Вера Колочкова - Твоя жена Пенелопа
– Очень положительно отношусь, Владимир Ильич. Тем более за знакомство.
– О! Слышь, Лид? Наш человек, без выкрутасов! Лид, а ты сообрази чего-нибудь закусить… – пошевелил пальцами в сторону мамы отец. – А ты как, Вить, капусту квашеную уважаешь?
– Вполне, Владимир Ильич. Моя мама на зиму огромную бочку капусты квасит. Большая мастерица по этому делу, между прочим.
– Ну, уж не зна-а-ю… – хохотнул папа, одобрительно глянув на воспрянувшего от свойского обращения Витю. – Наша-то мать, поди, не шибко ей в мастерстве уступит…
– А вот я приглашу вас к маме в деревню, там и сравним!
– А где живет мама-то?
– В Сидельниково, это семьдесят километров от города, по Сибирскому тракту…
– А, знаем, знаем! – радостным хором подхватили родители. – У нас же садовый участок в тех краях! Если на электричке ехать, как раз после Сидельниково наша остановка! Надо же, как удачно совпало! Слышишь, Нин?
– Слышу… – буркнула она раздраженно, проходя в комнату.
Почему-то стыдно стало за родителей – чего так обрадовались? Подумаешь, какое счастье, дочь парня в дом привела! А мама у парня проживает недалеко от садового участка, надо же, какое счастливое совпадение! У папы лицо образовалось, как у именинника, мама носится с тарелками из кухни в комнату, бормочет извинения без устали:
– Вы уж извините, Витя, у нас все по-простому… Вот картошечка, Витя, вот капустка… Вы маслица, маслица в картошечку, пока не остыла…
А Витя, кстати, в этих половецких плясках быстро освоился. Намахнул с папой по первой рюмахе калгановой, глаза заблестели, плечи расслабились. Мама от калгановой отказалась – «слишком крепка для женского организма», как пояснил папа. Скромно пригубила вина, того самого, что принес Витя. Между прочим, сухого французского, из дорогих… Наклонилась к Нине, шепнула быстро на ухо:
– Не пей, Нинк… Такая кислятина, скулы сводит! Ничего эти французы в выпивке не понимают, едрит твою…
Папа меж тем разлил по второй и по третьей. Он глядел на Витю почти с нежностью, щеки его постепенно наливались пунцовостью, плотная шея взмокла под жестким воротником рубашки. Еще немного, и хвастать начнет замечательным пролетарским происхождением… Но это как раз и не страшно. Витя как раз уважит, будет внимать благодарно. Вот если б Никита…
Снова рыба-раздражение шевельнулась внутри, оцарапала колкими плавниками. Как бы так сделать, чтобы выкинуть из головы файл по имени Никита? Он лишний, он выскакивает, как черт из табакерки, в самое неподходящее время! Одним бы движением курсора – и туда его, в мусорную корзину… Чтоб не мешал жить дальше. Ведь должна же она как-то жить дальше!
На секунду Нина убрала улыбку с лица, прикрыла глаза. Наверное, она просто устала. И потому ее все раздражает. А так, в принципе… Все правильно, конечно. Такое сложившееся стихийное, почти родственное панибратство. Родители рады-радехоньки. Витя – просто счастлив. Надо как-то постараться, чтобы сосредоточиться на общей благожелательности, стать ее частью… Хотя бы прислушаться, о чем они толкуют хмельными веселыми голосами!
– …Эт-то ты, Витек, молодец, конечно, что подсуетился с долевкой… Нынче готовые метры покупать ой как дорого! Вот раньше такого безобразия не было, Витек… Кто хорошо работал, тот и жилье получал вне очереди…
– Отец, да что ты опять – как раньше, как раньше! Совсем окосел, что ли? Витя с тобой по делу толкует, а ты все куда-то в сторону!
– Я в сторону? Не, я не в сторону…
Опьянел папа – не столько от калгановой, сколько от уважения. Давно его Нина таким благодушным не видела. Вот и радуйся, кстати… И сама растекайся в благости. Все по-семейному, рядком да ладком… Чего тебе еще надо?
Наверное, ничего. Только почему-то на Витю смотреть неприятно. Никита никогда бы не стал так сидеть, с красным и распаренным от калгановой настойки лицом, не стал бы с таким подобострастным уважением поддакивать отцу, слушая его замшелые рассуждения о том, как «раньше все было правильно, а теперь…». И холодец бы мамин есть не стал. Вот так, с аппетитом, чуть причавкивая. И вообще, нельзя представить на этом месте Никиту, даже насильственно виртуально нельзя.
Но если нельзя – что в этом хорошего? Вот и радуйся, что на этом месте сейчас Витя сидит! Наверное, так и должно быть по всем законам, смирись, не будь ренегаткой по отношению к своим родителям. Да и к себе тоже. Радуйся!
Но радости, хоть убей, внутри не ощущалось. Раздраженной прагматики – сколько угодно, а радости – нет.
– В общем, так, Витек. Если что, мы тоже свою квартиру разменять готовы, уж выделим кусок для любимой дочери. Нам много метров не надо, так, только зиму в тепле перезимовать… А летом-весной мы в саду спины гнем, урожай в банки закатываем… Ты имей в виду, если что! И на свадьбу Нинкину у нас кое-чего прикоплено… И мать всю жизнь всякое приданое собирает, самой себе отказывает…
Нина вдруг испугалась. Хмельные лица поплыли перед глазами, и снова дернулось внутри раздражение. Захотелось оттолкнуться от этой картинки руками… Слишком быстро покатился с горы снежный ком! Сама виновата, дала повод, отпустила ситуацию плыть по течению! Вот она и приплыла! Следующая остановка – свадьба!
Резво со стула подскочив, Нина потянула Витю за локоть:
– Мам, пап, нам пора! Поздно уже, мы поедем!
– Да что ты, Нин… – испуганно моргнула мама. – Какая муха тебя укусила? Еще и чаю не пили… И не поговорили толком…
– Нам завтра рано на работу вставать, мам. Надо ехать…
– Нинка, цыц! – ласково-пьяно проговорил папа, стукнув ладонью по столу. И, наклонившись к Вите, посоветовал душевно: – Ты, Витек, не больно ей поддавайся, слышь? Мужиком будь, чтоб не выступала! Бабу надо во где держать! Отпустишь – будешь всю жизнь по чужим огородам за ней таскаться, будто она корова блыкастая!
– Ну, загородил ерунду! – одернула мама папу, неловко улыбнувшись и быстро глянув на Витю. И, повернувшись к ней, снова заговорила просительно, суетясь и бестолково переставляя тарелки на столе: – Нин, ну куда, в самом деле? Чего тебя, как вожжой под зад хлестанули? Витя же за рулем, как он выпимши-то поедет, подумала? Оставайтесь, Нин…
– Ничего страшного. Он машину во дворе оставит, завтра заберет. Пошли, Вить. На автобусе доедем.
– Вот же, а? – грустно вздохнул папа, виновато глядя на поднимающегося из-за стола Витю. – И в кого она такая вредная?
– Спасибо вам, Владимир Ильич, Лидия Васильевна… – церемонно-душевно раскланялся Витя в прихожей. – Очень приятно было познакомиться… Надеюсь, скоро увидимся!
– Так и мы тоже, это… Надеемся… – переглянувшись, одинаково закивали головами родители. – Всегда рады, Вить, заходи…
