Ольга Строгова - Любовь приходит дважды
С другой стороны, и бедняжка Саддха не виновата, что влюбилась в него. Да и он сам, в общем-то, не виноват, он для этого ничего такого не делал…
Нет! Нечего искать себе оправданий! Не надо было засматриваться на эту девушку.
У нее своя судьба, у него своя.
Надо было просто уйти, не оглядываясь, как говорил старый мудрый Дэн-Ку. Не следовало оборачиваться на ее плач, тоже мне, утешитель…
Если бы он вчера не пришел в себя – в самый, можно сказать, последний момент, – потом никто из них не был бы счастлив.
Не две, а три жизни могли по его вине оказаться разбитыми.
Жизнь Саддхи, потому что она очень быстро поняла бы, что по-настоящему он не любит ее. Жизнь Деллы, потому что он не смог бы ее обманывать, а она едва ли простила бы измену. И, наконец, его собственная жизнь, потому что он не только потерял бы Деллу, но и навсегда утратил бы уважение к самому себе.
Теперь Карл понимает это очень хорошо. Странно, что такая очевидная мысль не пришла ему в голову вчера – вероятно, оттого, что в тот момент он думал отнюдь не головой…
И он еще смел свысока смотреть на легкого и незатейливого в обращении с женщинами Клауса! Да чем он, Карл, лучше?! Наоборот, это Клаус лучше – проще, честнее, откровеннее…
* * *Карл помотал головой и заскрипел зубами от душевной муки. Сигарета упала на снег, и профессор подобрал ее – нечего тут мусорить, он и без того достаточно наследил на этом чистом, нетронутом снежном поле…
А виной всему его, Карла, самонадеянность. Уверенность в том, что он всегда, в любой ситуации, при любых обстоятельствах, полностью владеет собой, и никаким первобытным инстинктам никогда не удастся взять верх над его холодным, чистым, незамутненным (в общем, почти совершенным) разумом.
И ведь он действительно это умеет.
Много лет назад его учили контролировать свои чувства и не давать поблажки всяким там телесным потребностям. Причем методы обучения далеко не всегда были мягкими, гуманными и педагогически допустимыми, но он оказался хорошим учеником.
Самообладание всегда являлось сильной стороной его натуры, и он привык полагаться на него во всем, даже и (особенно!) в отношениях с женщинами.
После трагической гибели первой жены, с которой в последние годы супружеской жизни его связывали довольно-таки сложные отношения (то, о чем мы уже говорили: долг, общие дети, порядочность, принципы – все, кроме любви), он решил, что эта сторона жизни для него закрыта навсегда.
Он решил, что вообще не способен любить. По крайней мере, не способен на то высокое, светлое, всепоглощающее чувство, которое определял так же, как и мы.
Он очень четко разделял Это Чувство и мимолетно возникавшие, обусловленные естественными потребностями своего физически совершенного, полного сил организма желания – словом, был законченным и безнадежным романтиком.
Для удовлетворения желаний он искал и легко находил таких же, ищущих коротких и ни к чему не обязывающих отношений женщин, но втайне стыдился этих связей, скрывая их ото всех.
В первую очередь, разумеется, от подраставших дочерей.
Жениться он ни на ком больше не собирался и даже постоянной подруги не заводил, хотя желающих занять это место дам в его окружении всегда было достаточно.
И со временем число их все увеличивалось.
Может, оттого, что с возрастом он возмужал и стал еще интереснее (хотя и в молодости был весьма хорош собой).
Может, потому, что женщины чувствовали в нем нечто особенное, отличавшее его от других красивых и привлекательных мужчин, – некую отрешенность, утонченность, некое, почти средневековое, благородство.
В общем, женщин влекло к нему. Даже будучи отвергнутыми (очень деликатно и тактично, без обид – это он умел), они сохраняли свое душевное к нему расположение и старались не упускать его из виду.
Так Карл и жил, занимаясь наукой и руковод-ством лицея, воспитывая трех дочерей и нимало не заботясь о том, что является средоточием интересов множества женщин как свободных, так и замужних, мечтающих изменить свою жизнь или просто ищущих приключений.
* * *А потом он взял и приехал в Россию, на родину своей бабушки по материнской линии, урожденной графини Безуховой.
Приехал в первый раз, чтобы отыскать остатки родового дворянского гнезда, но так ничего и не нашел.
Зато встретил женщину, которая оказалась точной копией его детской мечты, его подростковой влюбленности.
Она была гораздо старше, чем та Дама в сером, которую он помнил.
Она оказалась старше его самого.
Она была тиха и скромна и не только не проявила к нему интереса, который он привык читать на лицах у женщин, но и явным образом избегала общения с ним.
Но это все ничего не значило – потому что в нем запели, отзываясь на кроткий взгляд ее светлых, словно выложенных изнутри серым бархатом глаз, те самые струны, которые он считал давным-давно запертыми на ключ или вовсе не существующими.
И почти сразу же он с удивлением и радостью почувствовал, что женщина его мечты, несмотря на длительное замужество и взрослую дочь, похожа на спящее безмятежным сном заснеженное озеро, что душа ее, по сути, осталась этим замужеством почти не затронутой.
Она пребывала в спячке многие годы, не зная и не надеясь, что и ее час придет. Она хранила себя – для него, хотя сама об этом не подозревала.
И он пришел и разбудил ее к жизни, и дал ей имя – Делла, и сделал ее своей.
Он будил ее нежно и осторожно, чтобы не испугалась и не убежала. Он дал ей время присмотреться к себе и убедиться, что он – именно тот, кого она так долго ждала во сне.
Он пустил в ход все свое обаяние, которое никогда раньше не считал нужным осознанно тратить на женщин (просто в этом не было нужды, скорее наоборот – требовалась маска… барьер… защита).
Он дразнил ее любопытство, он заставлял ее ревновать, он играл на всех ее женских струнах. И только когда она, уже по уши влюбленная, терзаемая сразу всеми пробудившимися чувствами – любовью и страхом, надеждой и отчаянием, стыдом и неодолимым влечением, – сама привела его в свой дом, лишь тогда он взял ее.
И понял, что не ошибся, – близость с ней доставила ему острую, небывалую, не испытанную с другими радость.
И, если она не солгала ему, ей тоже.
* * *Он решил, что отныне они будут вместе, и она с радостью согласилась. Согласилась оставить свой дом, семью, работу, свою страну и уехать к нему.
Но тогда, два с половиной месяца назад, они расстались. На время.
Ей нужно было уладить в России свои дела (в частности, развестись с мужем), а он хотел сделать то, что давно уже собирался, – съездить в Гималаи, не без основания полагая, что после женитьбы его возможности свободно и в любое время разъезжать по всему миру сильно уменьшатся.
