После развода: в постели с врагом (СИ) - Тэсс Лена

А еще мразь, осевшая на пол, не подающая признаков борьбы. Сраный мираж, который не должен был возвращаться. Он же сдох! Сдох больше месяца назад. Какого хера Исмаилов снова появился на пути Лили.

Не важно. Это все не важно.

Я хватаю Лилю на руки. Она что-то мямлит, я шепчу ей в ответ, чтобы не боялась и все будет хорошо. Вот прямо сейчас.

- Давид, пошли!

Но он застыл на месте. Застыл и не шевелится, уставился в одну точку, руки дрожат, челюсть ходит ходуном.

Времени нет, сначала нужно отсюда свалить, точнее вытащить их, пока Исмаилов не пришел в себя. А он придет и еще раз попытается сделать что-то. Эти твари, как оказывается, слишком живучи.

Лилю приходится перекинуть через плечо. Давида хватаю за туловище под мышки и выволакиваю прочь обоих. Веса их вообще не чувствую, словно они питаются одним воздухом. Ладно, с этим тоже решим. Забью морозилку мясом, заставлю Лилю готовить его каждый день. Ну а пока… пока что мы на улице и я несу их продать от сторожки, в сторону своей машины. Не до нее самой, но на приличное место, к старому дереву с толстым стволом. Давид опирается на него и мгновенно ноги перестают его держать. Садится.

Лилю сам сажаю на мокрую землю, но делать нечего. Она слабо улыбается. У нее шок, скорее всего от боли. На открытых участках кожи синяки. Какие травмы внутри сказать сложно. Ей надо в больницу, Даве тоже надо.

- Я не знаю… он ногами ее… и потом я в него… - он бредил.

Мальчик стал поднимать руки, но я быстро перехватил их и опустил. Револьвер выпал у него где-то по пути из дома, в нескольких метрах от нас.

- Эй, посмотри на меня. Ты чего? Не было ничего такого. Понял меня? Ты не сделал ничего плохого, ты молодец, правильно поступил, что позвонил мне, Давид. - Я взял его лицо руками и повернул к себе, заглянул в глаза и поймал взгляд. Слишком много горечи для девятилетнего пацана. Слишком много боли для этого возраста. - Ты ничего не сделал. Испугался - да, вступился за мать, и позвонил мне. Я успел. Слышишь меня? Слышишь?! Это я сделал. Это был я и я успел!

Давид даже не моргал, не кивал, не дышал. Он впитывал слова, чтобы создать свою новую установку и жить с ней. Ему не нужны другие воспоминания.

- Останься с мамой, я там… закончу.

И я закончил. Все прошло быстро. Пришлось разрядить револьвер Тиграна в ноль и устроить небольшое фаер-шоу, лишиться сторожки. Но это ничего, построю новую. И сторожку и жизнь.

В больнице Лилю осмотрели и наложили несколько швов. Накачали обезболивающими и антибиотиками, чтобы она не получила заражение крови от соприкосновения открытых ран с грязью. Синяки и гематомы, но серьезного повреждения внутренним органам Тигран нанести не смог, к счастью. Давида также осмотрели и отправили на беседу с психологом и социальным работником.

Через три часа Лиля приходит в себя. Она не сразу, но понимает, что в больнице. Фокусирует взгляд на мне, ищет глазами сына и когда находит мирно спящего на небольшой кушетке в другой части палаты, наконец-то выдыхает.

- Что произошло? - шепчет еле слышно.

- Все закончилось.

Качает головой, как будто не верит. Понимаю, что в это сложно поверить. Снова.

- Ты вынес нас и ушел. Где теперь…

- Его больше нет, любимая.

В ее глазах медленно-медленно зажигается свет надежды и тут же гаснет.

- Ты… что ты наделал Захар? Тебя посадят? Все это из-за мести?

- Месть давно перестала иметь значение для меня. Раз уж ты обо всем узнала, Лиля… я расскажу тебе про Сашу, про Иру и про моего племяшку Игоря. Я все расскажу потом. Но поверь мне, нет никакого значения попаду я в тюрьму или нет. Я могу отсидеть любой срок, хоть всю оставшуюся жизнь и буду спокоен зная, что тебя больше не преследует ни этот ублюдок ни кошмары, ни даже воспоминания о нем. Он стерт из этой жизни.

