Катажина Михаляк - Земляничный год
Каролина посмотрела в испуганные глаза своей подруги и снова улыбнулась:
– Где ты видела лысую Белоснежку?
Эва шла по заснеженному лесу, тихая и задумчивая.
Ее мохнатым бандитам это не мешало, они скакали по пушистым сугробам по обеим сторонам тропинки, как щенки (ведь они и были щенками), а вот Витольд, который составлял им компанию на этой прогулке, то и дело посматривал на Эву, но молчал, ожидая, когда она заговорит первая.
Солнце светило ярко и радостно как ни в чем не бывало. Как будто трескучий мороз – в который уж раз за эту зиму! – не остановил движения электричек, из-за чего Эва сегодня не смогла поехать на работу. Как будто в пятидесяти метрах от Земляничного дома не замерзла насмерть косуля, которая ночью не смогла выбраться из сугроба, ослабев от голода и холода. Если бы только Эва застала ее живой…
Слезы снова вскипели на глазах Эвы. Вид мертвого животного с открытым в последнем крике о помощи ртом и испуганными глазами был просто ужасен… невыносим…
– Я заказала сено. – Эва решительно вытерла слезы с глаз, потому что они начали замерзать и превращаться в сосульки. – На машине мне его никто везти не согласился, поэтому мне пришлось заказывать еще и телегу с конем. Вот тебе и цивилизация! Представляешь: мы скоро на Марс полетим, а не можем помочь голодающим и погибающим животным только потому, что дороги снегом засыпало! До чего же поганый этот мир!
Витольд слушал ее молча. Он уже достаточно хорошо изучил свою подругу, чтобы понимать, что за этими слезами и этими словами скрывается нечто большее, чем она хочет показать.
– Что случилось? – наконец решился спросить он. – Чем ты расстроена? Что-то с ребенком?
– Не-ет… – Эва покачала головой, закусила губу, подумала пару секунд, словно сомневаясь, стоит ли говорить, а потом выпалила: – Папочка пропавший нашелся.
Витольд почувствовал себя так, словно ему хорошенько вдарили промеж глаз. Заморгал и перевел недоуменный взгляд с заснеженной тропинки на лицо девушки.
– Ну, тот самый папочка… – невесело улыбнулась Эва и положила руку на живот.
Еще в декабре, когда «Ягодка» побила все рекорды продаж и стала самым желанным подарком под елочку, издательство «Импрессия», в котором всем заправлял один человек, превратилось в сумасшедший дом. Эва без конца отвечала на телефонные звонки, принимала журналистов, которые хотели взять интервью у Каролины или выведать у Эвы пикантные подробности жизни автора бестселлера, беседовала с агентами, желающими купить права на переиздание, со спонсорами, которые готовы были платить за размещение их логотипа на обложке нового издания книги просто ошеломительные суммы (Эва не раз звонила Каролине, чтобы спросить ее мнение, но та была непреклонна в этом вопросе, и даже попытки подкупа Эвы с помощью бесплатных слоек с сыром или промоупаковок стирального порошка не возымели никакого действия).
И был еще один, особый, вид посетителей – самый приятный: это были читатели – почитатели автора, книги или главной героини книги, Габрыси. Они, конечно, слегка мешали работе издательства, но их визиты, слова признания, вопросы, восторги – все это было очень приятно и становилось глотком свежего воздуха среди отзывов литературных критиков, у которых претензий и замечаний к книге, автору и главной героине было больше, чем диалогов в самой «Ягодке», и которые вообще-то презирали «женскую» литературу, а эту книгу прочитали «исключительно из чувства долга».
Так что встречи с читателями были этаким лучом света в темном царстве.
В январе, когда началась акция «Спаси Каролине жизнь!», это царство стало особенно темным.
К уже перечисленным добавились общественные деятели, журналисты и репортеры, которые уже не имели отношения к литературе, желающие помочь в работе фонда и новая волна спонсоров, которые не видели ничего зазорного в том, чтобы нажиться на чужом горе и прорекламировать элитные автомобили на призыве о спасении чьей-то жизни. Двери издательства не закрывались – и Анджей решил спасать Эву от этой банды нахлебников. Теперь на страже издательства стоял охранник, вторую линию обороны держала секретарша, а третью – Тамара, личная помощница Эвы, которую шеф нанял во второй половине января. Издательство «Импрессия», которое до этого состояло из одного человека, стало, таким образом, состоять из двух, и у Эвы появилась надежда, что со временем оно разрастется и будет состоять из трех сотрудников, потому что уже сейчас они вдвоем не справлялись с наплывом корреспонденции. Анджей не имел ничего против этого – он предлагал Эве нанять еще людей, но она все время оттягивала этот момент.
Дело в том, что до сих пор издательство было только ее делом, ее головной болью и ее успехом. И пока она не была готова выпустить его из рук. Пока она должна была лично контролировать все, каждый шаг, хотя давалось ей это все труднее – только чтение писем занимало полдня – и в ее положении было довольно утомительно. Она тосковала о том времени, когда книга только готовилась к печати, а она сама, в тишине Земляничного дома, старательно выверяла корректуру или доводила до совершенства обложку.
Эва глубоко вздохнула.
Две симпатичные журналистки, которых она как раз угощала в эту минуту чаем, понимающе посмотрели на ее живот.
– Пинается?
«Кто? Кроха? Нет, это успех пинается…» – хотела было ответить им Эва, но только улыбнулась.
Тут в дверь постучали, и Тамара представила нового гостя.
– Там какой-то твой знакомый! – шепнула она Эве. – Симпатичный! – и она стрельнула глазами в сторону гостя.
Знакомый и впрямь выглядел знакомым, вот только Эва никак не могла припомнить, где именно она с ним встречалась. А ведь такого красавца она обязательно должна была бы помнить: высокий, стройный, очень мужественной внешности, лицо холеное, с ровной кожей и двухдневной сексуальной щетиной… ярко-голубые глаза и острый, умный, открытый взгляд, а еще длинные шелковистые волосы – просто идеальный мужчина, на которого любая женщина западет.
– Привет! – Он вошел в помещение как к себе домой, одарил обеих журналисток дерзким взглядом, от которого у обеих в зобу дыханье сперло, и обратился к Эве с коротким вопросом: – Помнишь меня?
«Конечно, ведь это ты играешь того красавчика в сериале «Лост»!» – хотела было крикнуть Эва, но решила не шутить. Откуда-то из глубин памяти выплывал образ этого мужчины. Она точно знала этого мерзавца! Она его, безусловно, когда-то видела, но где и когда… Да что за склеротичка?! Она сердито потрясла головой, не сводя с мужчины подозрительного взгляда. Пока журналистки пытались привлечь его внимание, разговаривая голосами на пол-октавы выше, чем обычно, она смотрела на него и понимала, что ей этот мужчина не нравится. На подсознательном уровне она сразу окрестила его «мерзавцем» – и это о многом говорило.
