(не)жестокая нежность (СИ) - Гутовская Ирина

Воздух с хрипами застревает в лёгких, сдавливая грудную клетку до боли… Задыхаюсь… Но продолжаю бежать…

Боюсь не успеть…

Тина… моя любовь, моё счастье и смысл существования… Жена стоит на краю крутого обрыва, и, раскинув руки в стороны, подняла лицо лучам солнца, словно прощается с ним навсегда. Она сама, как солнце — мой убийственный манящий свет…

Не могу потерять её… без неё сдохну... без неё превращусь в пустоту…

— Тина! — кричу. Изо всех сил стараюсь приблизиться, но некто невидимый отталкивает меня назад и нужно заново преодолевать путь.

Моя девочка оборачивает на зов. Сначала, кажется, что ждёт... И хоть нас разделяет большое расстояние, я отчётливо вижу улыбку на красивом лице и ласковый взгляд чарующих серо-зелёных глаз. Или хочу так думать?

Ведь на самом деле всего этого нет... Это иллюзия… мираж… самообман… ничего нет… нас больше нет…

Она плачет… обнимает себя руками в защитном жесте…

— Как ты мог?! — с её губ срываются обвинения. И делает шаг к самому краю обрыва, балансируя на цыпочках.

— Нет, не делай этого! — ускоряюсь, но лишь условно…

Незаметные путы на теле натягиваются, не позволяя сдвинуться с места. Падаю на четвереньки, пытаюсь ползти, и даже это не удаётся сделать.

— Я люблю тебя… — произносит Тина. И, бросив напоследок короткий взгляд, прыгает в пропасть…

— Нет!!! — беспомощно протягиваю руки в надежде на спасение, но в голове пульсирует одна и та же мысль: её больше нет, меня больше нет, нас больше нет...

Падаю на землю и вою душераздирающим нечеловеческим криком. А дальше меня засасывает в чёрную склизкую жижу, чтобы завершить кем-то начатую изощрённую игру или пытку…

Погружаюсь во тьму, в жуткую ледяную бездну, где становлюсь той самой пустотой… без чувств, без эмоций, без воли…

Я дёрнулся, как от удара, и резко открыл глаза, избавляясь от кошмара... Потом сел, стараясь справиться с учащённым сердцебиением… И такие противные ощущения внутри поселились, словно кусок плоти оторвали, оставив ноющую кровоточащую дыру…

Но стоило повернуть голову в сторону и увидеть Тину, которая свернулась клубочком и сладко спала, облегчённо выдохнул. Это сон, всего лишь дурацкий сон.

«Сладкая…» — прижался к ней сзади, нежно обнимая. Вдохнул любимый аромат. Наконец, стало спокойно.

А вместе с этим жгучее дикое желание накатило. Мне нужно почувствовать её тепло и свет. Немедленно. Терпеть не в состоянии, иначе чокнусь.

И пусть не верю сновидениям, но после увиденного как-то не по себе… Хочу отвлечься, забыться, любить мою девочку.

Переворачиваю жену на спину, покрываю требовательными поцелуями лицо, надеясь, что она проснётся и включится в процесс. Сжимаю её грудь через тонкую ткань ночной сорочки, нащупываю маленькие сосочки, которые мгновенно твердеют от моих прикосновений. Потом пробираюсь в трусики…

«О-о-о… как там горячо…» — скольжу пальцем по нежной плоти.

Тина лениво шевелится, тихо стонет, но не желает просыпаться. Слегка раздвигает ножки, позволяя проникнуть в неё пальцем.

— Прив… — жена открыла глаза.

Не даю ей что-либо сказать. Впиваюсь настойчиво в рот, чтоб не портила ненужными разговорами приятный момент.

— Ян… — разрывает поцелуй, пытается оттолкнуть меня. Такая реакция не устраивает.

— Что? — убираю руку из трусиков и недовольно смотрю на неё. — Я соскучился, всю неделю засыпаешь одна, из-за моей чрезмерной занятости. Хочу тебя… — снова потянулся к её губам.

Она остановила меня.

— Сейчас в комнату…

Тина не успевает договорить. В нашу спальню врываются дети.

«Неизменный воскресный ритуал — как же я мог забыть».

— Папа! Мама! — пятилетний Марк прыгает на кровать, как раз между нами.

«Да уж… закрыть дверь на замок не подумал, когда вернулся домой далеко за полночь…» — смотрю на жену.

