Измена. Спаси меня, если сможешь (СИ) - Латте Лия

Ее слова били наотмашь. Трус. Да, она была права. Я трус. Я сбежал, как последний трус, спрятавшись за должностными инструкциями и своим страхом.

— Наталья Викторовна, я попрошу вас выйти, — сказал я ледяным тоном, чувствуя, как внутри все сжимается.

— Нет, я не выйду! — она не отступала. — Вы должны ее вернуть! Вы должны извиниться перед ней! Вы не имеете права так поступать с людьми! Особенно с ней! Она этого не заслужила! Она…

В этот момент на моем столе зазвонил городской телефон. Резкий звонок прервал её гневную тираду. Я с облегчением протянул руку к аппарату. Любой повод, лишь бы прекратить этот разговор, лишь бы не видеть осуждения в её глазах.

— Мельников, слушаю.

— Андрей Викторович? Добрый день. Заместитель начальника Департамента здравоохранения Потапов беспокоит.

Я выпрямился. Звонок из Департамента? Это было неожиданно.

— Да, Игорь Матвеевич, слушаю вас.

— Андрей Викторович, есть отличные новости для вашей станции. Долго мы этого добивались, и вот наконец решение принято на самом верху. Ваша подстанция скорой помощи получает новый статус и финансирование. Мы реорганизуем вас в полноценный филиал городской больницы скорой медицинской помощи с расширенным штатом и новыми возможностями. Поздравляю!

Я слушал, пытаясь осознать смысл сказанного. Новый статус? Филиал больницы? Это… это огромный шаг вперед. То, о чем я мечтал, когда соглашался на эту должность здесь.

— Спасибо, Игорь Матвеевич. Это действительно отличная новость.

— Но это еще не все, — продолжал Потапов. — В рамках реорганизации и повышения квалификации кадров нам выделили несколько целевых мест для обучения ваших сотрудников в столичном медицинском институте. На врачей. За счет бюджета. Так что подумайте, кого из ваших фельдшеров с потенциалом вы могли бы направить на учебу. Это отличный шанс для них и для вашей будущей больницы. Жду ваших предложений в ближайшее время.

Целевое обучение… На врачей… Фельдшеров…

Перед глазами снова встало её лицо. Ксения. Её мечта стать врачом, которую сломал её бывший муж. Её слова о том, что она любит свою работу, но иногда думает, что могла бы больше…

Шанс. Для неё. Шанс осуществить мечту. Шанс вернуться в медицину, но уже в другом качестве. Шанс, который я мог бы ей дать… если бы только что не разрушил всё сам.

Я опустил трубку, чувствуя, как ирония судьбы бьет под дых. Я только что уволил человека, которому теперь мог бы предложить исполнение её заветной мечты. Что теперь делать? Позвонить ей? Предложить вернуться? После всего, что я сказал? Она просто пошлет меня к черту. И будет права.

Я посмотрел на Наташу, которая все еще стояла передо мной, ожидая продолжения нашего прерванного разговора. Но теперь в её глазах вместо гнева было любопытство.

— Что-то случилось, Андрей Викторович? — спросила она уже спокойнее.

Я провел рукой по лицу. Что теперь делать? Как исправить то, что я натворил?

Глава 56

Дни после увольнения слились в один бесконечный, серый кошмар. Я почти не выходила из квартиры. Телефонные звонки от Наташи и Александра я чаще всего игнорировала, отвечая короткими сообщениями, что все в порядке, просто хочу побыть одна.

Врала, конечно. Ничего не было в порядке. Пустота. Вот что я чувствовала. Ледяная, всепоглощающая пустота, которую не могли заполнить ни выигранный суд, ни возвращенная квартира, ни арест Павла и Вики.

Да, справедливость восторжествовала, но радости это не приносило. Все мои мысли были там, с ним. С Андреем.

Я позволила себе поверить, что между нами может быть что-то настоящее. Я так хотела услышать от него объяснения, хотела кричать, обвинять. Первее дни я пыталась звонить ему, но он не брал трубку.

А потом я прекратила свои попытки. Гордость? Или просто поняла, что ему все равно? Он избегал меня, так же, как когда-то в Москве. Он снова возвел ту стену, которую, как мне показалось, я смогла разрушить.

Что делать дальше? Куда идти? Я перебирала варианты, но ни один не казался правильным. Вернуться в медицину? Фельдшером в поликлинику? После адреналина скорой это казалось ссылкой.

