Лариса Кондрашова - Бойтесь напуганных женщин
Он что-то пробурчал, стиснул ее руки и тоже обмотал их липкой лентой. Видимо, это была очень прочная лента, потому что руками Тоня не могла даже шевельнуть.
А потом мужчина рванул с нее куртку, роняя ее на упавший забор, а следом и укладывая туда же Антонину. Конечно, до настоящего тепла было еще далеко, ночи еще были холодные, но от страха в ожидании неминуемой смерти она ничего не чувствовала.
«Маньяк! — пронеслось у нее в голове. — Сейчас достанет нож и начнет меня резать. По кусочку!»
Лицо нападавшего было закрыто маской с прорезями для глаз, и оттого ей стало еще страшнее.
Он и в самом деле достал нож, и Тоня прикрыла глаза, молясь про себя Богу, которого прежде никогда не поминала, чтобы дал ей беспамятство. Ну если не сейчас, то хотя бы потом, когда боль станет совсем нетерпимой…
Однако бандит — а кто же еще! — стал резать вовсе не ее тело, а сначала разрезал колготки, а потом и трусики. Тут она ненадолго опомнилась и попыталась ударить его ногами, но он спохватился и прижал ее ноги, разведя в стороны. Причем на одну сел, а другую придерживал свободной рукой. Другой он раздевал себя.
«Так он собирается меня насиловать!» Это казалось таким нелепым, что Тоня даже попыталась хихикнуть, но вместо этого лишь утробно булькнула — скотч не давал возможности использовать голосовые связки.
Боже мой, кому сказать, не поверят! Ее, почти тридцатилетнюю женщину, насиловал человек в маске, который, как она поняла, нарочно залил себя туалетной водой, чтобы она по подлинному запаху его не узнала.
Что за ерунда, в поселке полно женщин и даже девушек, которые не отказали бы такому физически развитому, судя по всему, без внешних недостатков, мужчине.
Может, у него лицо изуродовано? Тоня начала лихорадочно вспоминать, у кого из совхозных мужчин неполадки с лицом.
Но он и не дал ей особенно долго размышлять, потому что, оказывается, непременно хотел, чтобы она в его действиях участвовала. Но тогда разве это было бы насилием? Тоня не хотела идти у него на поводу. Она сдерживалась изо всех сил, чтобы не слышать, не ощущать, не давать его рукам и губам — кажется, он приподнял для этого свою дурацкую маску — находить все ее заветные точки.
Но когда бандит к ней наклонялся, его лица и вовсе не было видно, так что напрасно, выныривая из какого-то дурманящего состояния, она пыталась его разглядеть.
Он оказался чересчур умелым и знал, что нужно делать, чтобы завести и саму Снежную королеву. Так что Тоня не успела и оглянуться, как против воли стала откликаться на его ласки, и когда она тяжело задышала и готова была, плюнув на все, умолять его больше не медлить, он и сам все понял. И сделал как надо, так что она выгнулась дугой и захлебнулась в безмолвном крике.
Он опять пробормотал что-то вроде: «Ну вот и молодец, вот и славно, а ты боялась…» Снял с рук скотч, осторожно отлепил ленту с губ, прикрыл Тоню ее же водолазкой и исчез, словно его и не было.
Тоня осторожно села, прислушиваясь к себе — вроде ничего не болело. Да и с чего бы, девственница, что ли? Всего год без мужчины…
Однако ее тело блаженствовало, и, поняв это, Тоня ощутила как бы раздвоение личности. Она не хотела, а ее тело ощущало кайф. Как будто предавало свою хозяйку.
И вообще, может, хватит валяться на этом упавшем заборе? Надо же, нашел место, не на сырую землю положил…
Она надела юбку на голое тело, сунула босые ноги в сапожки — еще не хватало ей простудиться! — и накинула поверх куртку, запихнув в карман остатки своего белья. Конечно, его придется выбросить, но не здесь же…
И лишь потом поняла, что ее несколько отвлекало от только что окончившегося действа. Где-то вдалеке, за пять или шесть дворов, лаял взахлеб ее пес Джек. Неужели он что-то слышал, волновался за свою хозяйку? А вдруг тот, напавший на Тоню, нарочно усыплял бдительность, в то время как его подельник лез в ее дом? Впрочем, эта версия казалась притянутой за уши. Джек бегал по двору и лаял — значит, никто чужой во двор проникнуть не сможет.
Тоня быстро пошла вперед, а потом и побежала, уже не думая о том, что на пустынной улице ее может поджидать еще какой-нибудь неприятный сюрприз.
Но обошлось. Она просто ввалилась в свою калитку и стремительно закрыла ее за собой.
Джек кинулся к ней, вначале покосившись на ее пах. Что он там унюхал и как это по-своему, по-собачьи, себе объяснил? Как бы то ни было, Джек поставил лапы ей на грудь и лизнул в лицо.
— Все в порядке, милый, все в порядке. Ты волновался за меня? Обошлось. Почти без потерь!..
Она всхлипнула и, неуклюже проковыляв к ступенькам, почти упала на них и громко зарыдала.
И что странно, в этом ее рыдании не было обиды, а была скорее злость на несуразность произошедшего с ней события.
Ведь будь Тоня поумнее и не такая раздраженная, как в последние дни, она бы не попала в дурацкое положение.
В самом деле, кто ее заставил идти среди ночи одну по темному поселку? Уверения его жителей в том, что у них спокойно, никаких преступлений не бывает, а уж тем более сексуальные маньяки по ночам не шастают? Да и что им делать-то по ночам? По ночам женщины поселка по улицам не ходят. Особенно женщины-одиночки.
Только теперь Тоня вдруг поняла, насколько она уязвима и беззащитна. Оказывается, за право быть свободной иногда приходится дорого платить.
Но больше всего ее удивляла собственная реакция. Для женщин, попадавших в такие ситуации, по крайней мере как себе Тоня это представляла, насилие было шоком. Они впадали чуть ли не в невменяемое состояние, у них начинались непорядки с психикой, а Тоня отряхнулась и пошла. Ну и поревела немножко, вот и весь стресс.
Куда, скажите на милость, подевалась нежная и хрупкая Тато, которая такого унижения не пережила бы?
Джек лизнул ее в лицо, слизывая остатки слез.
— Все, я уже в порядке, — сказала ему Тоня, тяжело вздохнув напоследок.
Черт знает что такое! Нужно будет купить пистолет — пришла первая мысль. Конечно, оформить его как следует, чтобы все по закону. Но тут же вспомнила человека за забором брошенного участка. Разве дал бы он ей время выхватить пистолет, а тем более в него прицелиться? Он же привел ее в совершенно беспомощное положение в течение… пяти-шести секунд. Она и ахнуть не успела…
Какая-то девчоночья легкомысленность. У Надиного двора в минувший вечер собралось не менее десятка машин. Привычные к отсутствию в поселке представителей дорожно-патрульной службы, посельчане ничего особенного не видели в том, чтобы нетрезвыми садиться за руль. «Километр туда, километр обратно», — говаривали они.
Да ее могла отвезти домой и сама Надя. Кстати, а почему она этого не сделала? Предложила остаться у нее ночевать, да еще и особенно на том не настаивала.
