Люсьен Гольдберг - Скандалы
Джорджина улыбнулась. Если Таннер предпочитает говорить о салате в ванной для прислуги, а не о том, что она написала и собирается издать книгу, ей остается только поблагодарить его. Главное, что он не вышел из себя, а ее волновало лишь это.
– Едва ли это интересно тебе, но под водой салат может сохраняться до двух недель.
– Вот такие сведения ты и поместила в своей книге?
– И много других. Все то, чего не было в предыдущих работах.
Таннер положил вилку и потянулся за бокалом.
– Какой гонорар обещала тебе твоя приятельница?
– Таннер, книгу еще не приняли.
– Ты, конечно, понимаешь, что предлагать ее должен был твой агент. Тебе не стоило напрямую говорить с этой Роной.
– Таннер, дорогой, но у меня нет агента, – сказала она тем же тоном, которым сообщила бы, что у нее нет инструктора по парашютным прыжкам. Вести переговоры через агента – означало точно рассчитать каждый свой шаг, но Рона была ее приятельницей. Джорджине и в голову не пришло, что следует переслать ей рукопись через агента. Может ли она напускать этих типов с хваткой бультерьеров на старую подругу?
– Если ты хочешь осуществить свой замысел, дорогая, я сегодня же вечером позвоню Ирвингу Форбрацу.
– Ирвингу Форбрацу? – У нее так перехватило дыхание, словно он бросил перед ней на стол дохлую кошку. Минуту назад Таннер осуждал Рону за то, что та не упустила такой соблазнительной возможности. Он и не подозревал, что в ужасное время, предшествующее его разводу, этот наглец Ирвинг Форбрац предложил ей продать их историю. – Дорогой мой! Едва ли Ирвинг способен отличить голландский соус от чая; это не его сфера. Я видела его не так давно в телевизионной дискуссии, где шла речь о девушке, на которую покушался Кико Рам. Она собирается написать какую-то книгу обо всех знаменитостях, с которыми занималась сексом. А самое пикантное место в моей книге – это совет, как отбеливать грязное белье.
Таннер допил вино.
– Джорджи, радость моя, если ты всерьез решила издать книгу, тебе стоит воспользоваться нашими связями, – терпеливо сказал он. – Так что после обеда я позвоню Ирвингу. А утром он свяжется с Бобом Каданоффом.
Джорджина посмотрела на белоснежные обшлага Гровера, уносящего тарелки. Жаль, что она утруждала себя приготовлением десерта. Больше всего ей хотелось встать из-за стола и покончить с разговорами о своей книге. Она знала, что сидит, ссутулясь, чего Таннер не выносил. Но она ничего не могла с собой поделать. Что теперь будет? Через несколько минут ее скромным замыслом займется известный юрист, он же агент, а еще председатель совета директоров более чем преуспевающего издательского концерна. И то, что доставляло ей столько удовольствия в свободное время, станет предметом интересов матерых профессионалов.
К счастью, едва только Гровер убрал тарелку Таннера, появилась Сельма с десертом.
Таннер вытаращил глаза, увидев, как аппетитно украшены бананы. Джорджине и самой всегда нравились золотистые хрустящие плоды, посыпанные сахарной пудрой и плавающие в карамельной подливке: сервировка десерта была столь хороша, что хоть сейчас неси его в студию и фотографируй. Таннер, как обычно, почему-то сказал о том, сколько лишних дорожек в бассейне ему придется проплыть ранним утром. Когда Гровер подлил соуса, он отпустил еще несколько таких же банальностей.
– Дорогой, – обратилась к нему Джорджина, решив воздержаться от дискуссии: но ей все же следует решить вопрос с книгой, иначе ее ждет бессонная ночь. – Тебе не кажется, что Ирвинг Форбрац – слишком масштабен для столь незначительного замысла?
Вилка Таннера застыла в воздухе.
– Ирвинг умеет делать знаменитостей.
– Радость моя, я не хочу быть знаменитостью. Я просто хочу, чтобы моя книжонка вышла в свет. Если она понравится, я сделаю еще одну. Я не претендую на лавры Джули Чайлд. И пусть меня не втягивают ни во что, чуждое мне, как Ирвинг поступает с той девушкой из телепередачи.
Она увидела в глазах Таннера холодный блеск. Его не интересовали ее желания. Он видел перед собой лишь новый проект, который следует держать под контролем. Она должна подойти к мужу иначе.
– Ты не думаешь, что контакты с агентами и издателями пригодятся тебе, когда ты будешь писать мемуары?
Таннер встрепенулся.
– Если я займусь этим, все они будут к моим услугам. А сейчас я считаю, что ты нуждаешься в защите, дорогая.
– От кого? Кто-то может подать на меня в суд за то, что мое „мраморное пирожное" не отвечает медицинским установкам?
Таннер не засмеялся. Он бросил взгляд на Гровера, который тотчас сделал шаг назад и отодвинул стул хозяина.
– Я позвоню Ирвингу, и тогда мы, по крайней мере, начнем, – сказал он, бросая на стол салфетку.
– Но... – запротестовала было Джорджина и осеклась. Она налила себе еще полчашки кофе и разрешила Сельме убирать со стола. Ей хотелось спокойно посидеть хоть несколько минут.
Не в первый раз Таннер выхватывает у нее из рук то, чем она может заниматься сама. В прошлом его вмешательство не так уж сказывалось, касаясь куда более скромных вопросов. Когда она давала ему понять, что ей нужны новые платья, он звонил президенту „Сакса", и ей привозили изделия прямо на дом. Когда она надела на какой-то прием туфли на высоком каблуке и сломала себе большой палец во вращающихся дверях „Пьера", он вызвал заведующего ортопедическим отделением в больнице Монт Синай, и специалист явился к ней в номер отеля.
Покончив с кофе, Джорджина отодвинула стул. Она не может остановить Таннера. Ей было очень досадно.
15
Кик так давно ни с кем не общалась и не разговаривала, что невольно подумала: уж не привиделось ли ей все это. Лолли скончалась три недели назад; панихида, со дня которой прошло около двух недель, уже стала историей. Кик и в самом деле ни с кем не разговаривала до ленча с Джо Стоуном. Она потерла ноющую шею и запрокинула голову на спинку кресла Лолли.
С самого утра она сидела за компьютером, выжимая из себя тот „гвоздь номера", о котором ее просил Джо. На столе и на полу вокруг нее громоздились выцветшие пачки досье. От них поднимались такие облака пыли, что комнату, казалось, заволокла пелена тумана.
Она сидела, застыв на месте и слушая отдаленные звуки города. В старом доме никогда не было полной тишины. Сюда постоянно доносился слабый шум из Центрального парка, сигналы грузовиков или визг тормозов. Просто удивительно, как много могут рассказать даже затихающие глубокой ночью звуки.
Теперь, когда Кик осталась здесь одна, она порой могла поклясться, что слышит какие-то звуки, доходящие с нижних этажей. Но, скорее всего, то была игра ее фантазии. Может ли вздыхать мебель или шепотом переговариваться дюжина шкафов, очевидно полагая, что поблизости никого нет?