Искать что-то совсем другое? Но что я умею, кроме как спасать жизни? Я чувствовала себя разбитой, опустошенной, преданной. И винила во всем себя. За то, что позволила себе поверить. За то, что снова открылась, снова доверилась мужчине. И снова получила удар под дых.

В один из таких бесконечно долгих вечеров, когда я сидела на кухне, уставившись в чашку с давно остывшим чаем, в дверь позвонили. Резко, настойчиво, так, что я вздрогнула. Я никого не ждала. Может, Наташа снова решила меня проведать, не выдержав моего молчания? Я нехотя поплелась к двери, посмотрела в глазок.

На пороге стоял он. Андрей.

Сердце пропустило удар, а потом заколотилось так сильно, что застучало в ушах, отдаваясь пульсацией в висках.

Что он здесь делает? Зачем пришел? Я стояла, не решаясь открыть. Руки дрожали. Часть меня хотела захлопнуть дверь перед его носом, высказать все, что накипело за эти дни молчания и боли. Но другая, предательская часть, отчаянно хотела его увидеть, услышать его голос, понять…

Звонок повторился, еще настойчивее, требовательнее.

Я глубоко вздохнула, пытаясь унять внутреннюю дрожь, и повернула ключ в замке.

Он стоял на пороге — такой же, как всегда, идеально одетый, в строгом темном пальто, собранный. Но что-то в нем было не так.

В глазах — глубокая усталость и какая-то затаенная боль, которую он не смог скрыть за привычной маской контроля. Он смотрел на меня так, будто боялся, что я сейчас захлопну дверь, не дав ему сказать ни слова.

— Ксения… — его голос был хриплым, низким. — Можно войти?

Я молча отступила в сторону, пропуская его в квартиру. Он вошел, и я закрыла за ним дверь. Мы стояли в тесной прихожей, и молчание становилось невыносимым, тяжелым, как свинцовое одеяло.

— Зачем ты пришел? — спросила я наконец, стараясь, чтобы голос звучал ровно, холодно. Хотя внутри все кричало от обиды и непонимания.

— Я… — он замялся, провел рукой по волосам. Никогда не видела его таким неуверенным, таким… потерянным. — Ксения, я… я поступил как последняя сволочь. То, что я сделал… нет мне прощения. Я знаю.

Я смотрела на него, не говоря ни слова. Ждала. Пусть говорит. Пусть объясняет. Если сможет.

— Я уволил тебя не потому, что считаю тебя плохим специалистом, — продолжал он, глядя мне прямо в глаза, и в его взгляде была такая мука, что у меня самой защемило сердце. — Ты один из лучших фельдшеров, которых я знаю. Умная, решительная, ты чувствуешь людей, ты живешь этой работой. Дело не в этом. Дело во мне.

Он сделал шаг ко мне. Я не отступила, хотя инстинктивно хотелось отгородиться, защититься.

— Я испугался, Ксения. Панически испугался, — его голос дрогнул. — Когда я увидел тебя там, в этой комнате, с пистолетом у головы… все повторилось. Та авария… Лена… Я снова почувствовал тот же ледяной ужас, то же бессилие, ту же вину. И я понял, что не смогу этого вынести еще раз. Не смогу работать с тобой рядом, зная, что каждый вызов — это риск. Не смогу жить в постоянном страхе за тебя. Я просто… сломался.

Он говорил, и я видела, как ему тяжело даются эти слова. Его обычная властность, его железный контроль исчезли, остался только мужчина, измученный своим прошлым, своими страхами, своей болью.

— Поэтому я решил… вырвать тебя из этого. Убрать из зоны риска. Уволить. Это было единственное, что пришло мне в голову в тот момент. Импульсивное, идиотское решение. Я думал, что так будет лучше. Для тебя. Для меня. Чтобы защитить…

— Защитить? — я горько усмехнулась, чувствуя, как слезы подступают к глазам. — Ты называешь это защитой? Ты просто растоптал меня, Андрей! Уничтожил! Лишил работы, лишил веры… во все.

— Я знаю! — он перебил меня, его голос сорвался. Он сделал еще шаг, оказался совсем близко. — Знаю, что поступил как идиот, как трус! Я прятался за своим страхом, за своими правилами, за своей чертовой стеной! Но я больше так не могу, Ксения. Эти дни без тебя… они были адом. Я не спал, не ел, я думал только о тебе. Я понял, что боюсь не повторения прошлого. Я боюсь потерять тебя. Потерять то, что начало зарождаться между нами. То, что я почувствовал с тобой… я не чувствовал никогда.