Людмила Леонидова - Хмельная музыка любви
— Итак, Луша, ты, кажется, неплохо все придумала, и тебе нужен костюм для выступления?
— Понимаете, его партнерша может мне и вечер на сцене уступить, и мальчика тоже, но костюм никогда! — разволновалась танцовщица, чувствуя, что ее идею кто-то воспринял всерьез.
— Ах вот, значит, какие дела? Ясно! Все-все, кроме шмотья.
— Нет, — Луша замотала головой, — это не шмотье. Такое платье и все остальное к нему дорого стоят! И еще нужно по фигуре точно подгонять.
— Слушай, лиса, я чуть-чуть в ваших женских штуках соображаю. Ты ведь не на конкурс латиноамериканских танцев намылилась, а в ночной клуб. Там таких тонкостей не понимают. Зрителям важно, чтобы вы красиво скакали и чтоб ярко было.
— Вы не правы, — настаивала на своем Луша.
— В общем, детка наша неусыновленная, поедем, куда скажешь, костюм ты выберешь себе сама. А все остальное не мое дело.
— А деньги кто будет платить? — Луша хитро заулыбалась, обнажая ряд белоснежных крепких зубов.
— Деньги? Хороший вопрос! Платить будет президент фирмы, чье задание мы выполняем, а точнее, помощник президента, наша уважаемая бизнесвумен, а? — Савва посмотрел на все еще хмурившуюся Женю. — Ведь она у нас кассу держит в общаке. Правда, леди?
— Конечно, правда, — кокетничала, как взрослая, черноокая смуглянка, отвечая на шутку, не из Мексики ли она прилетела сюда, в «Черный лебедь». — Я настоящая мексиканка.
Алый цветок в темных распущенных волосах придавал ей шарм латинос.
Согласно плану, Луша после выступления в «Черном лебеде» сидела за первым к сцене столиком и потягивала из высокого стакана со льдом пепси.
— Чего-нибудь покрепче не желаешь? — Аккуратный молодой человек в очках подсел к ней сразу же, как только она спустилась в зал.
Потенциальных покупателей дурмана он не пропускал. Тем более эту новенькую танцовщицу. Все они, и темненькие, и белые, приехавшие в Москву на заработок, не устроены в жизни. А потому стремились забыться и оттянуться. Главное — не пропустить момент.
— Что ты имеешь в виду? — вскинулась на предложение наркоторговца о чем-то покрепче Луша.
— Ну, это зависит от вкуса, — уклончиво протянул Алексей.
— Вкус у меня что надо! — похвалила сама себя девушка.
— Это мы еще посмотрим.
— Смотри!
Ножку в черном сетчатом чулке танцовщица выставила как надо. И ведь никто ее этому не учил. Наука соблазнять мужчин пришла сама. Тот самый Леха, что ей показали на фото, клюнул сам и подсел за столик.
— Классно танцуешь! И платье у тебя сногсшибательное! — похвалил новый знакомый. — Я тебя здесь что-то раньше не видел.
— И я тебя тоже! — нашлась Луша.
— Значит, ты здесь не в первый раз? — засомневался Алексей.
— Что это ты меня, как мент, допрашиваешь?
— Не любишь ментов?
— А кто их любит!
— А меня полюбишь?
— Так вот сразу?
— А что тянуть!
— Я так не умею.
— Могу поучить.
— Как?
Леха оценивающе посмотрел на тоненькую смуглую девчонку, только что виртуозно станцевавшую мексиканский танец. Многоцветные, словно невзначай задранные юбки обнажали острые коленки и щуплые ягодицы. Алый цветок подчеркивал синеву черных волос. Она была сексуальна и по-восточному красива.
На нее уже поглядывали солидные посетители с крутых элитных мест.
— Скажи честно, ты откуда такая взялась, с гор спустилась?
Луша, загадочно улыбаясь, склонила голову набок.
— Ну, не хочешь, не говори. Значит, ты крепкое не пьешь? — Он кивнул на стакан с пепси.
— И не курю.
— А косячком не балуешься?
— А тебе что? Я же говорю — пристал, как мент!
— Тебя как звать?
— А как тебе нравится?
— Ты ведь не проститутка. Они так говорят.
— Я танцовщица, у меня псевдоним!
Это слово она учила долго. Так надоумили говорить в сыскном агентстве, куда привел ее Савва.
Строгий крепкий мужчина, друг Саввы, долго присматривался к ней, а потом сказал Савве:
— Пойдет. Только без самодеятельности. От сих до сих. Ясно?
— Так точно, — по-военному откликнулся Савва.
Самой Луше было не ясно, что имел в виду строгий сыщик. Правда, потом Савва ей растолковал, что делать нельзя. Оказалось, почти все.
— Вот я и говорю… — Леха хотел продолжить, но Луша его перебила:
— Ладно, тащи свой косяк. — Она сделала вид, что балуется этим, но не завязана узлом.
— Бабки вперед, — тут же среагировал Леха.
— Я думала, ты угощаешь?
— Еще чего!
— А в долг?
— Когда отдашь?
— Когда за выступление получу.
— Ладно уж. Дам так. Для первого раза. — Не таясь, наркоторговец положил на столик крохотный пакетик. Видно было, что тут его вотчина и что он ничего не боится. — Захочешь, сама подумаешь, как расплатиться. — Луша высоко подняла брови. — Твой ковбой ревновать не будет, если мы?.. — Леха положил ладонь на колени танцовщице, но тут же отдернул. В его глазах неожиданно появился испуг. — Я сматываюсь.
— Менты? — заволновалась Луша и обвела глазами полутемный зал. Заметив за одним из столиков строгого сыщика, который инструктировал ее, успокоилась.
— Хуже. Моя герла нарисовалась, сейчас разборку устроит. Ты новенькая, красивая. Она этого не любит.
— А ты беги к ней. Мы с тобой еще пообщаемся.
— Не забудь про должок! — все же напомнил Леха о пакетике и постучал по нему пальцем.
— Принесешь еще? — Выждав, как было велено какое-то время, Луша положила пакетик в сумочку. За это время сцену с передачей наркоты агент должен был снять.
— Бесплатно и не мечтай.
— Жадина, — хищно улыбнулась Луша.
— Ты та еще штучка, мексиканка!
— А то! — Развалившись за столиком, Луша сделала вид, что ищет следующего почитателя своего таланта.
Глава восемнадцатая
Во дворе пятиэтажки сидевшие на лавочке бабушки сразу же признали Наташку с маленьким сыном в коляске за свою.
— Ой, ребеночек какой хорошенький, — сами начали они разговор с разведчицей.
— Хорошенький-то хорошенький, — пристраиваясь к ним в рядок, проворковала Наташка, — только папочка нас не признает.
— Это кто ж такой будет, ваш папочка, из наших, что ли? — оглядывая проходящих мужиков во дворе, строго поинтересовалась самая бойкая из старушек. На ней яркими зелеными огурцами сиял байковый, на запах, халат.
— Из ваших, из ваших, — подтвердила Наташка, глядя на бабулек честными глазами. — В пятнадцатой квартире, на четвертом, вон там живет. — Наташка задрала голову, глядя на балкон.
— Лешка, что ли, из пятнадцатой? — спросила одна старушенция другую.
