Ребекка Кэмпбелл - Рабыня моды
Такси остановилось напротив дома рядом с другой машиной. Я не оставила водителю чаевых — теперь мне нужно было считать каждое пенни.
— Вы меня ждете? — спросила я.
— А это вы — мисс Касл?
— Угу.
— Тогда вас.
— У вас включен счетчик?
— Не волнуйся, дорогуша. Твой парень все оплатил.
Я заглянула в машину. Она была почти до крыши заполнена чемоданами и набитыми чем-то черными пакетами для мусора. Оставалось лишь место для меня и для коробки.
Но сначала я собиралась проверить квартиру. Мне нужно было убедиться, что там не осталось моих вещей. Ключ поворачивался в замке, но дверь не открывалась. Я толкнула ее плечом — ничего. И вдруг я заметила, что, помимо старого, на двери появился еще один замок. У меня хватило хладнокровия, чтобы оценить практичность Пенни. Зачем лишние расходы по замене замка, если можно просто врезать новый? Я не смогу попасть внутрь, и квартира будет в безопасности. Мое сердце покрылось еще одним слоем льда и стало еще чуть тверже.
Возвращаясь к машине, я вдруг остановилась и подняла с земли камень. Особо не задумываясь, я просто обернулась и, как хулиган подросток, запустила им в окно. Жаль, но я не попала ни в дом, ни в окно, лишь отбила кусок штукатурки на соседнем здании. Мне стоило быть прилежнее на уроках физкультуры!
Я забралась в такси и увидела, что к выпирающему, как пивное брюхо, боку черного пакета приклеен конверт. Я узнала почерк Людо. Но открыть его я не успела, потому что водитель уже опустил перегородку и спросил, куда ехать. В душе я всегда знала, что отвечу, если прозвучит подобный вопрос, и вот он прозвучал. Ответ был известен, но мне было страшно осознать его смысл.
— Толлингтон-роуд.
— Это в Финсбери-Парк? За Страуд-Грин?
— Угу.
Там жила Вероника.
Машина тронулась, и я прочла записку.
Вот что в ней было:
«Кэти!
Прошлой ночью, когда я вернулся, позвонила мама. Она рассказала мне о тебе и этом Каллагене. Если бы не история с французом, я не поверил бы ей. Но и во француза я бы не поверил, не будь Каллагена.
Кэти, почему ты сделала это? Я так сильно любил тебя, и мы могли быть счастливы. Это потому, что я не был достаточно крут, или дело в сексе? Единственное, о чем я думаю, — ты вместе с ними. Я бился головой о стену, чтобы избавиться от этого наваждения, но безрезультатно. Вот почему я больше не увижу тебя. Мне нужно попытаться все забыть, или я сойду с ума.
Извини, что так произошло с квартирой — это Пенни настояла. Ты ведь знаешь, она принадлежит ей. Я говорил, что не стоит ставить второй замок, но она не хочет, чтобы ты возвращалась. Самое удивительное — она оказалась кое в чем права. Думаю, это действует закон больших чисел.
Меня уже не будет, когда ты вернешься. Я улетаю на запад Шотландии заниматься вопросами охраны природы. Я увлечен этим уже пару лет, но ты, наверное, не замечала. Идея неплохая, ее предложила Пенни. Не знаю, как долго я пробуду там. Если я там буду нужен, может, не вернусь никогда.
Я не виню и не презираю тебя. В глубине души я буду любить тебя всегда. Мне просто очень, очень грустно. Надеюсь, твоя жизнь сложится удачно.
Д.».
Я очень старалась рассмеяться от его жалости к себе и помпезных фраз. Но не смогла. И я заканчиваю эту главу, потому что обещала не плакать, но, похоже, не могу больше сдерживаться.
Глава 11
Дом веселья
Итак, я разревелась. Мне было очень жаль себя, и я оплакивала крушение своих надежд. Но в этих слезах не было ни капли раскаяния. Это продолжалось одиннадцать минут — ровно столько потребовалось на дорогу до Холлоуэй-роуд (не забывайте, было воскресенье). Мне требовалось выплакаться для моей же пользы. Иначе я продолжала бы пребывать в шоке — парализованная и неспособная к действию.
Когда ко мне вернулась ясность мышления, я поняла: нужно немедленно решить два вопроса. Прежде всего следует удостовериться, что Вероника дома. Потому что, если ее нет, я не знаю, где искать ее воскресным днем. Может, она шатается по парку, вытирая слезы и шмыгая носом. Хорошо, что у меня сохранился мобильный телефон. Я позвонила. В ответ прозвучал странный голос — молодой, мужской, бестолковый:
— Алло, да?
— Привет, Вероника дома?
— Нет, она… ну… ее нет.
—Ты не знаешь, когда она вернется?
— Не-а.
Вот черт! Вероника, наверное, единственная в этом городе жила без мобильного — по ее словам, она боялась опухоли мозга, нарушения биоритмов и возможного выкидыша (ни малейшего шанса).
— Послушай, это очень важно, — строго сказала я. — Ты никуда не уходишь в ближайшие двадцать минут?
— Нет, наверное. А зачем тебе?
— Я Кэти Касл — давняя подруга Вероники, хочу остановиться у нее на какое-то время. Она, наверное, забыла об этом. Ты должен впустить меня.
Парень производил впечатление абсолютного кретина. Я попыталась вспомнить, с кем живет Вероника. На Толлингтон-роуд стоял большой, требующий ремонта дом, в котором жили неудачники и неадекватные люди типа Вероники. Я была там всего дважды и только в чрезвычайных ситуациях (потерянные ключи и первая крупная ссора с Людо по поводу какого-то вопроса, разрешение которого требовало применения примитивных способов воздействия). В последний раз среди соседей Вероники я видела раздражавшую меня девушку, напоминающую пикси[18], которая работала редактором в журнале о прыжках на батуте. Серьезного немца, изучающего английский опыт разведения птиц; гражданского служащего, который постоянно переживал по поводу налога на добавленную стоимость, и хорошенькую, но злобную девушку — дизайнера ювелирных изделий, которая, очевидно, специализировалась на общении с чужими бойфрендами. Понятия не имею, как их зовут, а этот кретин, должно быть, новенький.
Итак, с жильем разобрались. Теперь второй вопрос.
Этот урод — извините, но я не могу назвать его по-другому, поэтому повторю — этот урод Лайам. У меня был только номер его рабочего мобильного телефона. В записной книжке моей «Нокии» он был записан под именем «удаление одежды», и тогда мне это казалось очень забавным. Но сейчас все было по-другому.
Сначала нужно хорошенько обдумать, что я скажу ему. Есть несколько возможностей. Я могу рвать и метать от ярости, и мне от этого станет лучше, ему же будет неприятно на протяжении всего разговора. Но в этом случае беседа не будет иметь никакого смысла и не поможет исправить положение. Можно сохранят» хладнокровие и злорадствовать, угрожать, что я использую все связи и разрушу его бизнес, если он публично не откажется от своих заявлений (но все равно в любом случае разорить его). Есть еще вариант — попробовать и то и другое: сначала поорать, затем успокоиться и продемонстрировать стальную выдержку. Можно взывать к его благоразумию и нравственным принципам, перечислять преимущества того, что он откажется от своих слов и спасет меня. А еще можно его убить. В уме я нарисовала табличку, чтобы мне было проще решить, какой вариант выбрать.
