Сарина Боуэн - Он
Наконец Джейми заговаривает.
— Как думаешь, им еще плохо?
— Что? — В моей вселенной существует сейчас всего два человека, поэтому я понятия не имею, о чем он.
— Просто надеюсь, что по пути домой из них вышел весь алкоголь.
Он говорит о пьяных тинэйджерах, которых мы сегодня целый гребаный час волокли домой, то и дело останавливаясь, чтобы они проблевались.
— Они в норме, — шепчу я. Целую его взмокшую шею, и на вкус он — как рай.
— Может, нам принять душ? — говорит он.
Что ж, я не смогу удерживать это мгновение вечно. Оно не растянется, не останется со мной, как бы сильно я того ни хотел.
— Да. Давай. Пойдешь первым?
— Иди сперва ты.
Я увожу свое липкое тело в ванную на шестидесятисекундный душ. Возвращаюсь и, когда Джейми тоже уходит ополоснуться, смотрю на свою кровать, проклиная ее размер. Наши кровати встроены в стены, так что сдвигать их вместе у меня получалось только в воображении.
Иногда мы засыпали в одной кровати, но нам было реально тесно. Впрочем, у меня есть кое-какая идея. На самом деле я и раньше ее мусолил, но трусил заводить о ней речь. Ладно, пошло оно к черту. Лето уже наполовину прошло.
Матрас, когда я дергаю его за угол, выскальзывает из деревянной рамы, и я роняю его на пол, где остается места ровно на столько, чтобы то же самое сделал Джейми.
Я стою, уставившись на матрас, и ощущаю себя как никогда уязвимым. Мы с Джейми делаем друг с другом разные вещи, однако не обсуждаем их. Я не прошу его ни о чем, кроме оргазмов.
Так оно и должно быть. Через месяц я уеду в Торонто. Я поклялся себе не высовываться и показать этим мудакам лучший хоккей, какой они только видели. Мой первый год в профессионалах должен быть безупречным — никаких сумасшедших выходок, никаких скандалов.
Это шок, но мы с отцом впервые за всю историю нашего жалкого подобия отношений в чем-то совпали: в настоящий момент мне не стоит афишировать свою ориентацию.
Именно по этой причине меня ужасает то, какой сильной становится моя привязанность к Каниннгу.
Сказал парень, который уже давно влюблен в него до безумия…
Я люблю его. И всегда любил. Я люблю в Джейми все. Его спокойную силу, его ироничный юмор, его расслабленное отношение к жизни, так контрастирующее с собранностью на льду. Его греховно-сексуальное тело…
Я, правда, сделал все, чтобы скрыть от него свои чувства. Он думает, мы просто дурачимся. Что Вес всего и делает, что неплохо проводит время. Но сегодня я изменил игру. И если дать ему знать, как сильно мне хочется, чтобы он спал со мной рядом, то все изменится и для него…
Вот почему я стою тут в трусах и спорю с самим собой о том, стоило ли укладывать свой матрас на пол.
Когда позади меня открывается дверь, я еще в полном раздрае.
Джейми вытирает волосы полотенцем. Опускает взгляд на матрас.
— О. Мне это не приходило в голову, — произносит он.
Полотенце падает на стул у стола, а потом он сдергивает вниз и свой матрас тоже.
С пылающим лицом я ухожу выключить свет. Теперь, когда весь пол занят матрасами, передвигаться по комнате стало сложно.
Джейми устраивается на своей стороне. Я тоже ложусь. Обнимаю его за талию и поглаживаю голый живот.
— Ты в порядке? — шепчу. Словно устроил нам это ложе только, чтобы ему стало удобней.
Если бы.
— У меня там завтра будет болеть, да? — спрашивает он.
Я колеблюсь.
— Может, немного. Прости.
Поймав мою руку, он целует мою ладонь.
— Оно того стоило.
Лежа в темноте, я теперь усмехаюсь. Обнимаю его так крепко, как только смею. Даже если завтра еще до завтрака моя жизнь полетит в тартарары, у меня навсегда останется эта ночь.
Глава 24
Джейми
У пацанов нет ничего и близко похожего на отходняк. Я и забыл, как быстро подростковый организм приходит обратно в норму. Все утро они провели в качалке, но ни один даже не позеленел.
Сейчас у парней тренировочная игра на катке, и Килфитер по-серьезному надирает им задницы. Каждый раз, когда он делает сэйв, я чувствую, будто сделал что-то хорошее. Однажды этот парень станет звездой. С таким талантом ему светит стипендия в любом университете, и я надеюсь, что его отец, на которого Килфитер жаловался вчера, это оценит.
Наконец юные нападающие Веса собираются и наносят несколько неплохих ударов. Игру судит Вес. Спиной вперед рисует на льду круги, но даже эти его ленивые движения полны мощи и грации. В этом помещении сейчас столько талантов, что просто не верится. Вот почему я каждый год совершаю путешествие длиной в две с половиной тысячи миль и приезжаю сюда. Ради этого.
Начинается новая атака на сетку. Шэнь делает пас на Дэвиса, и тот, не колеблясь, пуляет шайбу в ворота, а Килфитер не успевает остановить его.
Со стороны забившей команды доносится победоносный вопль.
— Выкуси, Килфитер! — орет Дэвис. — Дырявое решето — вот ты кто, лузер!
Ну все, блядь. Приехали. Я смотрю, как Килфитер откидывает маску, затем берет лежащую на воротах бутылку воды и вливает глоток себе в рот. Сейчас он выплюнет ее в лицо Дэвису. Мой парень красный как рак, а значит пора готовиться к катастрофе.
Килфитер швыряет бутылку в сетку. Потом его взгляд скрещивается с моим.
Пожалуйста, только не взрывайся, как мина, заклинаю я его мысленно.
Мой вратарь даже чуть-чуть улыбается мне перед тем, как заговорить.
— Ну да. Ты меня сделал, Дэвис. Всего-то и понадобилось пара дюжин попыток. — Он рывком опускает маску и подбирает со льда свою клюшку.
Вес широко усмехается, подкатывая к нам за шайбой.
— Ты сегодня просто молоток, парень, — говорит он Килфитеру, и тот со сдержанно-горделивой ухмылкой передает ему шайбу.
Я настолько поглощен этой маленькой драмой, что не замечаю, как головы синхронно поворачиваются в сторону скамьи штрафников.
— Джейми! Я здесь!
Я оборачиваюсь и вижу перед собой размахивающую обеими руками Холли.
— Холли, — брякаю я как дурак. — Что ты здесь делаешь?
Закатывая глаза, она кладет руки на свои едва прикрытые шортами бедра.
— Ну и приветствие, Каннинг. Ты вообще-то способен на большее.
— Охренеть, — выпаливает Килфитер. — Ничего себе буфера у девушки тренера Каннинга.
— Заткнись, — шикаю я, стреляя в его сторону гневным взглядом.
Больше дюжины малолеток во все глаза смотрят на Холли с ее микроскопическими джинсовыми шортиками и откровенным топом. Моя шея внезапно начинает гореть. А потом я перевожу взгляд на Веса.
Он подкатывает к нам, на губах — еле заметная кривая улыбка.