«Вот видишь» — говорит её взгляд.

«Ничего не остаётся, как подниматься…» — досадно вздыхаю, потом встаю с постели.

Следом заходит Макс вместе с нашей двухлетней малышкой Мией, которая сразу просится ко мне.

Обожаю дочку и эта любовь взаимна.

Конечно, не могу отказать ей — беру на руки, прижимая к себе. Она так похожа на Тину: те же черты лица, те же тёмно-каштановые волосы, только вьющиеся крупными кудрями, те же дымчатые глаза, присыпанные изумрудной пылью.

Её рождение стало для нас настоящим испытанием — этот день не скоро забудется… Да и вся беременность в целом протекала проблематично. Тина не вылезала из больницы… Чуть не потерял обеих... Жена была на грани жизни и смерти после тяжёлых родов, потеряла много крови, перенесла не одну операцию. За жизнь дочери врачи тоже боролись, выхаживали, ведь она родилась почти на два месяца раньше. А я мучительно и медленно сходил с ума, умирая рядом с ними, пока они не пошли на поправку.

Поэтому так трепетно и нежно отношусь к Мие. Тем более девочка, хочется всячески баловать — что и делаю... К сыновьям у нас другой подход в воспитании, никто капризам не потакает и не сюсюкается с ними — будущим мужчинам это ни к чему.

— Давай умоемся, — шепчу дочке на ухо. И несу в ванную. Она крепко обнимает меня за шею.

…Потом все вместе, в том числе бабушки, без которых мы не справились бы с тремя детьми, собираемся на завтрак.

Идиллия. Я люблю наше тихое семейное счастье. И очень боюсь лишиться этого…

А повод есть… Но чем всё обернётся? Понятия не имею, если выплывет наружу. Это может привести к фатальным последствиям. Не хочу, чтобы Тина узнала… она, скорее всего, не простит…

Должен решить эту проблему быстро. Да пока не получается, не от меня зависит. И из-за того, что приходится скрывать, чувствую себя паршиво, словно предаю, хотя это не так.

Не верю снам. И не стану копаться в сути приснившегося бреда. Причины очевидны: на фоне страха потерять Тину, подсознание подкидывает мрачные сюжеты.

Я собирался провести воскресенье с женой и детьми, возможно, съездить куда-нибудь, развлечься, отдохнуть… Но, сука! В этот момент всегда вмешивается это проклятое «но»…

— Да? — отвечаю раздражённо на телефонный звонок. И хорошо, что Тина не слышит, иначе вопросов не избежать, впрочем, их всё равно не избежать — она опять обидится.

— Мы должны встретиться, — голос надрывается от слёз.

— Я же просил не звонить. Неужели, сложно? — возмущаюсь.

— Ян… пожалуйста… мне нужно тебя увидеть… — настаивает.

— Через час в моём офисе, — соглашаюсь, проще пойти на уступки, чем напрягаться весь день от звонков или сообщений.

— Спасибо, — звучит с надеждой.

Отключаюсь. И плетусь в душ.

Я не знаю, как правильно поступить. Мне противно врать Тине. Но пока у меня нет другого выбора…

2.2

Полина вошла без стука и прочих условностей, тихо открыв дверь. Приблизилась неуверенно. И, как всегда, у неё потекли слёзы, стоило встретиться взглядом. Она прикоснулась к моей груди в поисках поддержки, но я отступил назад.

— Не надо, — отмахнулся от неё. Жестом предложил сесть.

— Мне плохо, очень плохо… — Полина обняла себя руками, опустив голову, а хрупкие плечи задрожали.

Усадил её в кресло. Только обморока не хватало, истерик или опять рухнет передо мной на колени, как уже бывало — начнёт умолять сделать невозможное, сотворить чудо…

Не раз вспоминал тот день, проклиная, когда она появилась в моей жизни — появилась, чтобы всё разрушить. Именно так чувствую. Теперь медленно качусь в ад, ведь всему виной моё насыщенное прошлое…

…В кабинет ворвалась женщина, словно разъярённая фурия. Подошла и, опираясь на стол руками, внимательно вгляделась в меня, как будто призрака увидела.

— Ян Брониславович, я пыталась остановить, но… — секретарша забежала следом, оправдываясь и стараясь подобрать слова.

— Что происходит? Вы кто? — поднялся на ноги, уставившись на незнакомку, которая продолжала смотреть с каким-то благоговейным восторгом.