Вирджиния Эндрюс - Все, что блестит
– Я не смеюсь, Поль. Я просто не хочу, чтобы ты нагнетал обстановку. Со мной все в порядке. Мы просто все слишком много выпили. Пошли спать тоже.
Он кивнул.
– Иди наверх, – сказал он. – Я хочу кое-что закончить в кабинете.
– Поль…
– Я скоро приду, обещаю. – Он поцеловал меня в щеку, крепко прижал к себе и не отпускал какое-то время. Потом вздохнул, повернулся и быстро вышел.
С тяжелым сердцем я поднялась наверх по лестнице, заглянула к Перл и пошла к себе в спальню, зная, что в комнатах неподалеку двое мужчин томятся от желания быть рядом со мной. Я чувствовала себя запретным плодом за семью печатями: этической, религиозной, нравственной… Много лет назад мои родители послушались голоса своего сердца. Несмотря на все запреты и тяжелый груз совершаемого греха, они шли друг к другу, думая лишь о прикосновении рук, о нежности губ. Неужели я сделана из более прочной морали? Или, может быть, я хочу быть более значимой в своих собственных глазах? А на самом деле мечтаю броситься в объятия своего возлюбленного и так опьянеть от любви, что ни утро потом, ни последующие дни и ночи, звенящие голосами укора, не будут иметь для меня никакого значения?
«Это не наша вина, мы не виноваты в своей любви, это судьба сделала нашу любовь грешной. Это судьба грешна», – сказала я себе. Но от этого мне не стало легче, и рассвет принес с собой новую боль.
9. Запретный плод
Хотя Жизель и собралась проснуться рано, закончить наши дела и поскорее вернуться в Новый Орлеан, Поль, Бо и я уже сидели за кофе, когда она вплыла со стонами и ворчанием по поводу своей бессонной ночи.
– Мне всю ночь снились кошмары, будто эти болотные чудища, которые мы видели, пробираются в дом и лезут по лестнице прямо ко мне в комнату, в мою постель! Я знала, что мне не нужно ехать по прогулку по этим каналам. Теперь понадобятся месяцы, чтобы избавиться от мерзких воспоминаний. Ах, – сказала она и вздрогнула от пробежавшей дрожи.
Поль засмеялся: – Ну что ты, Жизель. Уж скорее ты должна была бы беспокоиться о жизни в городе при всей этой преступности на улицах. Наши существа, по крайней мере, предсказуемы. Если ты постараешься приручить гремучую змею, она тебе быстро выскажет на это свое мнение.
Бо тоже засмеялся.
– Ну вам, мужчинам, может, это и смешно, но женщины – более утонченные натуры. По крайней мере, женщины в Новом Орлеане, – заявила она, посмотрев на меня и не дождавшись моей поддержки.
Потом она заявила, что слишком устала, чтобы много есть.
– Я просто попью кофе, – сказала она.
Остальные от души позавтракали, после чего мы пошли в кабинет и завершили работу с бумагами. Я подписала все документы, какие требовались, и Бо пообещал, что будет держать нас в курсе дальнейших событий.
Бо тихо попросил отвести его в детскую, чтобы повидать Перл перед отъездом. Миссис Флемминг только что переодела ее, причесала волосики и перевязала их розовой лентой. Как только Перл увидела Бо, она вся просветлела. Не говоря ни слова, Бо взял Перл на руки и поцеловал ее локоны. Она тут же запустила руку в его волосы.
– Она очень смышленая, – проговорил он, не сводя с нее глаз. – Посмотрите, как она рассматривает вещи, как они привлекают ее внимание.
– Да, вы правы, – сказала миссис Флемминг.
– Снеси ее вниз, Бо. Она попрощается вместе со мной и Полем, – предложила я. Он кивнул, и мы сошли вниз по лестнице. Жизель уже направлялась к парадной двери, предупреждая Джеймса, чтобы он был осторожен с ее чемоданом.
На галерее Бо передал мне Перл и пожал Полю руку.
– Спасибо за то, что пригласили нас. Это был очень интересный день. Должен признать, я многое узнал о бухте и стал с гораздо большим уважением относиться к ней.
– Вам всегда рады, – ответил Поль и пристально взглянул на меня с напряженной улыбкой на губах.
– Бо! Что так вечно и будем прощаться? Становится жарко, дышать нечем, и мошкара летит с болота, – выкрикнула из машины Жизель.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал он нам.
Поль кивнул и пошел поцеловать Жизель на прощанье.
– Спасибо за приятно проведенное время, – сказал мне Бо. Он взял мою руку и наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, но вместо этого коснулся моих губ. Когда он отнял руку, я почувствовала в свой ладони небольшой клочок бумаги. Я чуть не спросила, что это, но он все объяснил мне взглядом. Мгновение мне казалось, что у меня на ладони – зажженная свеча. Я бросила взгляд в сторону Поля и Жизель и быстро спрятала крошечную записку в карман своей блузки. Бо поцеловал Перл в щечку, сбежал по ступеням вниз и сел в машину.
– Еще раз спасибо, – крикнул он.
– Пока. Приезжайте навестить нас цивилизованно, когда выдастся случай, – крикнула Жизель. – Домой, Джеймс, – сказала она, махнув в сторону шоссе, и засмеялась. Бо покачал головой, еще раз улыбнулся нам и завел машину.
– Ну и штучка твоя сестрица, – сказал Поль. – Не завидую я Бо, его жизни с ней. Что касается остального, я завидую ему больше, чем он может себе представить. – Он не отрываясь смотрел на меня, но я виновато отвела взгляд. – Ну что ж, мне надо приниматься за работу. – Он поцеловал Перл и меня и быстро пошел к своей машине.
Миссис Флемминг забрала у меня Перл, когда я вошла в дом. У меня не было настроения рисовать, но спокойное уединение, которое ждало меня в студии, показалось мне привлекательным. Я захлопнула дверь и постояла, прислонившись к ней с закрытыми глазами, вновь переживая тот момент внизу, когда Бо на мгновение прижался к моим губам в прощальном поцелуе. Я видела его глаза и чувствовала его любовь.
Сердце мое колотилось, когда я вытащила записку из кармана и развернула ее. В ней были указаны адрес, дата и время. Вторник следующей недели. Я смяла записку в кулаке и пошла выкинуть ее в мусорную корзину под мольбертом, но она, казалось, была помазана клеем. Она не сходила у меня с ладони.
Я сунула ее обратно в нагрудный карман блузки и постаралась забыть о ней, когда начала работать, но каждый несколько минут я воображала, что от нее исходит тепло, и трепет радостного ожидания волнами расходился по моей груди, как будто ее коснулись пальцы Бо, губы Бо. Сердце мое бешено застучало, дыхание перехватило. Я не могла работать, не могла сосредоточиться.
Наконец я сдалась и села у окна. Я сидела почти час, глядя на каналы, наблюдая, как летают цапли. Дрожащими пальцами я опять вынула из кармана записку Бо и прочитала адрес, запоминая его и дату. Потом положила записку в ящик комодика, где хранила свои рисовальные принадлежности. Просто выбросить ее было свыше моих сил.
Поль не вернулся домой к ленчу. Я немного поработала, но большую часть времени прислушивалась к голосам, спорящим у меня в мозгу. Один голос был совсем тихий, умоляющий, искушающий, убеждающий меня, что я заслуживаю любви Бо и что наша любовь слишком светлое и чистое чувство, чтобы быть грязной или злой.
