( Не )фиктивная жена для миллионера (СИ) - Жукова Анна Вадимовна

Я вздохнула, собравшись духом, и подошла поближе. Ноздри защекотало чем-то горьким.

— Садись, доченька, — всё так же шелестел слабый голос.

Я присела и увидела, что женщина протянула ко мне свои руки-веточки. Кожа сухая, жёлтая. Запах болезни, неприятный, но больше лекарствами.

Она провела пальцами по моему лицу, очертив нос, скулы и брови. Ободрительно улыбнулась. Подслеповата или слепа. Я не разобрала. Но поняла, что ей нужно, что необходимо больному человеку.

Женщина замерла, а я, пробежавшись ладонями по предплечьям, обняла её. Сильно. Так что в ней что-то хрустнуло. Но обнимала не её. Маму. Свою.

Едва сдержалась от рыданий.

Рядом кровать просела.

— Спасибо, Миша, — произнесла она, подав тому руку, которую босс тут же накрыл своей, — какая она красивая… Платье. Правда, худая. Детишек так и нет?

Я отрицательно мотнула головой.

— Ой, это дело поправимое, дело молодое. Всё будет. Доченька, красавица, — женщина закашлялась и слабо оттолкнула меня от себя, — Главное, что ты здорова. Миша хорошо о тебе забоится. Миша очень хороший человек. Держись его. И главное, что ты поправилась. Миша, уведи её, не хочу, чтобы она видела.

Кашель становился всё сильнее. Она успела выдавить, что любит Полину, и слуга указал нам на выход, а сам поспешно стал устанавливать капельницу.

Как только мы достигли первого этажа, я стремглав вылетела из дверей огромного, мрачного, пропитанного болезнью дома. Я не выдержала и зарыдала, согнувшись пополам. Я пропустила через себя боль этой женщины, и она отозвалась во мне. Вынула душу, забурлив там отравой. Своей. У меня мама почти такая же, ей нужна срочная операция, и эта операция нерядовая, от её исхода многое зависело. А вернее сказать, всё. И я боролась за шансы. А боролись ли за эту женщину? И речь вовсе не о деньгах.

— Катя, — Акулов тронул меня за поясницу, и я резко разогнулась.

— Что вообще сейчас здесь произошло, Михаил Александрович?

— Катя… — он было хотел подойти ближе, протянул руки, пытаясь обнять, но я отскочила как ошпаренная.

— Нет. Не трогайте меня. Объяснитесь, — я почувствовала на лице влагу, к моим горячим слезам присоединилась холодная морось с неба.

— Да уж, объясните, Михаил Александрович, потрудитесь, — язвительно произнёс мужской голос и рядом, как из-под земли, возникла худая, измождённая мужская фигура.

Глава 42

От лица Михаила

— Какого хера ты тут делаешь? — мрачно, исподлобья взглянул Михаил на худого мужчину.

— Я вспомнила тебя! Видела возле клуба, — вскрикнула я, приглядевшись, узнав, кто передо мной.

Измождённый мужчина первое время как будто не замечал меня. Неожиданно он выбросил руку из кармана, в котором оказался пистолет.

— Пришёл задать тебе вопросы. Я не она, — подбородком указал в сторону дома, — и не болен, хотя и я когда увидел её, — он бесцеремонно ткнул пальцем в мою сторону, — тоже вначале купился, что передо мной Полина. И только потом понял, что нет… Я следил за тобой, — то ли на меня, то ли на Акулова был направлен его становившийся с каждым мигом злобнее взгляд.

Михаил аккуратно завёл меня к себе за спину.

— Паша, давай не здесь и не сейчас, давай поговорим позже. Ты пугаешь девушку. А я не хочу, чтобы она боялась. Потому что, если она испугается, испугаешься ты. Я не хочу ссор.

Я ошеломлённая стояла за широкой спиной босса и сверлила её взглядом.

— Что я вижу? — Паша горько усмехнулся, он будто не слышал Акулова, — одну поматросил и бросил, посулив счастливую жизнь и этой мозги конопатишь, — потом обратился ко мне, — чтобы между вами не было, беги от него дальше, чем видишь.

— Паша… — в голосе Михаила Александровича я услышала усталость.

— Что вообще происходит?

— Ты загубил Полину, — Паша взглянул на него, а потом перегнувшись, предложил мне, — я могу в подробностях рассказать, что произошло, если интересно.

