Памела Джонсон - Решающее лето
— Я не причиню тебе вреда, если поговорю с Шолто? — спросил я.
— Хуже быть уже не может. Может стать только лучше, в крайнем случае все останется по-прежнему. Возможно, он прислушается к твоим словам. А если нет, то это все равно ничего не изменит.
И, уже уходя, она вдруг обернулась и сказала:
— Ты знаешь, я последнее время так много думаю о маме. Она у меня из головы не выходит. Мне кажется, что она пытается помочь мне, подсказывает, как поступить, что сказать, подсказывает даже слова.
От неожиданности я не нашелся, что ответить, но потом, взяв себя в руки, спокойно сказал:
— Только не рассказывай мне историй о привидениях и духах. Хелена не из тех, кому придет такое в голову.
— Возможно, это от нее не зависит, — ответила Чармиан.
Меня встревожило поведение Чармиан. То, что такой разумный человек, как она, вдруг начал верить в общение с загробным миром, говорило о том, что Чармиан жила в состоянии огромного морального напряжения.
Я взял ее за руку.
— Выслушай меня внимательно, Чармиан. Мы все помним Хелену. Таких, как она, не забывают. Зная, как она умела здраво и разумно разбираться во всем, легко можно себе представить, как бы она поступила в том или ином случае, что сказала бы и что посоветовала. Но если бы ей предложили роль ангела-хранителя, право, она скорее предпочла бы отправиться в ад.
Мои слова, должно быть, возымели действие и вывели Чармиан из состояния подавленности и оцепенения. Она шутливо толкнула меня и рассмеялась.
— Я повидаюсь с Эваном, — сказал я. — Я постараюсь быть предельно тактичным в этом нелегком для меня разговоре.
— Прошу тебя, ради Лоры, — сказала она торопливо, — не ради меня.
— Мне кажется, его пьянство пока еще не отражается на Лоре?
— Нет, он только становится отвратительно сентиментальным, противно сюсюкает и дышит на нее винным перегаром. А я этого не выношу.
— Еще несколько месяцев назад ты умирала от любви к нему, — сказал я, — и не позволяла сказать о нем ни одного дурного слова.
— Да, — согласилась она. — Все это странно…
Она ушла.
Однако мне не удалось повидаться с Эваном в субботу, и он уехал, не подозревая о моих намерениях.
В половине одиннадцатого, когда я уже совсем было собрался к Шолто, неожиданно пришла Наоми Филд.
Она извинилась, что побеспокоила меня, затем смущенно умолкла, но через несколько минут повторила свои извинения.
— Если я не вовремя, вы скажите, я уйду. Но меня очень беспокоит Джонни, мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить. Вы были так добры ко мне до моего замужества, всегда помогали советами.
Ничего подобного, разумеется, не было. Насколько я помню, мне довелось лишь однажды беседовать с ней до ее замужества, и то это был светский, ничего не значащий разговор.
— Что случилось? — прямо спросил я. Я видел, что она с трудом сдерживает слезы. В ее прическе и одежде была несвойственная ей небрежность. Мне даже показалось, что она не шла, а бежала.
Наоми села и расстегнула пальто, пригладила ладонями волосы, убирая их со лба.
— За эту неделю я чуть с ума не сошла от тревоги. Мне не к кому обратиться. Я знаю, что не имею права затруднять вас, но вы знаете меня, знаете Джонни.
Она вдруг умолкла и уставилась в окно застывшим взглядом, словно увидела там что-то такое, что заставило ее остолбенеть от ужаса. Она кусала губы, стараясь не разрыдаться.
Я зажег сигарету и насильно сунул ей в рот.
— Благодарю. Я сейчас успокоюсь. Что бы сказал Джонни, если бы узнал, что я пришла к вам? Но я не могла иначе, хотя мне теперь и стыдно.
Наоми была спокойной, уравновешенной женщиной, вовсе не склонной к истерике.
— Что случилось, Наоми? Может, все не так плохо, как вам кажется?
— Да, да, возможно. — Она немного успокоилась. Очевидно, страшное видение за окном исчезло.
— Клод, не правда ли, многие в наши дни добывают деньги не совсем честным путем, вернее, просто нечестным? Ведь их вынуждают к этому обстоятельства, правда? Джон ненавидит нищету, он не хочет, чтобы я в чем-либо нуждалась. Ведь в этом есть какое-то оправдание, как вы считаете?
— Что он натворил? — спросил я.
Она узнала это неделю назад, совершенно случайно. Филд разговаривал с кем-то по телефону — это был нескончаемый разговор, а Наоми собиралась к друзьям в пригород Лондона и ей необходимо было узнать расписание, поездов. Опасаясь, что она уже пропустила нужный ей поезд и пропустит следующий, она поднялась к соседке, с которой была едва знакома, и попросила разрешения позвонить на вокзал Ватерлоо. Соседка провела ее в гостиную и оставила одну. Наоми подняла трубку. Каким-то необъяснимым образом телефон квартиры Филдов подключился к телефону соседки, и Наоми невольно услышала все, о чем говорил Джонни со своим собеседником.
— Я положила бы трубку, если бы не слова, которые меня насторожили. Я решила дослушать до конца. Вы вправе презирать меня, Клод.
Наоми, женщина неглупая и разумная, долгое время не задавала себе вопроса, откуда это их неожиданное благополучие Ей было ясно, что у мужа появились «свободные» деньги, но, спрашивая его об этом, она не очень настаивала, чтобы он объяснил, как и откуда они появились. Она удовлетворялась его полушутливыми недомолвками.
Разговор, который она случайно подслушала, Джонни вел с неким Макнамарой — провалившимся на выборах кандидатом от партии социалистов. Теперь он был личным секретарем у члена парламента — лейбориста. Из разговора Наоми стало ясно, что Макнамара передает ее мужу какую-то информацию, а тот в свою очередь передает ее еще кому-то. Затем они поровну делят деньги, которые им платят за эти услуги.
Я был поражен тем, как быстро подтвердилась моя почти фантастическая версия, и буквально онемел от удивления и неожиданности. Наоми, решив, что я потрясен поступком ее мужа, тут же поспешила добавить:
— Я не знаю, что это за информация, но я уверена, что он ничего не делает плохого. Сама мысль о том, что Джонни может… О, что мне делать, Клод? Он ничего не подозревает, а я не могу сказать ему…
Она умолкла, затем робко спросила:
— Вы не могли бы осторожно намекнуть ему?.. Я хочу сказать, намекнуть, что надо немедленно прекратить это… — Она снова умолкла. — О, я понимаю, вы не можете этого сделать.
— Разумеется, не могу.
— Но как, по-вашему, что он делает? Ведь Джонни не способен на что-то дурное!.. Вы ведь знаете, он так щепетилен…
— На вашем месте я бы забыл об этом, Наоми.
— Нет, я не могу забыть. Ведь я люблю Джонни. — Наоми в эту минуту, должно быть, казалась себе романтическим воплощением Жанны д’Арк. — Мысль о том, что с ним может случиться что-то плохое, приводит меня в ужас, и кроме того… Нет, вы не должны считать меня ханжой, Клод, но я ненавижу ложь и нечестность, даже в мелочах. Я не выношу, когда не возвращают мелкие долги, или хотят проехать на автобусе без билета, или выудить чужую монету из автомата… — Она попыталась засмеяться. — Очевидно, я сказала глупость… особенно об автомате… — Она снова умолкла. — Да, я понимаю, вы не можете сказать ему. Только не говорите мне, Клод, что я должна все забыть. Не такой совет мне сейчас нужен.
