Марина Полетика - Верю – не верю
В другое время Милица Андреевна непременно бы обиделась за свой богатый жизненный опыт, который совершенно неуместно было противопоставлять природному оптимизму младшего поколения. Но на сей раз ее голову занимали другие мысли.
– А Маша как на девять дней приезжала, так больше и не была, представляешь? – продолжила Лина Георгиевна. – Хотя какие у нее дела? Дочь взрослая, уехала, работа – через два дня выходной, она сама говорила. Что бы не приехать, не поддержать подругу? Звонит только. Бывают такие люди, которые чужой беды сторонятся. В радости-то каждый может, а вот в горе…
– В радости и в горе, – пробормотала, думая о своем, Милица Андреевна. – Говоришь, не приезжала?
– Вот именно! И ты знаешь, что я считаю? Конечно, это Вадим брошь украл. Если человек предатель, то он, скорее всего, и вор, одно к одному. Но если не он…
– Ты о чем? – проявила, наконец, интерес Милица Андреевна.
– Я говорю, что если не Вадим украл брошь-то, – оглянувшись по сторонам, зашептала Лина Георгиевна, – то это точно она.
– Кто?
– Маша! Живет одна, а дочь за границей учится. В ушах бриллианты. Да, она еще вроде в январе на права сдавала, Вера рассказывала. Зачем ей? Машины-то у нее нет! И любовника никакого, может, и нет вовсе. Украла нашу брошь, продала. А теперь ей стыдно Вере в глаза смотреть! Вот она и выдумала – пойди проверь! – Лина Георгиевна в подтверждение своей мысли пристукнула по столу сухоньким крепким кулачком так, что ложечка в чашке звякнула.
– Маша, говоришь? – промолвила Милица Андреевна. – Вероятно, ты права. А проверить можно, отчего нет? Вот я прямо сейчас поеду к ней и спрошу.
– Да ты что? – испугалась Лина Георгиевна, не ожидавшая, что ее умозаключения вдруг воплотятся в реальность. – Не надо, Мила! А Вера что скажет?
– Ничего! Ты ей не сообщишь ничего, а она – мне, потому что в таком случает она ничего и знать не будет, – провела инструктаж Милица Андреевна. – А я, надеюсь, что-нибудь узнаю. Ты совершенно права: странно, что Маша избегает вас. Она не произвела на меня впечатления черствого человека. И вдруг такие перемены. Должна же быть для этого какая-то причина. Ты ее адрес знаешь? Сейчас как раз магазины закрылись, она уже должна дома находиться. Адрес можешь где-то посмотреть?
– А мы пару раз к ней заезжали с Верой по делам, – вспомнила Лина Георгиевна. – Ой, Мила, какая ты…
– Какая?
– Решительная. И не отступаешься.
– Это точно, – согласилась, уже одеваясь, Милица Андреевна. – Я привыкла доводить дело до конца. Тем более, что это теперь уже не только Верино дело, но и мое. А раз Арина пришла, вы и без меня обойдетесь.
Милица Андреевна уже с полчала топталась перед запертой дверью подъезда – домофон то ли был испорчен, то ли еще что-то, но после набора номера квартиры он издавал ехидное «пи-и-и» и, подмигнув красным глазом, умолкал. У Милицы Андреевны замерзли ноги, тяжелая сумка, которую некуда было поставить, кроме как на таявший снег, оттягивала руки. Но уходить она не собиралась, ходила взад-вперед, чтобы согреться. В голове у нее никак не складывалась парная, казалось бы, картинка: Вадим на кладбище, держащий почти на весу еле стоящую Веру, укрывающий ее от ветра, и Вадим, бормочущий что-то об ошибке и расставании. Он наверняка не смотрел Вере в глаза, вдруг подумала Милица Андреевна. Он бы не выдержал ее взгляда. И еще назойливо вертелась засевшая фраза: «В горе и в радости, в горе и в радости…»
– Что, простите? – На Милицу Андреевну смотрела молодая женщина с коляской, она только что подошла к подъезду, возле которого та приплясывала.
