Анна Харрелл - Вероломство
Интересно, есть ли у него доказательства того, чем занимался Квентин в Сайгоне? Неужели опять надо идти к матери и умолять ее о помощи — чтобы никто не узнал об ошибке, которую он совершил по глупости пятнадцать лет тому назад и которая, словно дамоклов меч, продолжает нависать над ним?
Квентин судорожно передернулся. Как обычно, он не знал что ему делать.
Жан-Поль влез в «субару», угнанную со стоянки близ Бостон-Коммон. У него не было денег на прокат. Довольный тем, что нагнал страху на Квентина, он выехал на скоростное шоссе и направился в сторону Бостона, выдерживая разрешенную скорость. Пусть Абигейл знает, что он не собирается сдаваться. Он будет закручивать штопор все сильней, пока она не отдаст «Камни Юпитера».
— Да, — мадам, — прошептал он, — успех будет за нами.
Он остановился у придорожной закусочной. Заказал кофе и сахарное печенье, обычную пищу последних нескольких дней. С того момента, как в Гонолулу ему попался на глаза «Успех», он спал час-другой, не больше. Ничего, после отоспится. Сейчас надо бодрствовать. Прошлую ночь в комнате Абигейл свет горел почти до утра. Жан-Поль представлял, как она строит планы извести его. Еще он видел Джеда Слоана, входившего в дом Томаса Блэкберна на Западной Кедровой.
Вот еще проблема: Джед Слоан и Ребекка Блэкберн.
С ними он разберется позже.
В Бостоне он оставил «субару» на Кембридж-стрит, близ Бикон-Хилл, совершенно не испытывая угрызения совести: угнал он машину почти с пустым баком, а возвратил наполовину полным.
Квентин принял душ, побрился и надел свой лучший костюм. Не то чтобы успокоившись, но овладев собою, он набрал номер матушки (дома на Маунт-Вернон) из своей спальни.
И повесил трубку, прежде чем она ответила. Нет, к черту, не станет он ей звонить!
Она непременно заедет сегодня в свой офис. Там они и поговорят с глазу на глаз. Надо быть осторожным. Даже в затруднительном положении Абигейл умеет сохранять самообладание, но Квентин надеялся, что он сможет сквозь любую завесу разглядеть какие-нибудь подробности, касающиеся француза и этих сапфиров.
Неужели мама однажды сделала глупость, за которую Жан-Поль осмеливается шантажировать ее?
Нет, это невозможно.
Более вероятно, что Жерар хочет использовать компромат на Квентина, чтобы тот склонил мать расстаться с ценностью — а именно, с сапфирами, — приобретенными вполне законным путем. Квентин опять окажется в проигрыше: мать отдаст камни, чтобы спасти его и сохранить в тайне то, что он совершил пятнадцать лет назад, и это усилит напряженность в их отношениях. Абигейл будет попрекать его всю оставшуюся жизнь.
Этого нельзя допустить. Абигейл Вайтейкер-Рид не из тех, кто понимает и прощает. Нельзя допустить разоблачения сайгонских дел, если он хочет когда-нибудь вновь обрести уважение матери.
Что если самому заполучить сапфиры и передать их Жерару?
Размышляя над такой возможностью, Квентин подошел к выводу: какой бы путь он ни выбрал, ошибки не избежать. А француз только того и ждет. И мама тоже.
«Бог знает, чем была бы эта компания, если бы был жив твой отец, — сказала она как-то сыну. — Не уподобляйся ему, Квентин».
Слишком поздно, мама, подумал он. Я уже уподобился.
Глава 19
Впервые за двадцать шесть лет Томас Блэкберн прошел по Западной Кедровой до поворота на Маунт-Вернон-стрит. Во время своего добровольного отшельничества он предпочитал не приближаться к дому Абигейл Вайтейкер-Рид. Это было чем-то вроде неписаного правила. Незачем им было встречаться, даже случайно. А если кому-то и придется уехать с Бикон-Хилл, так уж скорее ей. Иногда он замечал ее издали на Чарлз-стрит, любимом месте прогулок состоятельных дам, но всегда ему удавалось уклониться от встречи, не прячась при этом за уличный фонарь и не теряя достоинства. Томас полагал, что и Абигейл поступает точно так же.
Солнце скрылось за серыми кучевыми облаками. Становилось холодно, хотя день только начинался. Неприятно посасывало в груди. Не хватало только сердечного приступа. Хорош же он будет, если грохнется бездыханным на Маунт-Вернон, перед домом Абигейл. Она оскорбится, а внуки никогда не простят ему этого.
Известный бостонец скончался на мостовой в одном из самых престижных городских кварталов.
Он мрачно усмехнулся. Интересно, как поступит Ребекка с домом Элизы Блэкберн? По завещанию дом будет принадлежать ей. Она — старшая среди его внучат, а с ее состоянием можно позволить себе расходы на содержание особняка. Иногда он подумывал о том, чтобы отбросить упрямую гордость и взять у Ребекки деньги на починку дома, но нет — это не в его правилах. Кроме того, в этом случае он лишится некоего, извращенного удовольствия, какое он получил от того, что был чем-то вроде бельма на глазу всяких там Вайтейкер-Ридов: потому что пускал квартировать студентов и упорно отказывался покрасить ставни и прочее. И все же Томас надеялся, что после его смерти все переменится. Он надеялся, что внучка с радостью потратит деньги на реставрацию знаменитого особняка и что его потомки поймут, почему он поступил так, а не иначе, и вновь будут с гордостью носить имя Блэкбернов.
Вот чего он хотел: чтобы в будущем прекрасный дом Элизы, даже если Блэкберны не пожелают оставаться в нем, воссиял в первоначальном изяществе и очаровании и вновь вошел в программу пешеходной экскурсии по Бикон-Хилл. Это стало бы достойным символом восстановления доброго имени Блэкбернов.
Он догадывался, что и Ребекка хочет того же. Хотя она не признавалась в открытую, Томас был убежден, что в Бостон она приехала главным образом по этой причине. Время, ее успех, деньги, ее выдающийся талант и несгибаемый характер — всего этого достаточно, чтобы стереть пятно, посаженное Томасом Блэкберном на их семью. Два столетия превосходства, высоких стандартов и достижений были с потрясающей легкостью перечеркнуты одной-единственной ошибкой.
Но Ребекка очень наивна, да и он, вероятно, тоже. Чтобы все на Бикон-Хилл пошло по-прежнему, мало его смерти и ее усилий. Что бы ни делали Блэкберны, Абигейл Вайтейкер-Рид будет напоминать всем и каждому о том, что ее несчастный супруг погиб вместе с сыном Томаса и их вьетнамским другом и что виновником их гибели был Томас Блэкберн.
Сердце его билось еще довольно учащенно, но когда он подошел к ее дому на Маунт-Вернон, холодный пот почти прошел, а боль в груди уже не чувствовалась. С этого мгновения он должен быть в превосходной форме. Будь он проклят, если доставит ей удовольствие тем, что упадет мертвым к ее ногам.