Акулов обернулся на меня. Я просто физически ощутила нечто, что возможно не давало ему жить. Боль. Тайна. Невысказанное.

— Что вообще происходит, Михаил Александрович? — я всё же спросила, но не из-за любопытства, иногда

— Где Полина? — Паша двинулся на Акулова.

Схватка была бы неравной, поэтому босс придержал его за грудь.

— Она в надёжном месте, где не навредит никому, в том числе и себе, — мрачно и неохотно ответил Михаил Александрович.

— Я хочу её видеть, — процедил решительно Паша, — хочу знать, что она в порядке. Я бы забрал её…

— Ты этого точно не хочешь, — также уверенно возразил мой босс.

Худой мужчина молчал, но его взгляд выражал полную готовность. Ко всему. Он возвёл курок на пистолете. Михаил Александрович хмыкнул.

— Завтра.

— Ты будешь кормить меня завтраками! Снова! Нет! Сейчас! Прямо сейчас! — мужчина мелко дрожал от холода, но, вернее всего, от нервного напряжения, орудие в его руках плясало.

— Я подброшу тебя к дому, — произнёс Акулов, обращаясь ко мне.

— Я не хочу терять время, — нетерпеливо возразил Паша.

— Я не хочу, чтобы это видела Катя, — настаивал Акулов.

Он говорил всё это, как будто меня тут не было.

— Я готова, — тихо подтвердила, но мужчины услышали.

— Ну вот видишь. У тебя нет выбора. Поэтому сейчас. — Паша указал пистолетом на автомобиль, а затем на Акулова.

— Садись, поведёшь.

— Катя сядет со мной…

— Ты не в том положении, чтобы диктовать условия, Акулов. Девушка сядет со мной, на заднем.

Акулов взглянул на меня и тяжело вздохнул.

— Возможно, мне давно надо было облегчить свою душу…

Мы тронулись, проурчав мотором, и через какое-то время неслись по шоссе к Москве, на другой её конец. Акулов поглядывал на меня в зеркало. Я старалась не двигаться, чтобы, не дай небеса, не спровоцировать Павла. Сосредоточенного и временами нервно дёргавшегося.

Через час мы подъехали к белому дому с высоким решётчатым забором. На его фасаде висела позолоченная табличка.

— Частная клиника, — пробормотала я и вопросительно взглянула на Акулова.

Босс был мрачен, но в то же время убийственно спокоен.

— Убери оружие, — Михаил Александрович взглянул на Пашу, — я здесь и не пойду на попятную. Ты увидишь Полину. Вот только потом не говори, что я не предупреждал…

— Мне всё равно. Я люблю её. Мне всё равно, — бормотал Паша, но пистолет сунул себе в карман пальто, руки не вынул.

Я проследила за взглядом Акулова, явно чертыхнувшегося в уме. Михаил Александрович позвонил в домофон и представился. Никто не удивился, что тот явился с визитом в столь позднее время.

Ворота лязгнули и нас пропустили во двор с высокими кустарниками. Летом здесь наверняка очень красиво. И даже лужайки перед корпусом здания с жёлтой травой смотрелись уютно. Везде расставлены скамьи. На территории горел свет.

В здание нас пропустил сонный охранник и сообщил, что лечащего врача нет и хотели бы мы его вызвать. Акулов отказался и попросил разговора с дежурным врачом. Охранник проводил нас в кабинет дежурного врача.

Пока мы ожидали доктора, рассевшись на имеющихся в комнате стульях, я вглядывалась в белые стены помещения, в приглушённый свет потрескивавших люминесцентных ламп на потолке, в портреты, наверняка, каких-нибудь светил врачебной мысли. Стерильно чисто.

— Ты… — Паша взбесился, — ты запер её…

— Это же психиатричка, — изумлённо пробормотала я.

Акулов кивнул. Он был бледен, несмотря на слегка смуглый свет своей кожи, и даже его губы обычно изогнутые в презрительной усмешке, были напряжены и лишены крови.

— Я сделал всё, что мог, — процедил тот.

Вошёл доктор, и мужчины поздоровались за руки. Я кивнула.

— Чем обязан такому позднему визиту? — спросил врач, на его лице не было печати сна, но усталость скопилась в уголках глаз.

— Я хочу поинтересоваться о здоровье пациентки Полины Акуловой.