Плохие парни оставляют раны (СИ) - "Айнави"

- Я... я...

- Девушки, завтрак готов, - мы обе с Верой вздрагиваем, услышав голос отца, зовущего нас с кухни. - Поторопитесь, нам через двадцать минут выдвигаться.

- Я еду в Питер, потому что там перспектив больше, - отвечаю Вере, усаживаясь на корточки, чтобы вновь попробовать застегнуть чемодан.

- Конечно, - соглашается она. Ждёт, когда я поднимусь на ноги, поправляет горловину моей водолазки. Улыбается с грустью в глазах: - Ты уже взрослая, надеюсь, ты правда знаешь, что делаешь, - отступает на шаг назад, бросая на меня удовлетворённый взгляд, - так - то лучше. Алексею точно лучше ничего не знать о «прощальных подарках».

- Вера! Поля! - дверь в мою комнату открывается, в проёме появляется отец. - Вы тут полквартиры решили упаковать?

- Нет, мы уже идём.

Вера первая выходит в коридор. Я следую за ней. Она права, во всём права. Я пытаюсь убежать. И я надеюсь, что приняла правильное решение, но на самом деле совсем в этом не уверена.

Вопреки опасениям отца, в аэропорту мы оказываемся даже чуть раньше, чем планировали. Прохожу регистрацию на рейс, сдаю багаж, после чего мы с Верой покупаем себе кофе из автомата, пока папа выходит на улицу покурить. Тётя больше не поднимает тему моих отношений с Никитой, чему я рада.

Скольжу взглядом по залу ожидания. Маринка обещала меня проводить. Но почему - то задерживается. Странно, на неё это совсем не похоже. Потягиваю кофе, притоптывая ногой. Говорю себе, что ищу взглядом в толпе подругу, но...

Я - дура. Мечтательная дура, которая своими же грёзами причиняет себе боль, но с упорством, достойного лучшего применения, продолжает строить воздушные замки. Дура, которая, решив покончить с собой, выбрала на кухне самый тупой нож, и теперь пилит себе запястья. Больно, но не эффективно. Именно так я сейчас себя и ощущаю, вопреки всему высматривая в толпе совсем не Марину. Я уже пожалела о том, что пришла вчера к Нику, а теперь начинаю жалеть о том, что не дала ему шанса объясниться. И в тоже время повторяю себе, что так нельзя, что если бы он любил меня по - настоящему, то пришёл бы раньше, хотя бы просто поговорить. Теперь - то, конечно, почему бы не попросить прощения, точно зная, что я не спала с Димой.

И всё равно в голову лезут сопливо - романтичные сцены, виденные когда - то в кино или прочитанные в книгах. Вот герой Райана Филиппа из «Жестоких игр» не позволяет героине Риз Уизерспун уехать от него, поджидая её на эскалаторе в метро. Или Ральф из «Одиннадцати минут» Пауло Коэльо, который встречает Марию в аэропорту Парижа, куда она прилетела, попытавшись расстаться с ним.

Но мы не в кино. Поэтому я вижу не Никиту, а Маринку, идущую ко мне вместе с моим отцом. В присущей ей манере, только заметив меня, она бросается обниматься, тараторя:

- Полька! Уф, успела! А у меня сестрёнка родилась! Двоюродная. Ночью сегодня. Так клёво! А ещё, - и её глаза загораются неподдельным счастьем, - мне Саша вчера написал! Он скучает по мне, представляешь? Скучает! Блин, вот если б ты ещё не уезжала, вообще бы всё классно было.

Обнимаю Марину крепко, искренне радуясь за неё. Она немного успокаивается и уже более подробно рассказывает о том, что около шести часов утра мама Никиты родила дочку, и что Марина сразу из аэропорта поедет в роддом, где должна собраться вся их семья. Отец слышит эти её слова, улыбается и просит, чтобы она передала Володе и Инге его поздравления. Я вижу, как Вера замирает с раскрытым ртом, изумлённо разглядывая его, а он лишь пожимает плечами, бормоча в ответ:

- Давно пора прошлое оставить в прошлом.

Бросаю на отца благодарный взгляд. Я прекрасно понимаю, ради кого и ради чего он это делает. Жаль, что его великодушие уже не нужно. Но я молчу. В конце концов, отпустить прошлое ему стоит прежде всего ради самого себя.

Марина клятвенно заверяет отца, что всё передаст, а затем отводит меня в сторону. Ей хочется поделиться своим счастьем, и я с радостью выслушиваю её рассказ о том, как вчера ей пришла смска от Саши. Позже они и вовсе связались по «аське» и проболтали полночи.