У Лили на глазах слезы. Мокрые дорожки катятся вниз по бокам.

- Что же будет дальше?

- Позволь мне позаботиться об этом. О тебе, о нашем мальчике и о…

- Нашем? - она повторяет слово, пробует его недоверчиво.

Сложно доверять, когда столько раз предавали.

- Нашем, Лиля. Ты и Давид теперь моя семья. Все, что тебя тревожит, все, что с тобой происходит, все ваши проблемы теперь наши общие. Если ты примешь меня, если захочешь я сделаю всё. Все для вашей безопасности.

Но самое главное я уже сделал. Терпеливо объясняя ей, что при правильном построении дела и линии защиты мне ничего не угрожает.

- Не понимаю.

- Тигран умер месяц назад, Лиля. Он прекрасно срежиссировал это, так хорошо, что смог убедить всех заинтересованных лиц. Запись о его смерти есть в документах колонии, у этого мерзавца даже получено вполне законное свидетельство о смерти. Понимаешь? То что мертво умереть не может.

В палате наступила тишина, пока моя женщина осмысливала полученную информацию, а потом внезапно произнесла.

- Горин, ты сейчас мне процитировал «Игру престолов»?

Я закатил глаза и почувствовал как напряжение покидает мое тело. Самое страшное позади. Для нее, для Давида и даже для Герды. Дядя Миша в коротком телефонном звонке отчитался о том, что я - скотина, но наша собака жива, хотя ей требуется долгий период восстановления.

- Если Тигран умер месяц назад, то кто тогда был в твоей сторожке? - задает последний вопрос Лиля.

- Не знаю. Какой-то бедолага, случайный прохожий, который забрался внутрь чтобы погреться, растопил печь и спалил дом. Так бывает с пьяными людьми.

- Да, бывает.

Она кивнула. Без сожаления. И на этом всё. Действительно все.

Теперь начнется наша новая, другая жизнь.

Эпилог

В печи трещал огонь. Пламя походило на живое существо, которое пытается что-то рассказать, о чем-то пожаловаться, и злится, что его никто не понимает. Раздувает рыжий бок, ширится, грозит языками и иногда замолкает, чтобы через секунду, когда тишина становилась почти приятной, снова взорваться снопом искр.

Я с Давидом лежала возле печи и завороженно смотрела на этот танец. Конечно я видела камины и раньше, что у уж там, я жила в доме, где был камин, вот только впервые увидела, что огонь в нем тоже живой.

Наверное потому что и я сама наконец ожила. Сначала пропали кошмары. Желание оборачиваться по сторонам и искать среди людей знакомый черный силуэт. Потому что наконец поверила Горину: то что мертво, умереть не может. Потом я разобрала тревожный чемодан, потому что мне больше не нужно срываться среди ночи и снова от кого-то убегать. Через три месяца после смерти Тиграна я смогла завести первую в своей жизни приятельницу. Никогда не думала, что дружить, болтать ни о чем, смеяться и радоваться - такая важная для женщины вещь. А оказалось… Но это были не все перемены, которые со мной случились. Я перестала передвигаться по дому на цыпочках, потому что теперь не боялась издавать какие-то звуки. Оказывается ходить, шуметь, смеяться - это нормально! А еще нормально не помыть после себя посуду и не убирать на место вещи и вообще, люди не должны жить в стерильном вакууме, потому кого-то раздражает простой бытовой мусор. Если раздражает, то встанет и уберет сам. Об этом я тоже узнала совсем недавно и так удивилась, что до сих пор не могу прийти в себя. Но главные перемены, которые произошли со мной озвучил сам Захар.

- Ты больше не вздрагиваешь, когда слышишь, что я пришел.

Он радостно обнял меня сзади и принялся целовать в затылок, отчего по коже разбегались и щекотали меня мурашки.

- Потому что ты ходишь так тихо, что я этого просто не слышу.

- Врунья, - улыбнулся Горин. - Я специально топочу как слон, чтобы не пугать тебя своим появлением. И ты больше не вздрагиваешь. Вот уже целую неделю.

Еще одно странное откровение, которое я совсем не ждала узнать. Оказывается, не нужно бояться своего мужчину. И что при встрече твой желудок не должно скручивать от страха, а совсем наоборот, что-то приятно покалывает внизу живота. Радость? Предвкушение? Любовь?