Ника Сафронова - Все мужчины её жизни
– Это, Ваня, девушка с информационной бомбой в руках, о которой я тебе говорил. Ее зовут Ирина. А это, – указал он на девчонок, застывших с одинаково недовольными лицами, – Оксана и Лада. Они работают вместе с Ириной в продюсерском центре.
Сорокин был отрекомендован нам как шеф-редактор, причем, что характерно, один из лучших в Останкино. Ваня и после знакомства не проявил ни к кому из нас ни малейшего интереса. Покивал из вежливости и снова погрузился в свои поднебесные злоключения.
Я подумала, что если рискну его сейчас оборвать и перевести стрелки на интересующую нас тематику, то он, чего доброго, встанет на дыбы. Лучше уж пока смотреть ему в рот, как это делают Димка с Денисом, да где надо посмеиваться. А Дорохова на своей гордости далеко не уедет. В нужного человека надо мертвой хваткой цепляться. Что толку, что они с Графовой ушли в номер? Разве это хоть кто-то заметил? Хотя, пожалуй, да. Вон Денис уже поскучнел и в разговоре почти не участвует. Может, ему эти истории давно приелись? Или все-таки по женскому вниманию затосковал?
В конце концов звукооператор не выдержал.
– Ладно, мужики, я тоже спать пошел, – поднимаясь из-за стола, сказал он.
Немного поломавшись, Ваня благословил товарища на сон грядущий. Отследил глазами его уход и неожиданно обратился ко мне:
– Так что там у тебя за материал? Давай, пока мы одни, излагай. – Он достал сигарету и, прежде чем закурить, с удовольствием вдохнул ее аромат.
Я сразу оживилась:
– О, Иван, вы себе не представляете… Это должен быть очень интересный проект! Дима! Где бумажка со сценарием, которую я тебе отдавала?
– Нет, нет, нет! – запротестовал шеф-редактор. – На фига мне сейчас бумажки читать? Ты давай пока в устной форме. А уж потом, если меня зацепит, я со сценарием ознакомлюсь.
– Ну, хорошо! – Я откинула волосы за спину. Придвинулась ближе к столу, чтобы видеть выражение Ваниных глаз. – Значит, в двух словах предыстория. Есть у меня один знакомый музыкант. Безумно талантливый! Его поэзия – это философия. В ней не встречается лишних слов – каждое несет в себе житейскую мудрость.
Ваня инстинктивно подался вперед. Я заметила, как в его зрачках запрыгали искорки любопытства. И пока я рассказывала о Кощее, эти искорки никуда не исчезли. Недаром я вложила в начало все свое красноречие. Но стоило мне завести разговор про нашу основную задумку с ток-шоу, как мой собеседник тут же потянулся за водкой. И дальше слушал меня уже почти без всякого интереса.
Тем не менее, пока он не прерывал, я продолжала рассказывать:
– Это как бы два противоборствующих лагеря. С одной стороны бренд, с другой – искусство. От искусства будем выступать мы с Кощеем. А в качестве представителей бренда пригласим некую попсовую знаменитость, поющую ни о чем. Вместе с продюсером и, как пример, с поэтом-песенником… или гримером – неважно. Начать можно с полемики между продюсерами, то есть между мной и моим противником…
– Не боишься? – насмешливо перебил меня Ваня, впиваясь зубами в остывший шашлык. – От тебя же любая акула шоу-бизнеса обмылка не оставит.
– Ну, это еще как сказать. Я тоже не лыком шита, за словом в карман не полезу.
– Думаешь, свободно изъясняться на публике – это так просто? Ты вообще выступала когда-нибудь перед большой аудиторией?
– Выступала, конечно. На семинаре по менеджменту.
– Да, но ты ведь заранее готовилась к своему выступлению.
– Мне задавали вопросы…
– Но не атаковали!
– Иван, не волнуйтесь за меня, честное слово! Я справлюсь.
– Ну-ну, – ухмыльнулся Сорокин, – давай дальше.
– Потом нужно будет дать возможность выступить музыкантам… ну, для сравнения. Послушать, что думают по этому поводу третьи приглашенные лица. А потом предложить высказаться аудитории. Вот в общих чертах и все.
– Все? – Ваня поморщился.
Какое-то время он сидел молча, тщательно вытирая салфеткой свои короткие пальцы.
Мы с Дмитрием смотрели на это действие как завороженные. Как будто в данный момент решалась наша судьба.
– Знаешь, что я тебе скажу, Иринка, – наконец изрек шеф-редактор. – Туфта это, а не сценарий, – цокнул языком, выуживая что-то из зуба, и добавил: – Все. Пошел спать. Устал.
Когда его пятнистая куртка скрылась во тьме, я по-деловому спросила у Дмитрия:
– Что нужно сделать, чтобы он передумал?
Губы на веснушчатом лице разъехались в виноватой улыбке.
– Ничего ты с этим не сделаешь, заяц. Если Сорокин не видит изюминки, он материал к эфиру не допустит. Ваня своей репутацией дорожит.
Сказав так, Дмитрий встал. Прибрал на скорую руку со стола, пока я, не поверив ему, силилась найти выход из сложившейся ситуации. И мы пошли в корпус.
Несмотря на повальное желание народа поспать, этим как раз никто занят не был. Ладка лежала одетая поверх покрывала и с некоторым лукавством разглядывала Дениса. Тот, привалившись рядом на один локоть, тасовал колоду карт. А хмурый, оголенный по пояс Сорокин выхаживал по номеру с перекинутым через плечо полотенцем.
– Ну, скоро она там? – кипятился Ваня. – Что можно столько времени делать в душе? У нее что, дома горячей воды нет?
Тут щелкнула задвижка, и ворчун с возгласом «Ну наконец-то!» ринулся в ванную комнату. Оксанка показалась с охапкой походной одежды в руках. Разрумяненная, с бисером поблескивающих капель воды на челке. На фоне пропыленно-утомленной компании она смотрелась как лепесток чайной розы. Такая же свежая и душистая.
При виде Оксанки Ваня замер, механически посторонившись с дороги. А когда невозмутимая Дорохова продефилировала мимо него, обернулся, бесхитростно оценивая ракурс сзади. Очевидно, короткое спортивное платье и голые ножки добили Ваню окончательно.
– Мать моя женщина! – в изумлении воскликнул он. – Оксанка, да ты такая стройная, оказывается! Я как-то тебя в телогрейке и не рассмотрел.
Дорохова моментально смутилась:
– А чего вам меня рассматривать? Я же не календарь…
Я бы с удовольствием понаблюдала, как станут развиваться события дальше, но мой необузданный Ромео втолкнул меня в спальню.
Не включая света, не разбирая, что, где и как, он и здесь умудрился во всем проявить нетерпение. Все произошло без единого вздоха с моей стороны…
Утром, когда я открыла глаза, то увидела разбросанную повсюду одежду. Покрывало неряшливой кучей валялось в углу. А из всех воспоминаний о сексе сохранился только брошенный возле кровати презерватив.
«Что ж, не хуже, чем многие» – вздохнула я про себя.
Похлопав спящего Дмитрия по конопатой спине, я стала вылезать из постели. Потихоньку оделась. Не найдя расчески, намотала волосы на руку, вправляя их в свитер, и отправилась умываться.