- И что дальше? - спрашиваю я. Как же приятно видеть подругу такой: сияющей, немного раскрасневшейся от волнения и абсолютно счастливой.

- Не знаю, - пожимает плечами она. - Может, у нас что - то и выйдет, а может, нет. Мы попробуем, а там уж как получится.

- Держи меня в курсе, - прошу я.

- Обязательно, - кивает Марина. Потом спрашивает: - Как у тебя с Ником прошло?

- Никак, - опять вру подруге. Я расскажу ей, но позже, когда сама до конца успокоюсь. - Я всё - таки не поехала.

- Мне... - Марина мнётся, не сразу решаясь спросить, - я же его увижу сегодня в роддоме. Мне что - то передать ему?

- Нет, - стараюсь говорить как можно нейтральнее.

До начала посадки на рейс остаётся всего ничего. Я прощаюсь с родными, потом с Мариной. Прохожу в зал ожидания, куда могут попасть только зарегистрированные пассажиры. И меньше, чем через час самолёт, уносящий меня в новую жизнь, взмывает в небо.

*****

Мне не нужно много времени, чтобы устроиться в квартире Веры. Поначалу я думала о том, чтобы поселиться в общежитии или снять комнату, но тётя сказала своё решительное «нет». У неё трёхкомнатная квартира на Московском проспекте, и у нас с ней отличные отношения. Я не раз бывала у неё на каникулах, ещё учась в школе. Подумав, решаю, что, и вправду, не стоит создавать себе лишних трудностей.

Уже на следующий день после прилёта я еду в университет в свой новый деканат. Прохожу все необходимые для будущей учёбы формальности. Потом покупаю местную симку, отправляю новый номер Вере, отцу и Марине. Вернувшись в квартиру тёти, раскладываю вещи, прикидываю, что мне нужно купить к началу учебного года. По сути у меня впереди еще почти неделя беззаботной жизни. Погода не особо радует: довольно прохладно и пасмурно, но это же Питер. Я люблю его таким, да и город словно подстраивается под моё душевное состояние, мне нравится эта минорная серость, в которой так и хочется заблудиться хотя бы на время.

Решаю на пару дней съездить в Петергоф, а потом в Кронштадт. Надо же чем - то себя занять, чтобы раз за разом не возвращаться мысленно к Никите.

А сейчас вечер, и так тихо. Я варю себе кофе покрепче, который, конечно, не стоило бы пить на ночь. В квартире Веры больше всего мне нравятся окна: высокие с широкими подоконниками. Достаю плед, бросаю его на подоконник, усаживаюсь на него, поставив кружку с любимым напитком рядом. Сгибаю ноги, подтягивая колени к подбородку. Поворачиваюсь так, чтобы видеть город, раскинувшийся внизу. Вечерние огни сливаются к горизонту, образуя сплошную ярко - золотистую полосу. Усмехаюсь про себя. А это могло бы быть даже символичным.

В наушниках запускаю подборку песен о Питере. Вот и самая любимая, правда не совсем о городе, скорее о потерянном чувстве:

Ты тоже знаешь, все меняют мгновенья,

Сомненья мешают, но ты попадаешь

В их сети, мы снова, как дети играем.

Мы так убиваем молчанием время.

От тебя до меня - время

От меня до тебя вода.

Мы с тобою остались теми,

Кем мы были и навсегда

Там Нева отломила сушу,

Горизонт отделяют крыши.

Я люблю тебя просто слушать.

Я люблю тебя, как ты дышишь.

Перевожу взгляд на левое предплечье, где красуется татуировка. Я хотела, чтобы она скрыла шрамы, напоминавшие об одном из самых тёмных периодов моей жизни. Но вот ведь ирония, теперь она - вечное напоминание о Нике.

Непрошеные слёзы собираются комком в горле. Я запуталась, окончательно потерялась в своих чувствах. Мой расчёт не оправдался, я только зря разбередила себе сердце, и теперь сомнения безжалостно выедают душу.

В глазах щиплет. Я смотрю на ночной Питер. Любуюсь городом, в котором мне всегда становилось легче. Этот город ни разу не подвёл меня. Я забывала здесь о проблемах с матерью и отцом. В феврале, гуляя вдоль многочисленных каналов, я смогла понять, что хочу бороться за своё чувство к Никите. Надеюсь, что и в этот раз город не подведёт меня. Поможет забыть.