Федерико Моччиа - Три метра над небом. Я хочу тебя
— Ну и ну! Видали, как ловко? Правда же, похоже, как в фильме, ну, в этом… не могу вспомнить….
— Да, точно, что-то мне это напоминает, сцену из фильма, да, но что за фильм…
— Сейчас скажу… Это история о проститутке, точнее, это сказка про проститутку.
Тут в разговор вступает Лукконе, как обычно со своим тяжелым юмором:
— Точно, это Белоснежка и семь засранцев.
Джин смотрит на него брезгливо, скривив рот, в котором только что окончательно исчезла сосиска.
— Вечно ты с непристойностями… Это «Красотка», ну с этой, с Джулией Робертс.
— Короче, ты помнишь?
Неожиданно память уносит меня в прошлое. Я с Баби, Хук и Сицилиец почему-то все вместе сидим в кино. В конце первой серии Хук и Сицилиец уходят.
— Какого хрена? Вы что, с ума сошли?
— Да, мы пошли.
И тогда я смог, наконец, взять руку Баби в свою и держать до конца фильма, а она клала мне в рот попкорн.
— Да, я помню.
Но не рассказываю ей детали своего фильма.
— Помнишь, там есть сцена, когда официант на лету хватает улитку, которую Вивьен, так там звали Джулию Робертс, хотела съесть. А она соскользнула с тарелки.
— Конечно, помню. Хотя директор гостиницы так долго ее обучал.
— Вот видишь, ты помнишь? Стэп притворяется грубым, а в глубине души — он очень нежный!
— Где-то совсем глубоко.
— А мне нравится копать. К чему спешить? В детстве я мечтала стать археологом. А потом… Потом я поняла, что страдаю клаустрофобией и никогда не смогу войти в пирамиду.
— Короче, тебе больше нравится быть сверху, чем снизу.
— Вот опять. Ничего получше придумать не можешь?
— Подожди-ка, я попробую, — я упираю голову в согнутые руки, как будто пытаясь сконцентрироваться. Потом кладу руки на стол и улыбаюсь ей:
— Нет, мне очень жаль, но ничего лучше не получается.
И в этот момент — пум! В Джин летит кусочек мокрого хлеба и попадает ей в лицо. Крошки обсыпают ей щеки и волосы. Я не могу сдержать смех. Лукконе извиняется с другого конца стола.
— Ой, блин, ой, прости, это я в Стэпа хотел попасть.
— Значит, глазомер у тебя ни к черту.
Джин потирает покрасневшую и все еще мокрую щеку.
— Ты сделал мне больно… вот видишь!
Это прозвучало как сигнал к бою. Все принялись кидаться мякишами. Поднялся гомон, а Скелло, как будто этого было мало, вытащил маленький плеер и включил его одним щелчком.
— Когда идет битва, не помешает хороший саунд-трек.
Не успевает он это сказать, как прямо в его плеер «Aiwa», на котором звучит «Hair», попадает кусок сосиски. Все начинают танцевать, прямо за столом, размахивая руками над головой и уклоняясь от летящих кусков. В этот раз Джин прямо в лоб попадает картошка фри, она в бешенстве вскакивает. Ну вот, думаю я, сейчас она по-настоящему выйдет из себя. Но она поступает иначе. Она поступает наилучшим образом из всех, какие только можно вообразить. Она встает ногами на стул и… изображает легендарного Трита Уильямса из «Hair». Потом одну ногу ставит на стол и продолжает, и идет шаг за шагом… Джин продвигается, танцуя, волосы падают ей на лицо, она их откидывает назад, снова открывая лицо. Улыбается, делает чувственные движения, потом снова становится серьезной. И очень красивой. Неплохо, черт возьми. И все начинают ей подыгрывать. При каждом ее шаге сдвигают опустевшие тарелки, вилки и стаканы. Хук, Лукконе, Скелло. Даже девушки в этом участвуют. Все убирают то, что стоит перед ними на столе. Они делают вид, что потрясены этой экстравагантной Джин, прямо как гости за тем длинным столом в «Hair»[24]. Джин танцует — просто сказка. А вот Скелло, как обычно, все портит. Он залезает на стол и начинает танцевать сзади Джин. Неловко и не попадая в такт. Выбрасывает ногу вправо. Потом — влево. Подружка Хука не успевает убрать перед ним тарелку. Стоптанный «Кларке» бьет со всей силы в край тарелки и она летит со скоростью света… прямо в цель. Как будто посланная мастером штрафного удара Ди Канио[25]. И летит она прямо… в лоб подруги маляра. Та падает со стула. Подносит руки к лицу начинает вопить как недорезанная, перекрывая все звуки. В том числе и плеер Скелло. С вытаращенными глазами выбегает Вит.
— Мать вашу, вы что, с ума сошли? Синьора, с вами все в порядке?
Витторио осматривает пострадавшую. Ничего серьезного, или почти… В общем, крови нет. Только шишка большая, вот справа. Неожиданно вырос ничем не оправданный рог, или справедливый.
— Кто это сделал? — это маляр.
— Ну какая разница — кто? — Иногда Скелло очень даже попадает в такт, особенно, если дело его касается.
— Это случайность, несчастный случай.
— Да, и произошел он с тобой.
Вит встает между ними, пытаясь остановить маляра.
— Ну, давайте не будем. Лучше не надо.
— А ты что тут делаешь? Хочешь мне еще лимончелло предложить? Знаешь, что я сделаю с гноим лимончелло? Залью его тебе и задницу.
— Ну, если так, тогда конечно.
Маляр с разбега пытается схватить Скелло; тот, все еще стоя на столе, начинает пятиться. Он падает назад, пробивает ногой сиденье плетеного стула и сползает на пол.
Маляр воодушевляется и бежит вокруг стола. Скелло лежит на полу с ногой в сиденье и никак не может встать. Маляр, вступившийся за свою подругу, разбегается, чтобы дать ему ногой в лицо. Возможно, так он хочет с ним рассчитаться. Но у него ничего не получилось. Маляр взлетает от сильного удара сзади. Лукконе разворачивает его в воздухе и тот опускается на ноги чуть в стороне.
— Слушай, хватит. Это и вправду был… несчастный случай.
— Да…
Тут вступает Хук.
— Извини, но сейчас тебе лучше бы положить немного льда на лоб твоей подруге.
— Положи себе этот лед в одно место.
— Ну, если так, тогда ты не оставляешь мне выбора. Только потом не говори мне, что я переборщил.
Хук смеется, маляр ничего не понимает, он хочет что-то сказать, но Хук наносит удар. Очень быстро. Хрясь. А Хук заметно вырос. Должно быть, много тренировался, пока меня не было. Маляр с удивительной скоростью улетает назад. И валится прямо на стул, тот падает, и он растягивается на полу. Тут поднимается крик. Какие-то мужчины в глубине зала встали из-за столов. Одна дама достает телефон и начинает звонить. Пора делать ноги. Мы понимаем друг друга без слов. Лукконе, Хук, Яхтсмен, Балестри, Цурли, Бардато вытаскивают из-за стола девушек.
— Блин, я съесть ничего не успела.
— И я.
— Ну же, будь умницей, потом я тебя угощу мороженым у Джованни.
— Да знаю я, что там подают. Трубочки, набитые одним кремом.
Все смеются, даже Скелло удается высвободить ногу из сиденья, но тут вдруг снова появляется маляр, который наконец-то понял, что происходит. Я поймал руку Джин и стаскиваю ее со стола. Она чуть не упала: я поймал ее на лету.