– Я… ничего, извините, – смутилась Милица Андреевна. – А вы из этого подъезда? Я в девяносто вторую, а там домофон не работает. Давайте я вам дверь подержу…
– Спасибо большое! А в девяносто второй нет никого, – пояснила женщина, с трудом пропихивая коляску в дверной проем.
– Как? А Мария Николаевна? – удивилась Милица Андреевна. – Я к ней…
– Маша переехала. А вы не знали?
– Ой, беда какая! – расстроилась Милица Андреевна, заходя вслед за женщиной в подъезд. – И телефон, как назло, недоступен, целый день звоню. А я ей деньги должна за книги, ей теперь от начальства попадет. Может, дочка дома?
Она надеялась, что молодая мама, занятая подъемом коляски на второй этаж, не обратит внимания на слабые места придуманной на ходу версии. Так и оказалось.
– Нет, Ира тоже уехала. Я вам могу Машин адрес дать, – предложила женщина. – Ее квартира как раз над нашей, так она телефон оставила, на случай, если протечка или еще что. И адрес тоже.
Через полчаса Милица Андреевна садилась в автобус, чтобы ехать на другой конец города, в новый микрорайон «Академический», где теперь, как оказалось, на улице с симпатичным названием Вишневая жила Мария Николаевна Милова.
Милица Андреевна очень удивилась, увидев, что по указанному адресу находилась не одна из новеньких разноцветных шестнадцатиэтажек, а коттедж в два этажа даже не с балконом, а с мезонином. Улица Вишневая, расположенная на краю микрорайона, у самого леса, состояла из таких коттеджей. От автобусной остановки она шла пешком до улицы Вишневой минут сорок – вот и объяснилось непонятное желание Маши сдать на права. Без машины сюда добираться сложновато, особенно по вечерам. Ситуация становилась все загадочнее.
В окнах дома номер семь горел свет. Милица Андреевна остановилась, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. С одной стороны, она вздохнула с облегчением – не зря ехала в такую даль, Маша дома. А с другой – что ждет ее там, в доме с мезонином? Вдруг там живет не милая чеховская Мисюсь, а хваткая дама, которая ради собственной выгоды готова принести в жертву благополучие других людей? Захочет ли она вообще разговаривать непонятно с кем, а именно таким статусом, приходится признать, обладала Милица Андреевна во всей этой истории. Это она уже считала семью Веры и Лины своей, но кому до этого дело?
Милица Андреевна шагнула к калитке и нажала кнопку звонка. Где-то далеко в доме раздался гулкий лай большой собаки. Отступать было поздно.
– Здравствуйте, вы к кому?
Милица Андреевна подпрыгнула от неожиданности – мужской голос раздавался совсем рядом, но говорящего не было видно. Правда, голос звучал вполне доброжелательно, поэтому Милица Андреевна, осмотрев калитку в поисках домофона и ничего подобного не обнаружив, нагнулась поближе к двери и сказала как можно более уверенно:
– Я к Маше. К Марии Николаевне.
На самом деле никакой уверенности она не испытывала. Да и невидимый обитатель коттеджа на улице Вишневой, тянущейся вдоль леса, на историю о книгах наверняка не купится. А ничего иного Милица Андреевна от страха и неуверенности придумать не сумела и уже почти жалела, что приехала сюда. Странно, но мужчина ее расспрашивать ни о чем не стал – невидимый внутренний замок запищал, и дверь чуть отошла от косяка, как бы приглашая войти. Милица Андреевна, вспомнив, наконец, свой девиз: «И не такое видали!», толкнула дверь, вошла во двор и по дорожке, скользкой от подтаявшего снега, двинулась к крыльцу, над которым горела лампочка в круглом плоском плафоне.
