Джейми Макгвайр - Мое прекрасное искупление
– Что? Но ты же была помолвлена…
– Просто пошутила, – усмехнулась я. – Мне было двадцать. Это случилось в колледже. Ничего достойного обсуждения.
– Запрещенные препараты?
– Нет.
– Когда-нибудь пила до потери сознания?
– Нет.
Томас задумался секунд на тридцать.
– Я же сказала, – с легким смущением проговорила я, – я скучный человек.
– Ты когда-нибудь спала со своим боссом? – задал он следующий вопрос и ухмыльнулся.
Я вжалась в кресло:
– Не намеренно.
Он запрокинул голову и расхохотался.
– Ничего смешного. Я чувствовала себя ужасно.
– Я тоже, но совершенно по другой причине.
– Потому что боялся того, что могут сделать Тару или Бенни, узнай Гроув о цели моего приезда?
Томас нахмурился:
– Да. – Он с трудом сглотнул и опустил взгляд на мои губы. – Та ночь с тобой… она все изменила. Я собирался выждать несколько дней, чтобы не выглядеть слишком жалким, когда постучусь в твою дверь. В то утро я пришел на работу и сразу же сказал Марксу, что он пойдет со мной в «Каттерс». Я надеялся вновь встретить тебя.
– Правда? – улыбнулась я.
– Да, – сказал Томас и отвернулся. – Я все еще обеспокоен. Мне придется за тобой приглядывать.
– Как тебе не стыдно! – шутливо сказала я.
Казалось, Томаса не порадовал мой ответ.
– Я не из тех, кто следит за другими, помнишь?
– Сойер? – спросила я.
Томас подтвердил мою догадку, и я усмехнулась.
– Ничего смешного, – мрачно сказал он.
– Кое-что есть. Никто не может сказать, почему он всем так не нравится, лишь что он подонок и мерзавец. Ни ты, ни Вэл в подробности не вдаетесь. Он помог мне распаковать вещи. Всю ночь провел в моей квартире и не пытался подкатывать. Сойер – скользкий тип и гуляка, но совершенно безобиден.
– Он небезобиден. Кстати, он женат.
– Что, прости? – Я разинула рот от удивления.
– Что слышала.
– Да нет же, ты вроде сказал, что агент Сойер женат.
– Так и есть.
– Что?!
Томас был ужасно раздражен, но я никак не могла осознать того, что он сказал.
Он наклонился ближе:
– Его жена – Вэл.
– Что? – на октаву тише повторила я.
Теперь я знала, что он меня дурачит.
– Это правда. Поначалу они были как Ромео и Джульетта, но потом выяснилось, что у Сойера проблемы с верностью. Вэл несколько раз отправляла ему бумаги о разводе. Он отсылает их обратно. Они разошлись почти два года назад.
Я все еще сидела с открытым ртом.
– Но… они живут в одном доме.
– Хуже, – усмехнулся он. – В одной квартире.
– Да не может быть!
– Но в разных комнатах. Они соседи по квартире.
– Вэл заставляет меня рассказывать ей буквально все! Это просто… меня будто предали. Может, это глупо, но чувствую я себя именно так.
– Да уж. – Томас поерзал в кресле. – Теперь она точно меня убьет.
Я покачала головой:
– Вот уж чего не ожидала.
– Я бы попросил тебя не рассказывать Вэл о нашем разговоре, но, когда мы вернемся, ей хватит одного взгляда, чтобы все понять.
Я повернулась к Томасу:
– Как у нее это получается?
Он пожал плечами:
– У Вэл врожденное чутье на ложь, а ФБР помогло отточить ее талант. Полагаясь на степень расширения зрачка, паузы перед ответами, взгляды вверх и вниз и свой непонятный радар, она может запросто распознавать, когда кто-то врет. Если ты держишь в голове какую-то новую информацию, она заметит недоговоренность. Вэл знает все.
– От этого мурашки по коже.
– Поэтому ты ее единственная подруга.
Я скривила рот и повернула голову в другую сторону:
– Печально.
– С Вэл нелегко ужиться, учитывая ее особенность и бесцеремонную манеру общения. Именно поэтому Сойер такой придурок.
– Он ей изменил?
– Да.
– Зная, что она все выяснит.
– Похоже на то.
– Так почему он не даст согласия на развод?
– Потому что никого лучше ему не найти.
– Ой, я его просто ненавижу, – рыкнула я.
Томас нажал на кнопку, откидывая свое кресло. На его лице появилась довольная улыбочка.
– Неудивительно, что Вэл не приглашала меня к себе, – задумчиво проговорила я.
Улыбка Томаса стала шире, и он подложил подушку под голову.
– А ты когда-нибудь…
– Нет. Больше никаких вопросов про меня.
– Почему?
– Больше не о чем рассказывать, серьезно.
– Расскажи, что произошло между вами с Джексоном. Почему у вас ничего не получилось?
– Потому что наши отношения даже не стоят обсуждений, – тихо проговорила я.
– Хочешь сказать, что до переезда в Сан-Франциско у тебя была ужасно скучная жизнь? – недоверчиво спросил Томас.
Я ничего не ответила.
– И? – настаивал он, устраиваясь поудобнее.
– И что?
– Теперь я кое-что о тебе знаю и могу поверить, что ты не склонна к спонтанным поступкам. Все логично. В ту ночь ты ушла со мной из «Каттерса», чтобы было что потом рассказать, – проговорил он с самодовольным выражением лица.
– Томас, не забывай. Ты не так уж хорошо меня знаешь.
– Я знаю, что ты грызешь ноготь большого пальца, когда нервничаешь. Накручиваешь волосы на палец, когда погружаешься в свои мысли. Ты пьешь коктейль «Манхэттен». Любишь бургеры «Фаззи». Ненавидишь молоко. Не запариваешься насчет идеальной чистоты в доме. Ты можешь пробежать больше меня в наш обеденный перерыв, и тебе нравится странное японское искусство. Ты терпеливая, даешь всем второй шанс и не делаешь поспешных выводов о незнакомцах. Ты компетентная и очень умная. А еще ты храпишь.
– Неправда! – сказала я, выпрямляя спину.
Томас засмеялся:
– Ладно, это не то чтобы храп. Скорее ты… так дышишь.
– Все дышат, – возмущенно сказала я.
– Приношу извинения. Мне кажется, это очень мило.
Я пыталась не улыбаться, но не удержалась.
– Я много лет жила с Джексоном, и он ничего подобного не замечал.
– Это еле слышное сопение, почти незаметное.
Я сердито глянула на него.
– Справедливости ради замечу, что Джексон был в тебя влюблен. Возможно, он многого тебе не говорил.
– Хорошо, что ты не влюблен, теперь я смогу выслушать о себе все самое приятное.
– Вообще-то, для всех сегодня и завтра я влюблен в тебя.
Слова Томаса заставили меня замереть.
– Тогда играй уже свою роль и притворись, что считаешь меня совершенством.
– Не припомню, чтобы думал иначе, – без улыбки сказал Томас.
– Ой, да ладно! – Я закатила глаза. – Мой первый ФД-три-ноль-два тебе о чем-нибудь говорит?
– Ты знаешь, зачем я это сделал.
– Я не совершенство, – проворчала я, грызя ноготь большого пальца.
