Ника Сафронова - Все мужчины её жизни
Картина, которую я застала при выходе из спальни, превзошла все мои ожидания.
Ваня, все так же оголенный по пояс, отирался возле дороховской кровати, наставив на Оксанку свой сотовый телефон.
– Тсс, – обернулся он на звук отворяемой двери, – я снимаю, как она спит.
«У-у, как она тебе нравится! – подумала я. – Нельзя ли это будет как-то использовать?»
Денис и Ладка пока еще валялись по койкам, хотя оба уже не спали, с интересом наблюдая за чудачествами шеф-редактора.
Тот, видимо, отсняв достаточное количество материала, оставить Дорохову в покое тем не менее не смог. Теперь он вооружился тонким журналом. Свернув его трубочкой, он поднес его к торчащему из-под одеяла уху и вкрадчиво произнес:
– Я – кремлевская кукушка. Ку-ку. Московское время восемь часов пятьдесят одна минута. Подъем! В школу опоздаешь.
Оксанка натянула одеяла на голову.
– Ладка, – жалобно и глухо протянула она из своего укрытия, – ты не взяла с собой нунчаки? Убей кукушку, пожалуйста. Очень спать хочется…
Но, конечно, спать ей больше никто не позволил.
После завтрака Ваня с заговорщицким видом отвел меня в сторону.
– Хочешь получить ток-шоу? – скороговоркой осведомился он.
– Разумеется, хочу, – так же быстро парировала я.
– Тогда уговори свою подругу, чтобы она переехала со мной в отдельный номер.
Вот так вот без обиняков. Баш на баш.
Я покосилась на Дорохову. Та с очень суровым видом выслушивала что-то от Дмитрия, который отпаивал себя после безумной ночи жиденьким чаем.
Абсолютно бесполезная затея! Но если это наш единственный шанс, так и быть, сделаю вид, что согласна на сделку.
Вслух я сказала:
– Такую попробуй уговори. Ты посмотри на нее!
Ваня обернулся.
– Фантастическая женщина, – мечтательно резюмировал он.
Тем не менее мне удалось убедить его, что девяносто процентов успеха зависит от него самого. Если хочет заполучить свою королевишну, должен постараться ей понравиться.
И Ваня начал стараться.
Первые признаки его усердия проявились в бане, когда мы с девчонками сидели в комнате отдыха за большим столом, сервированным сладостями. Играла легкая приглушенная музыка. Робкого вида банщик потчевал нас всевозможными сортами чая: вишневым, жасминовым, суданской розой. Он подавал его в мизерных стаканчиках, и мы никак не могли напиться вдоволь.
Мужчины в это время охаживали друг друга березовыми вениками в парной. Таким образом, банщик, с которым мы успели сдружиться за время его бесконечных подходов, был здесь пока единственным представителем сильного пола. В его застенчивой улыбке сквозила какая-то недосказанность. Я вот только никак не могла понять какая именно.
В конце концов он тихонько подсел к нам и еще тише спросил, поводя глазами на двери парной:
– А вы… как, девчата, приехали?
И тут к нам ввалился Ваня. Судя по всему, он рассчитывал сразить Дорохову видом своего распаренного инструмента. Потому что был наг и нахрапист. Но, кроме впечатлительного банщика, который тут же выбежал в соседнее помещение, никто на Ванино появление не отреагировал. Даже потом, когда он по просьбе друзей исполнил неаполитанскую тарантеллу.
Тогда шеф-редактор прибегнул к плану Б под кодовым названием «Рыбалка». Это было уже часа через два после бани. Кинув нас в стылых сумерках посреди необъятного поля, мужчины уехали за забытой в номере удочкой. Мы стояли, как три тополя на Плющихе, глядя, как с востока на нас неизбежно надвигается чернота. Смелая Графова отправилась на изучение местности. Неподалеку от озера раздавались ее возбужденные крики:
– Ой, девки! Здесь, оказывается, бобры водятся! Вон, я плотину вижу!
А мы с Дороховой не двигались с места и истерически ржали. До поры нам эта ситуация казалась жутко комичной. Однако вскоре тьма поглотила нас окончательно.
С озера уже давным-давно не раздавалось ни звука.
– Ла-адка-а-а! – сложив ладони рупором, стали звать мы. – Ла-а-адка!
Ни гугу. Только какой-то легкий шорох в кустах.
Мы перепугались. Кинулись к берегу. Бегаем, зовем. Сами от каждого звука шарахаемся. Вдруг смотрим, а пропавшая Графова откуда-то с другой стороны появляется. Подходит и с эдакой напускной наглецой говорит:
– Ну и чего? Кому первой в глаз дать? Кто мне сказал, что мы в Ясную Поляну едем? Я там на указатель набрела…
Ваня рассчитал все точно. Дав нам хорошенько понервничать и померзнуть, он вернулся один. Как герой. Подобрал нас истерзанных и погнал своего стального коня через непроходимую грязь. Вверх по ухабам. Он был дьявольски хорош в исполнении сложнейших каскадерских трюков. И я, пихнув Оксанку под ребра, сказала:
– Я бы ему отдалась.
Она промолчала. Позже, когда мы снова собрались под деревянным навесом за свежей порцией шашлыков, мужчины посветили нас в детали своего недавнего приключения. По дороге в гостиницу они сели на один из таких вот ухабов – и ни туда ни сюда. Димка бегал до ближайшего села за тягачом, пока двое его товарищей пытались собственными силами вытолкать машину из грязи.
Впечатленная Димкиным мужеством, я сама утащила его «в нумера». На самом деле просто хотелось поскорее попасть в тепло. Благо что осветитель и на этот раз оказался быстрым, как пуля. Едва навалившись, не успев даже толком распробовать вкус моих поцелуев, он очень скоро оставил меня в покое. Только обнял напоследок. И я почти сразу заснула.
Среди ночи меня вдруг разбудил подозрительный грохот. Прислушавшись, я поняла, что доносится он из комнаты по соседству. Не очень-то понимая, что является источником шума, я решила на всякий случай не выскакивать сразу с претензиями (вдруг все-таки чувство благодарности растопило Оксанкино сердце?), а для начала чуть-чуть подглядеть.
Тихонько приоткрыв дверь, я увидела следующее.
Дорохова, в лучших традициях Джеки Чана, скакала с кровати на кровать. Ваня преследовал ее с проворностью орангутанга. Пружинные матрасы под тяжестью его тела натужно стонали. Шеф-редактор, приземляясь, опрокидывал то стоящую в изголовье на тумбочке лампу, то графин воды. При этом он театрально протягивал руки к своей верткой партнерше и приговаривал с хорошо разыгранной страстью:
– Куда же вы, Оксана? Мы будем с вами говорить об искусстве. Не убегайте же от меня!
Другая парочка, как ни в чем не бывало, дрыхла на единственной незадействованной в побоище койке. Будто находясь на островке безмятежного счастья. Оба были при полном обмундировании и напоминали мне школьников, хранящих до свадьбы непорочность своих отношений.
Наконец Ваня, изловчившись, подмял Оксанку под себя. Силой удерживая, что-то шепнул ей на ухо, и она, накрепко прижатая к нему спиной, затихла.
