Марина Полетика - Верю – не верю
Дверь дома уже была открыта, на пороге стоял молодой человек в драных джинсах и мятой рубашке, застегнутой на одну пуговицу в районе пупка. Он был в сапогах. Рядом стоял огромный, длинношерстный, серый с белой головой пес. Оба с любопытством смотрели на гостью.
– Здравствуйте, – произнесла Милица Андреевна.
Молодой человек, который здоровался с ней при помощи домофона, кивнул, отступил в сторону, приглашая войти. Пес вильнул хвостом и тоже отошел. Милица Андреевна вошла. Первый этаж дома напоминал бомбоубежище: серые, в пятнах высыхающей шукатурки стены, обрывки проводов, банки с краской, строительный мусор.
– Марии Николаевны нет дома, – сказал молодой человек, дав гостье возможность оценить масштабы строительства. – Но она скоро будет. Минут через пятнадцать, по моим расчетам. Если вы хотите ее подождать, то пойдемте на второй этаж. Там у нас более-менее… Обувь не снимайте!
Из нескольких комнат второго этажа одна, похожая на гостиную, действительно была более-менее: обои, паркет, закрытый листами картона. Молодой человек, легко вышагнув из сапог, которые были ему явно велики, переобулся в коротко обрезанные валенки. Такие же предложил гостье.
– Маша называет их чуни, мне очень нравится это слово. Так в доме тепло, а по полу дует, но мы это дело исправим. Проходите, пожалуйста. Та-ак…
Милица Андреевна испуганно оглянулась. В голосе мужчины прозвучала угроза. Но хозяин дома смотрел не на нее, а на диван в глубине комнаты: запрыгнувший туда пес неохотно, задом сполз на пол и растянулся там, укоризненно глядя на хозяина – мол, жаль тебе, что ли.
– Продам, – пообещал хозяин. – И куплю этого… с челочкой… йорка! И ест меньше, и шерсти почти нет.
Пес вздохнул и отвернулся, не желая слушать явные глупости.
– Садитесь, – кивнул молодой человек на освободившийся диван. – А то развели демократию – кто первый успеет, тот на диване и сидит. Я тебе поворчу!
У него в кармане зазвонил телефон, и молодой человек, извинившись, вышел в другую комнату. Милица Андреевна успела заметить, что это спальня, уже полностью отделанная, с тюлевыми шторами на огромном, от пола до потолка окне, за которым угадывался подступавший лес, и огромной кроватью под свисающим до пола покрывалом. Судя по всему, именно спальне хозяева придавали определяющее значение.
Воспользовавшись паузой, Милица Андреевна спешно приводила в порядок мысли. Кем приходится Маше этот молодой человек? Тот самый таинственный любовник? Вряд ли, слишком молод. Сын? Так у нее, кажется, дочь, и та в Италии. Знакомый? Странные у Маши знакомые. И выглядит он необычно: смуглый, поджарый, тренированный (небрежно застегнутая на пузе рубашка не скрывала кубиков мышц), и главное – длинные, до плеч, кудрявые волосы. На цыгана похож. Но цыганский поселок на другом конце города, да и коттеджи там еще богаче этого – дворцы, Версаль отдыхает.
Закончив разговор, молодой человек вернулся в комнату. Повисла неловкая пауза. Милица Андреевна поняла, что пора объяснить терпеливому хозяину свое вторжение.
– Я подруга Вериной тети… – Нет, это неудачное начало, надо попробовать по-другому. – У Маши… Марии Николаевны есть подруга, Вера, у Веры – тетя, Лина Георгиевна, а я ее подруга. То есть не Веры, а Лины Георгиевны.
Вышло все равно плохо, и Милица Андреевна, смутившись, замолчала. Это Маше она еще смогла бы как-то объяснить свой визит, а молодому человеку она, наверное, показалась сумасшедшей. Однако все обошлось.
– Я очень рад, – произнес молодой человек. – Много слышал и о Вере, и о Лине Георгиевне, и о вас тоже. Вы Милица Андреевна?
– Да, а вы? – От удивления она даже не стала церемониться и спросила: – А вы Маше – кто?
– Муж, – заговорщицким тоном проговорил парень. – Только это великая тайна, вы меня, пожалуйста, не выдавайте.
Внизу послышался звук захлопнувшейся двери. Милица Андреевна на всякий случай встала, стараясь придать своей вытянувшейся физиономии приличную случаю форму.
Войдя в комнату, Маша сразу поняла, что к чему. И кажется, даже не удивилась. Тяжело вздохнула, укоризненно посмотрела на молодого человека. Он, не смутившись, согнулся в низком шутливом поклоне, подавая ей чуни.
– Ты уже, конечно, все сказал, да, Серый? Дождался случая?
– Ну я же не Штирлиц! – покаянно развел руками парень. – Я простой, как репка, и интриги ваши, сударыня, мне оценить не дано. И я честно сказал тете твоей подруги… нет, подруге тети твоей подруги – так правильно, да? – что я твой любимый муж. Твой голодный любимый муж.
– Мой ленивый голодный любимый муж, – легко ввязалась в привычную, судя по всему, шутливую пикировку Маша. – Мог бы и разогреть, все готово.
– Я не нашел.
– Пойди открой холодильник, и сразу все найдешь. Борщ и блинчики с мясом. И погрей в микроволновке. Хлеб я привезла, пакет в кухне, – распорядилась Маша.
– На вас греть? – уточнил послушный супруг, опять меняя чуни, в которых ходили на втором этаже, на сапоги для первого этажа.
– Нет. Сережа, нам поговорить надо, – серьезно сказала Маша, и голодный любимый муж быстренько потопал по лестнице в сторону кухни. Пес рванул за ним.
– Ну вот… – садясь рядом, произнесла Маша. – Теперь вы поняли?
– Ничего не поняла, – честно призналась Милица Андреевна, рассматривая Машу.
Она была усталая, бледная. Похоже, похудела с тех пор, как они встречались в последний раз. Но от этого серые глаза казались огромными, и простенькое лицо с неярким макияжем стало, пожалуй, даже красивым.
– Мы думали, куда вы пропали. Почему не приходите к Вере, к Лине Георгиевне. Им сейчас очень плохо. И нужна помощь.
– А еще вы думали, почему я все ото всех скрываю, общения избегаю, и откуда у меня бриллианты и деньги на Иришкину учебу. Так? – спокойно уточнила Маша. – Поэтому и пришли, а не позвонили. Может, вы решили, что это я взяла тогда брошь и теперь…
– Ну что вы, Маша! – запротестовала Милица Андреевна и тут же проговорилась: – Хоть Верина брошь и была с бриллиантами, на это ее не хватило бы. – Она прикусила язык, но было уже поздно.
– Вы считали, что я украла брошь? – требовательно спросила Маша.
– Да, – покаялась Милица Андреевна. – Вы же знаете, я в милиции работала, мне положено всех подозревать. И я не считала, а предположила. Мне не дает покоя эта кража. А Вера… Она уверена, что брошь взял Вадим. И теперь, кстати, он тоже исчез. Как вы. Осталась одна Арина.
– Как исчез? В каком смысле? – воскликнула Маша, забыв о своих вопросах.
– Сказал, что он ей не пара, что одной Вере будет лучше. Свадьба не состоится. И ушел.
– Невероятно. Бред. Он заболел? В смысле, не запил опять? На трезвую голову такого не скажешь. – Маша, обхватив руками щеки, сидела и таращилась на Милицу Андреевну. – Господи, а я и не знала, совсем со своими делами с ума сошла.
