Екатерина Вильмонт - А я дура пятая!
– Что?
– Потом!
Он взял меня под руку.
– Кто звонил?
– Мама!
– Господи, что с ней!
Он вдруг тихонько выматерился.
– С ума сошел? Что!
– Пошли пешком, я все объясню, хотя сам ни хрена не понял! Там кто-то привез в отель Паолу, мою дочку! Эта проб…дь, ее мамаша, видно, рехнулась и уехала в Тибет, якобы навсегда! А дочку подбросила мне. Мама в жуткой растерянности… Но как не вовремя, у меня же сумасшедшее расписание…
– Так, а я на что? По-твоему, я не смогу побыть с ребенком? Дурачок, это же счастье! Ты и твоя мама, вы страдали, а теперь… Вот, считай, у нас уже есть дочка!
Он вдруг остановился посреди улицы.
– Ты серьезно?
– Более чем! Я давно мечтаю о детях, но пока еще у нас свой заведется… А тут маленькое существо, которое вдруг осталось без матери, вряд ли она помнит тебя и бабушку, а если даже помнит, что ж, просто рядом будет еще одна тетя, а я умею ладить с малышами. На каком языке она говорит?
– На французском.
– Тем лучше, я тоже говорю по-французски. Чего ты встал, идем скорее!
В номере Наили Сабуровны пахло валерьянкой или чем-то в этом роде.
А на кресле сидела девочка, маленькая, прелестная, с отцовскими зелеными глазами, темными кудрявыми волосами и испуганным выражением личика.
– Наконец-то! – воскликнула Наиля Сабуровна. – Она меня совершенно не понимает! Боже мой…
Ильяс кинулся к ребенку, схватил на руки, прижал к себе. Девочка заплакала. И обняла его за шею.
Он что-то шептал ей на ухо. Она вдруг отстранилась от него, посмотрела, словно оценивая, и опять заплакала, призывая маму. Ильяс осторожно опустил ее в кресло.
– Она меня не помнит…
– Карина, спроси, не хочет ли она есть или пить?
Я опустилась на колени возле кресла и улыбнулась девочке. Та с интересом на меня уставилась.
– Ты кто?
– Карина, меня зовут Карина. А ты узнала своего папу?
– Этот мсье мой папа?
– Да. И он ужасно рад, что ты приехала!
– А где моя мама?
– Мама далеко, она уехала и приедет нескоро…
– Она меня бросила, да?
У меня сердце зашлось от жалости.
– Нет, что ты! Просто с мамами иногда так бывает. Моя мама тоже от меня уехала надолго, и мне тоже грустно, но у меня есть твой папа и твоя бабушка, они очень добрые и хорошие люди. Думаю, нам всем будет хорошо вместе.
В глазах девочки была боль, вынести это было трудно. И вдруг она протянула ручку и погладила меня по щеке:
– А ты плакала, когда твоя мама уехала?
– Поплакала, конечно, но я же была не одна. И ты не одна! С тобой и папа, и бабушка, и Лютик, и я. А скажи, ты хочешь кушать?
– Хочу!
– А что ты любишь?
– Сосиску! И яблочный пирожок! Больше всего!
Ильяс схватился за телефон.
– И мне дадут сосиску и пирожок?
– Ну, папа постарается, хотя мы не дома и сейчас уже поздно…
– Я мигом! – крикнул Ильяс и ринулся прочь из номера.
– Какое счастье, что ты говоришь по-французски, – простонала Наиля Сабуровна, по щекам у нее катились слезы.
Вскоре вернулся Ильяс с двумя сосисками в пластиковом контейнере и каким-то пирожком.
– Сосиски горячие! – сообщил он.
– Ой, сосисочки! Целых две!
Я повела ее в ванную, помыла ей ручки.
– Идем, сейчас поешь и ляжешь спать. Уже поздно.
– А где я буду спать?
– Вот на этом диване!
