренной помощи, где Лаврентьева, в общем-то, и умерла. Листая подробные записи, она вчитывалась в описание состояния пациентки сразу после поступления, диагноз, ход операции… Через пару минут Анна Себастьяновна уже мчалась к телефону, зажав в руках архивные записи. Тетя Дуся, охранявшая архив, крикнула ей вслед, что документ перед выносом надо записать в журнал, но Полякова словно не слышала её, ошеломленная прочитанным.
Альбина примчалась через час. Новость казалось невероятной. Прав был Штопарь, ох как прав. Что же он сразу-то ей не сказал? Столько времени потеряли… И сны все эти, все правда! Потому и не прекращались! Ах, Катерина, наворочала дел. Как же теперь это все расхлебывать?
Алтбине не терпелось своими глазами прочесть то, что Анна пересказала ей по телефону.
— Аня, мне необходимо встретится с тем врачом, который все это записал.
Анна завела её к себе в кабинет и уселась напротив, дав ей время внимательно разобрать врачебные каракули.
— А что тебе это даст? Ты хочешь еще что-нибудь выяснить?
— Конечно! Необходимо потянуть ниточку до конца, так просто я не успокоюсь.
— Может, ты подумаешь все же, а надо ли тебе это? Что ты собираешься делать, когда найдешь концы? Это же безумная ответственность, это человеческая жизнь!
Анна была не менее взволнована, чем сама Дормич. Но она все же пыталась предусмотреть все шаги наперед, не давая эмоциям наломать дров. Альбину можно было понять, но как бы она потом не пожалела о своей поспешности.
— Тебе бы со своими проблемами справиться, а ты уже готова в чужие нос сунуть.
— Как ты сказала — в чужие? Да, видишь ли, получается, что не совсем чужие мне проблемы Лаврентьевой. Я как бы жизнь с ней делю теперь.
— Нет, ты не права. Ты просто в роль чересчур вошла. Ты не делишь с ней жизнь, ты адаптируешься к своей новой жизни, но при этом воспользовалась её окружением для смягчения новых ощущений. Лаврентьева Екатерина мертва, не забывай об этом. Твое лицо — это твое лицо. Если ты будешь продолжать отождествлять себя с ней, ты лишь прибавишь себе проблем.
— Это ты как психолог говоришь. А теперь взгляни на это по-человечески. Как я могу бросить такое, не выяснив все до конца? Тем более, у Катерины живы родители, когда они узнают, что их дочь на самом деле мертва, это будет для них… Я даже не знаю, как они отреагируют. Да и старшая дочь у них тоже исчезла, скорее всего —умерла. А так я хоть чем-то смогу облегчить боль…
Анна вздохнула. В душе её боролись противоречивые чувства, с одной стороны она боялась, что Альбина не понимает, во что втягивается, с другой — уж коли она сама сообщила Альбине об этом, придется помочь найти и того врача, который был ответственным в день смерти Лаврентьевой.
— Я могу лишь подсказать тебе, где находится этот центр и позвонить к тому врачу, как его, — она заглянула в выписку. — некий Симонов А.Д. А дальше ты уж сама к нему съезди. Я не хочу вмешиваться. Кстати, что ты ему скажешь, кто ты?
Альбина пожала плечами.
— Наверное, придется правду рассказать. Иначе он мне ничего не скажет.
Анна нашла по справочнику номер телефона.
— Здравствуйте, это вас из ожогового центра беспокоят. Как мне найти хирурга Симонова?
— Артема Даниловича? — бойко переспросил звонкий женский голос.
— А что у вас есть другие Симоновы?
— Нет, он у нас один такой, — в голосе послышалась улыбка. — Сейчас я вас переброшу в ординаторскую, там он, скорее всего.
Через минуту музыкальной трели и пару гудков в трубке раздался низкий мужской голос.
— Ординаторская!
— Здравствуйте, это вас из ожогового центра беспокоят по поручению профессора Булевского, — повторилась Анна. — Мне бы Симонова Артема Даниловича.
— Я вас слушаю. Вы по поводу списка доноров? Знаем, знаем, опаздываем с отчетом, скоро пришлем.
— Нет, я, собственно, по другому вопросу. У нас тут есть одна пациентка, ей просто необходимо встретится с вами.
— А что случилось?
— Если можно, она сама вам расскажет. Вы бы смогли её принять?
— Хорошо…— удивленно протянул Симонов. С чего вдруг сам Булевский посылает к нему больных? — Я сегодня допоздна здесь, пусть подъезжает.
— Спасибо. До свидания. Так что — точно решила? — обернулась Анна к Альбине, записав куда ехать.
Та кивнула, разглядывая координаты. Мысли были настолько переполнены и взбудоражены новостью, что она с трудом воспринимала записи Анны.
— Побежала я, Аня.
— Удачи. Держи меня в курсе, если что. Как бы нам с тобой профессор головы не оторвал за самодеятельность.
— Не оторвет. Я же ему не оторвала. За его самодеятельность!
Полякова со смехом на губах проводила подругу, но в глаза так и стояла тревога. Во что она её только что втянула?
Центр экстренной помощи имел довольно жалкое зрелище. Сразу было видно, что директор здесь был менее проворным хозяином, чем Булевский. Внешние стены порядком потрепались, от оконных рам отколупывалась краска. Время было после шести вечера и основной вход уже почему то закрыли для посетителей, хотя обычно в больницах пускают до семи вечера. Пришлось направиться к дверям приемного покоя, куда то и дело подъезжали машины скорой помощи и выгружали носилки. Непривыкшая, Альбина то и дело отворачивалась от вида больных с разбитыми головами, окровавленными телами. Среди этой суматохи она кое-как разыскала более или менее свободную медсестру и спросила, как найти Симонова. Та всучила ей внутренний телефон и со словами «523» исчезла за дверьми. Шум в приемном покое мешал расслышать, что он говорит, но она поняла, что он спуститься за ней.
— Это вы от профессора Булевского?
Голос прозвучал откуда-то сзади. Ощущение падения в яму. Она застыла, сдерживая дыхание. Голос. Этот голос. Зачем он здесь? Что он здесь делает? Нашел её? Узнал? Этого не может быть. Что делать? Бежать, куда глаза глядят?
— Простите, — обладатель голоса тронул её за плечо. — Вы спрашивали Симонова?
Ну, конечно она. Она спрашивала Симонова. Артема Даниловича. Артема. Господи… Как же так.. Совпадение?
Она, наконец, заставила себя обернуться и встретиться глазами с довольно высоким молодым мужчиной в хирургической голубой рубашке на голое тело и брюках, с накрахмаленным белым колпаком на голове. Да, это он. Это действительно он. Тёма. Из снов. Из тоски. Беглец из кабины такси. Тот самый кусочек памяти, который постоянно болит. Она все никак не могла побороть смятение. Глаза метались по его лицу, ища ответа на бесчисленные вопросы.
