Франсуаза Бурден - Оковы прошлого
— Не так уж много я от тебя и скрываю. Все вокруг считали твою мать сумасшедшей, и было время, когда моим родителям очень не нравилось, что я бываю в доме Эсперандье.
— Ты шутишь!
— Я чудом избежал порки, когда мой отец строго-настрого приказал мне не ходить к вам в гости! Но вскоре после этого случая твои родители погибли, и он пожалел о том, что тогда наговорил… Всегда найдутся желающие потрепать языком — и тогда, и сейчас.
— Но ты! Почему ты только теперь мне все это говоришь? Почему?
— Я дорожил твоей дружбой. Быть твоим другом — вот что было самым важным для меня, когда мы учились в пансионе. Мне было бы неприятно пересказывать тебе все эти сплетни о вашей матери. Да и тебе это вряд ли бы понравилось. А теперь отпусти меня.
Альбан оттолкнул его, и Давид на мгновение потерял равновесие.
— В какую игру играем? — прозвучал за их спинами голос Валентины.
Они с Малори только что подошли и смотрели на них с нескрываемым любопытством. Альбан отвернулся, чтобы не смотреть Валентине в глаза. Он был разгневан, унижен, будто его предали. Давид, которому он доверял, как себе самому, столько лет скрывал от него такое! «Все вокруг считали твою мать сумасшедшей». А они с братьями ничего не замечали, ничего не знали.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Валентина.
— Просто… незначительные разногласия. Не важно.
Конечно, она поняла, что он лжет, потому что не сказала больше ни слова.
—Мы кое-что решили по поводу вашей свадьбы, — объявила Малори. — И теперь нам нужно узнать, что об этом думаешь ты, Альбан.
— Все будет так, как хочет Валентина.
— Ну уж нет, — возмутилась Малори, — отвертеться не удастся, ты нам нужен!
Она смеялась, уперев руки в бока. На ней была экстравагантная отделанная мехом красная куртка с двумя рядами пуговиц и позументом и длинная, волочащаяся по песку юбка.
— Ты похожа на русскую графиню, собравшуюся в Сибирь, — пошутил Давид.
— Спасибо за комплимент! — смеясь, ответила Малори. — Ну, если вы передумали ссориться, можем возвращаться на «Пароход».
Значит, их ссора была очевидной. Альбан уже злился на себя за бесполезную, да и незаслуженную Давидом вспышку ярости. К тому же, когда Валентина его об этом спросит, ему придется врать. Когда же он, наконец, расскажет ей о том, что они узнали? Альбан опасался ее реакции, опасался, что любимая женщина испугается за будущее своего ребенка и у нее может снова случиться выкидыш. Опасался, что она станет его расспрашивать…
Их догнал Жиль. Анна сидела у него на плечах, мальчики скакали рядом.
— Они неутомимы, — пожаловался Жиль. — Ну что, идем?
Глянув на выбившегося из сил брата, Альбан обратился к Анне:
— Иди ко мне, принцесса, я украду тебя!
Девочка радостно обняла его за шею. Она дрожала, низ брючек был мокрый.
— Замерзла? Быстрее в машину, там согреешься.
— Я сяду в сиреневую машину, — повелительным тоном уточнила девочка. — Она самая красивая!
— Устами младенца глаголет истина! — сказал Альбан Жилю.
Они все вместе поднялись к казино. Давид подошел к Альбану.
— Поеду-ка я лучше домой, — тихо сказал он.
— А как же обед? Не будь упрямым ослом!
—Упрямым ослом! Упрямым ослом! — закричала Анна во весь голос.
— Анна, разве так можно? — вмешался Жиль. — Замолчи немедленно!
— Она тут ни при чем. Давид капризничает.
Альбан скорчил Давиду жуткую гримасу, и девочка зашлась от смеха.
— Насколько я понимаю, ты ждешь извинений, — сказал он.
— Нет, но…
— Никаких проблем. Мои извинения уже пали к твоим ногам. Я смущен и глубоко опечален.
Давид посмотрел на друга и пожал плечами.
— Если бы не горячее желание повидаться с Жо… — пробормотал он.
Однако оба знали, что помирились, и в улыбках, которыми они обменялись, читалось удовлетворение.
* * *Ближе к вечеру Софи поднялась в их с Жилем спальню, чтобы уложить вещи — муж решил уехать, не дожидаясь ужина. Она была в дурном настроении — необходимость возвращаться в Париж ее совершенно не радовала. Кроме того, выходные прошли из рук вон плохо.
Ей не удалось убедить Альбана в том, что поспешный брак — ошибка и Валентина им искусно манипулирует. А ведь нужно быть слепым, чтобы этого не заметить! Может, со временем ее слова все же достигнут цели? Второй причиной для недовольства стало поведение Малори. Эта из кожи вон лезет, помогая им со свадьбой, прямо-таки фонтанирует советами и идеями. Чего-чего, а идей, и зачастую превосходных, у нее предостаточно, и с такой неожиданной, но желанной помощью Валентине не придется ни о чем беспокоиться.
— Валентина, Валентина! — раздраженно крикнула Софи, швыряя мокрые штанишки Анны в пластиковый пакет.
Почему дочь не надела резиновые сапожки? Да потому, что Малори и Валентина об этом не подумали. Никогда впредь она не доверит им детей, они обе безответственные!
Софи сделала глубокий вдох и выдох, пытаясь успокоиться. Нет, Малори замечательная женщина, она не заслужила упреков. Она всех любит, и все ей кажется замечательным, а перспектива побывать на свадьбе между двумя главными праздниками зимы — и подавно.
— Конечно, все без ума от этой свадьбы! Но только не я!
За обедом Софи с зубовным скрежетом выслушивала предложения, сыпавшиеся со всех сторон. Завтрак в отеле «Normandy», визит в мэрию и в церковь и в качестве кульминации — ужин в изысканном отеле «Ferme Saint-Simeon» в окрестностях Гонфлера. Альбан не хотел устраивать торжество на украшенном к Рождеству «Пароходе», поэтому внимательно всех выслушал. Валентина для вида поломалась, прося его не бросать деньги на ветер. А неугомонная Малори предложила путь из Трувиля до Гонфлера проделать в открытой карете. В карете! Только не это!
— Почему бы тогда не на воздушном шаре?
— Воздушный шар? О чем ты? — спросил Жиль, который только что вошел в комнату.
— О свадьбе твоего брата. Не понимаю, зачем тратить столько денег на шикарные штучки!
— Ну да, пригласить три сотни гостей — намного экономнее! — язвительным тоном напомнил ей Жиль. — Но воздушный шар, честно говоря, — это идиотизм.
Софи воздела очи к небу и свирепо потянула за язычок змейки на чемодане. Змейку заклинило. В свое время Софи вышла замуж за Жиля с большой помпой. Торжество было поистине роскошным. Платье обошлось в целое состояние, кольцо — тоже.
Пока муж переодевался, она краем глаза следила за ним. Сидя на краю кровати, Жиль с усилием снял длинные носки и обулся в городские туфли. Да, за последнее время он немного сдал, но, в отличие от нее, ничего не делал, чтобы сохранить молодость. В строгом костюме, галстуке и с кожаным портфелем в руке он имел весьма представительный вид, и все же она больше не испытывала к нему влечения. Рутина, совместно прожитые годы, дети… И спрятанное в глубине души вожделение к Альбану, существование которого она уже не могла отрицать.