– А можно мне с тобой? Я не хочу одна, я боюсь.
– Сегодня можно все. А потом у тебя будет своя отдельная комната.
Девочка поела с отменным аппетитом. Пирожок, правда, есть не стала, он оказался «не такой»! Потом уже совсем сонную Ильяс отнес ее в мой номер. Я кое-как ее умыла, надела на нее пижамку и уложила в свою кровать. Она мгновенно уснула.
– Илька, мы с ней завтра же уедем в Испанию.
– Да, мама тоже так считает. Необходимо найти ей няню, желательно русскую. Но как она к тебе потянулась… Слава богу!
– Ты рад, что она с нами?
– Да я счастлив!
– Только нужно как-то все это оформить, а то вдруг ее мамаша передумает… Но коль скоро она ребенка бросила, ты вправе забрать ее себе навсегда, по крайней мере мне так кажется!
– Да, безусловно. Я уже связался с моим юристом…
– Господи, когда ты успел?
– А пока мне искали сосиски, – улыбнулся он. – Вот уж воистину, человек предполагает, а бог располагает, я намечтал себе это пребывание в Милане, с тобой… А теперь…
– Ничего, зато к тебе вернулась дочка! Она у тебя чудесная!
– Значит, ты теперь не будешь со мной ездить?
– Буду, но не сразу. Надо найти няню, надо, чтобы девочка привыкла к новому месту, к новым людям, а я… Я буду к тебе приезжать на день-два. А когда она освоится, можно будет иногда брать ее с собой. Смотри, как она на тебя похожа.
– Ты находишь? И немножко на маму. Хорошенькая…
– Да она красотка! Слушай, а кто ее привез?
– Мама сказала, что какая-то женщина. Она ждала маму в холле отеля, отдала ей сумку с вещами и быстро ушла, сказав только, что мать Паолы уехала в Тибет!
– Слушай, Илька, тебе не кажется, что Паола Абдрашитова звучит как-то…
– В самом деле, а я и не подумал… Но что же делать?
– Дома пусть она будет Полинка.
– Полинка? Мне нравится, ласково… Нежно… Полинка! Каришка, я такой умный!
– Не спорю, но ты сейчас о чем?
– О том, что в тридцать семь лет понял, какая женщина мне нужна… То есть я давно это понял, но ты все ускользала… А теперь уж не от вертишься, моя!
– Твоя, твоя!
– Может, пойдем на часок ко мне, а?
– И не мечтай! Нельзя сейчас оставлять девочку одну. А вдруг она проснется, испугается?
– Да, ты права, как всегда права.
– Я совсем не всегда права, не преувеличивай! Но я люблю тебя, и в этом я права.
– Как там у Пастернака было: «Ты женщина, и этим ты права…»?
– Ты сейчас пойди к маме, успокой ее, для нее это ужасный стресс!
– Но поцеловать тебя можно?
– Нужно!
На другой день мы с Наилей Сабуровной и Полинкой улетели в Барселону. Девочка все льнула ко мне, поскольку только со мной могла объясниться. Но Наиля Сабуровна ей явно нравилась. Постепенно малышка осваивалась в новых условиях и уже знала несколько русских слов: баба, Рика, «сабаска». Это я стала Рикой. Через десять дней приехал Ильяс. Он сразу подхватил девочку на руки, таскал ее на закорках, читал сказки. Девочка, казалось, как-то оттаяла. Они оба сидела на полу в гостиной, играли в кубики, и вдруг я услышала:
– Мсье папа, а почему мама меня бросила? Потому что я плохая, да?
– Господи, да нет, конечно, ты самая лучшая на свете девочка, просто мама…
Он беспомощно оглянулся на меня:
– Твоя мама… заболела. Она уехала лечиться далеко-далеко, в горы.
– А почему она меня не взяла?
– Потому что… ты маленькая и могла заразиться от нее, а для маленьких эта болезнь очень-очень опасная, – плела я невесть что.
