Ирина Лазарева - Фасад страстей
— Не хочешь, не рассказывай, — пожал плечами Станислав. — Да и поздно уже. Я спать хочу. И ты ложись, отсыпайся, а утром я тебя выпущу, можешь считать это моей фантазией. Ловчить опять не вздумай или, того хуже, проверять содержимое моего бумажника.
— Гонишь, прокурор, я не воровка, — весело откликнулась Кристина.
— Отлично, утешила. Ну все, спокойной ночи.
Девушка уснула мгновенно. Станислав подошел к кровати и смотрел на нее при свете ночника. Нет, на Яну она не похожа, разве что волосы — длинные, очень светлые от природы, видно, что и Кристина не пользовалась краской. Все, что было общего у девушек — это растоптанная юность. Одной уже не было в живых, другая продолжала идти по опасной стезе, возможно, добровольно, не так как Яна, которую украли и замучили подонки.
Зря он расчувствовался, девушка его сестре не чета, сколько таких «красоток» со школы мечтают пойти в проститутки. Разве сравнить эту развязную девицу с его чистой трепетной Яной?
Он почувствовал, что щеки у него мокрые, и удивился сам себе. Последний раз он плакал, когда лежал избитый в подмосковном лесу, читая записку, утерянную Альбертом. Тогда он был молод и мог еще плакать, но со временем научился трезво оценивать реальность, хотя долгие годы продолжал жить в каком-то жестком трансе. Даже смерть мамы, а потом Яны не вырвали его из каменного панциря, которым слой за слоем обрастала его душа с момента первого несчастья. Он думал, что давно закалился, огрубел и даже считал себя циником, потому что взял себе за правило жить без оглядки, по принципу «хорошо то, что хорошо для меня». И вот сейчас вдруг прослезился, глядя на это падшее юное создание.
— Поздравляю, — сказал он себе. — Начинается кризис среднего возраста, и все, что с ним связано.
Утром он провожал Кристину до двери молча: ночное приключение казалось ему досадной блажью, он был рад поскорее закрыть за девушкой дверь.
— Прощай, чудик, — сказала она, уже стоя в коридоре, и погладила его по щеке. — Наверное, ты приличный чел, такие редко встречаются. А то, что бабки на ветер пустил, не горюй. Мне и вправду было так хорошо, как давно не было, значит, ты сделал доброе дело. Знаешь, что самое смешное? Скажу тебе одному по секрету: все, что я вчера про себя наплела — чистая правда! Представляешь? Бывает же такое! Ну пока, не поминай лихом.
Она пошла по длинному гостиничному коридору к лифту, а он смотрел ей вслед с видом человека, которого неожиданно огрели из-за угла мешком по голове.
— Стой, — закричал он и бросился за ней. — Подожди, девочка, что ты сказала?
— Почему ты замолчал? — спросила Эля.
— А о чем мы говорили?
— О Кристине.
— А-а…впрочем, нечего особенно рассказывать. Я выяснил, что девушка попала в рабство к бандитам и выкупил ее у них. Избрал самый легкий способ вырвать ее из рук отморозков с помощью денег. А поскольку родных у нее не было, оформил на себя опекунство. Я рад, что Крис увлеклась Антоном. Впервые за эти пять лет она обратила внимание на мужчину. Поэтому я не собираюсь им препятствовать.
Они стояли рядом и смотрели на город. Диана поодаль разговорилась с русскими туристами.
Станислав снова позвонил Кристине и выяснил, что Николай не появлялся.
— Не понимаю, что с ним творится, — уныло заключила Эльвира. — Неужели ему безразлично собственное здоровье? На нем нет даже кепки, а день все разгорается. Поплатился за свою нелюбовь к кепкам: стоял перед собором с непокрытой головой, даже не чувствовал, что перегревается, он и сегодня запросто спечется. Что делать, Стас? Где его искать в таком большом городе?
Взгляд Станислава снова устремился к Храму Святого Семейства.
— Подождите меня здесь. Надо проверить кое-что, — произнес он после минутного раздумья. — Только никуда не уходите, чтобы мне не пришлось вас искать. Я скоро вернусь.
Николай стоял на том же месте, где в прошлый раз поразил его недуг. Велехов увидел его с улицы, прошел за ограду. Глаза Николая были прикованы к фасаду храма, сам он не двигался. Станислав приблизился к нему и встал рядом. Николай не шелохнулся, выражение его глаз не изменилось, он даже не моргнул; похоже, не обратил на Велехова внимания.
Однако, как вскоре выяснилось, это было не так.
— Ты все знаешь о храме? — неожиданно спросил он, не поворачивая к Станиславу головы.
— Все, вероятно, не знает никто. Архитектор оставил немало загадок. Но многое я специально изучал.
— Что означает квадрат за группой «Поцелуй Иуды»? Я вижу там какие-то цифры.
— Это магический квадрат, криптограмма, сумма комбинаций цифр всегда составляет 33 — возраст Христа. Работа скульптора Субиракса — он как истинный последователь Гауди не удержался от загадок. До сих пор имеются расхождения в толковании смысла криптограммы.
— Понятно, — сказал Николай и надолго замолчал.
— Тебя ищут родные, пойдем к машине, я отвезу вас всех домой, — решил действовать Станислав
— Ты крещеный? — спросил Николай, оставаясь в прежней позе.
— Нет. Хотел как-то креститься, да не посмел. Я убил четверых.
— Я тоже некрещеный. И я убил четверых.
— Слушай, пошли в машину, по дороге расскажешь, я обещал Владе, что ты выздоровеешь, а потому, если надо будет, уведу тебя силой.
— Не веришь мне, да? — Николай перевел мутные глаза на Стаса и усмехнулся. — Думаешь, я с катушек слетел…Что ж, посчитай сам: двоих я убил косвенно своим предательством, ты знаешь, о ком я говорю, третий — Баклан, четвертый — Альберт.
— Так, все, или ты идешь сам, или я волоку тебя как бомжа на глазах у публики!
— Баклана я зарезал ножом, вот так, — Николай сымитировал удар, — а с Альбертом хитро повернулось: вышло, будто его застрелил Баклан, ха-ха! — Николай зашелся хриплым смехом. — Только курок я вдавил пальцем Баклана. Здорово?! Даже ты бы так не смог. А я смог! Я смог, понимаешь?! — Он схватил Станислава за плечи и стал трясти, повторяя: — Я смог! Убил их обоих! Отправил прямиком к чертям на закуску! Ты меня слышишь или нет?.. Что молчишь? — Он выпустил Стаса и отвернулся. — Знаю, ты злишься на меня из-за того, что сам хотел убить его. Но ты бы не успел, они уже были настороже, искали тебя и расправились бы в два счета.
Стас смотрел в землю и молчал. Люди обходили стороной двух странных мужчин, стоящих в неподвижных, но полных драматической выразительности позах среди беззаботной толпы туристов, как две застывшие скульптуры работы искусного мастера.
— Я должен сказать тебе «спасибо»? — наконец проговорил Станислав.
— Не за что, я думал только о себе. Хотел убить в себе труса. Ты будешь смеяться, но на короткое время мне это удалось. Но только на короткое время. Природа человека всегда возьмет свое. Наверное, мною в жизни двигала одна трусость, как основное качество моей неудавшейся натуры… Ладно, пошли. Я столько лет жил с этим, авось и дальше проживу.
