Джоанна Троллоп - Друзья и возлюбленные
Софи взяла письмо и прочитала:
«Я долго думал, стоит ли тебе писать, и, как видишь, решился. Пишу по двум причинам: хочу кое-что рассказать и кое-что предложить. Поскольку ты все мои слова принимаешь с жутким скептицизмом, я решил записать их на бумаге. Пусть они будут у тебя, как свидетельство моих серьезных намерений».
Софи держала письмо ка расстоянии вытянутой руки, а теперь положила его ка стол. Почерк у Фергуса был понятный и уверенный, писая он итальянским пером:
«Рассказать я хотел о Тони. Знаю, что ты подумала, и проклинаю себя за то, что не подготовил тебя к этой встрече. Правда же такова: я знаком с Топи шесть лет, сначала он был моим деловым партнером, потом стал другом. Только ему я рассказывал о своем несчастье с твоей мамой, только ему доверял. Однако я не влюблен в него. Да, я очень обязан Тони — и в духовном смысле, и в практическом, но я у него не в плену. Не хочу говорить о личном (и ты, надеюсь, вскоре меня поймешь, когда у тебя появятся свои секреты), но знай, что страшных тайн я от тебя не держу. Я твой отец, я люблю тебя, но я имею право на личную жизнь.
Я не жалею о том, что сделал — но очень жалею, как я это сделал. Многого не предвидел, во многом ошибся. Я должен попросить у тебя прощения и как-то исправиться. Говорю это от чистого сердца. Твой приезд меня очень тронул, и я понял, как сильно по тебе скучаю. А твои слова показали, что я плохо пытаюсь войти в твое положение.
Итак, вот что я предлагаю. Когда я получу свою половину денег за Хай-Плейс, мы с тобой купим квартиру — двухкомнатную, только для нас двоих. Будем жить в ней, пека ты не окончишь институт, а потом она достанется тебе. С этого дома я уеду и найду жильца, чтобы выплачивать кредит… Мы обсудили это с Тони — детей у него нет, и он очень расстроился, однако сумел понять, что ты для меня важнее всего. Я же говорил, что он хороший!
Позвони мне, как сможешь. У меня такое чувство, что дома в эти дни никто не бывает и автоответчик у всех сломался. Как я понимаю, Пью уже осмотрели Хай-Плейс и хотят его купить. Значит, скоро мы сможем действовать. Надо обязательно успеть до Рождества. И неплохо бы подобрать тебе школу в Лондоне.
С неизменной любовью, папа».Софи уронила письмо, страницы рассыпались по столу. Она уставилась на них, а потом взяла первую попавшуюся и поцеловала.
Чуть позже, спрятав конверт под матрасом со стороны стены, Софи переоделась в форму и пошла на работу. Войдя в «Би-Хаус», она сразу заметила необычную тишину: только звуки готовки доносились из кухни. Лоренс, мешавший что-то в кастрюле, буркнул: «Доброе утро, Софи», и снова вернулся к стряпне. Кевин и Стив состроили многозначительные гримасы, давая понять, что он очень зол и лучше с ним не разговаривать. Софи смутилась. Лоренс никогда не бывал зол, это не в его привычке. Но только она открыла рот, как Кевин замахал ей руками и сделал вид, что пальцем режет себе горло. Софи пожала плечами и отправилась наверх, в бар.
Хилари с Доном сидели за стойкой и изучали какие-то распечатки. Хилари выглядела слегка уставшей. На ней была привычная форма: темно-синяя юбка, кремовая блузка, красный ремень и очки в красной оправе. Адам недавно сказал, что мама похожа на стюардессу, на что та сердито ответила: «А у меня и работа такая же: убирать за взрослыми, которые ведут себя, как бестолковые дети в замкнутом пространстве».
— Привет, Софи, — поздоровалась Хилари, подняв взгляд от документов. Видимо, она мало спала этой ночью. Может, они с Лоренсом опять поругались?
— Доброе утро!
— Хоть одна веселая душа! — сказал Дон. На нем был зеленый галстук-бабочка с желтыми динозавриками. — А то все кислые ходят.
— Вот спасибо, — улыбнулась Хилари и обратилась к Софи: — Слушай, я перепутала твое расписание. В обед ты не работаешь.
— А… Ну я тогда…
— Нет, останься. — Она помолчала. — Как поживает Ви?
— Держится, — ответила Софи. — Она молодец. Когда Дэн болел, она на всех ругалась, а теперь вроде успокоилась. Хочет, чтобы на похоронах играли его любимые гимны. Про море.
— Вот и хорошо. — Голос у Хилари был какой-то надломанный. — Мы все придем, разумеется. Слушай…
— Да?
— Можешь найти Гаса? Для него есть работа. Затем проверь столы: все должны быть накрыты, но обычное меню только на трех. — Она неожиданно улыбнулась. Такую улыбку — по-настоящему добрую и любящую — Софи редко видела у Хилари, поэтому даже испугалась. — Ты умничка.
Гаса дома не было. Да и вообще никого не было, кроме Лотте, которая пыталась навести хоть какой-то порядок в комнатах мальчиков.
— Нет, ты погляди, как они живут! Почему им разрешают жить в такой грязи? Смотри, даже одежда на полу валяется. А мусора сколько, в комнату не войти! Когда я была в их возрасте, мама заставляла нас убирать в комнатах. И мы, конечно, носили тапочки, чтобы не заносить грязь с улицы. Грязь в Швеции остается на улице и на уличной обуви. А спальня для гостей? Позорище! Там как будто десять человек подрались…
— Видела Джорджа? — перебила ее Софи.
— Он работает. Устроился в магазин садового инвентаря. Сказал мне: «Лотте…»
— А Гас где?
— Ушел. — Она взяла ведро, из которого поднимался удушающий запах хлорки. — Совсем за ребенком не присматривают. В этом возрасте ему положено быть в детском лагере, с другими мальчишками…
— А у нас нет детских лагерей. Куда он ушел?
— Что-то про сад говорил. Вроде как на дерево хочет залезть. В четырнадцать лет по деревьям лазает!
— Его мать ищет…
— Она совсем за ним не смотрит. Да и мистер Вуд тоже. Они оба такие уставшие. — Взяв губку и ведро, Лотте пошла в ванную. — Хорошо, что у меня крепкий шведский характер. Иначе я б на такой работе долго не продержалась.
Софи спустилась обратно на первый этаж и прошла мимо кабинета Хилари в сад. По большому счету это был красивый сад: старый, скромный, традиционный, с лужайкой и розами. В дальнем конце располагался участок с яблонями, качелями, горкой и лестницей для детей постояльцев. Однако выглядел он заброшенным. Лужайку давно не стригли, под розами густо разрослись сорняки, да и у самих роз давно было пора оборвать увядшие бутоны. Дельфиниум и алтей упали на землю, где все равно пытались жить и цвести.
— Гас! — позвала Софи. — Гас!
Нет ответа. Она прошла мимо столиков и скамеек к яблоням и посмотрела на кроны.
— Гас!
Тишина. Софи пробралась сквозь деревья к дальнему концу сада, где была стена, отделяющая его от парковки. Задрав юбку, она стала карабкаться на стену.
