Натали Патрик - Ручей Поцелуев
— Выхода? — Он откинул голову, чтобы заглянуть ей в лицо. — Это значит, что они должны сделать шаг навстречу друг другу? Как в истории про Ручей Поцелуев?
Ох уж этот Броди с его чертовой историей, подумала она и, улыбаясь, ответила:
— Да, думаю, совсем как в истории про Ручей Поцелуев.
— Тогда я надеюсь, что вы с Броди найдете этот выход.
Она сумела лишь кивнуть.
— Ну что ж, мы с тобой и так припозднились. Пора спать. Готов?
Он откинулся на спину и натянул свое ковбойское покрывало до самого подбородка.
— Готов.
Миранда поднялась и направилась к двери. Перед тем как выключить свет, оглянулась и прошептала:
— Спокойной ночи, парень.
Тихий щелчок, комната погрузилась во тьму, и Миранда переступила через порог.
Голос мальчугана, тихий, но чистый, как перезвон колоколов в морозное Рождество, произнес за ее спиной:
— Спокойной ночи… мамочка.
Счастье одного этого мига согревало ее кровоточащее сердце, пока она купалась, надевала ночную рубашку и укладывалась в постель — одна. Но сон бежал от нее. Где может быть Броди? Когда он вернется домой? И что будет потом?
Глава одиннадцатая
— Проснись, Рэнди. — Броди остановился у широкой смятой постели и опустил взгляд на спящую жену. Утреннее солнце, проникая сквозь ветки деревьев за окном спальни, рассыпало золотые и серебряные блики по ее телу. Броди протянул было руку, но не смог заставить себя хотя бы потрепать ее по плечу, чтобы разбудить. — Рэнди, нужно проснуться.
— Я… — Она оторвала голову от подушки и подняла на него припухшие глаза. — Я не спала.
— Угу. — Он опустился рядом с ней на колени.
Она несколько раз моргнула, потом села, потерла глаза кулаками. И, кажется, только снова открыв глаза, поняла, что рядом с ней Броди.
— Броди, — пробормотала она. — Ты вернулся.
— Ну, конечно, я вернулся. Я здесь живу. — Он поглаживал большим пальцем поля своей черной шляпы.
— А ты?.. — Она повернула голову и убедилась, что вторая половина кровати — его половина — так и осталась несмятой.
— Я спал на кушетке.
Она кивнула, сжав губы в тонкую линию.
Он прокашлялся.
— И очень кстати.
— Вот как? — С сомнением качнув головой, она пригладила взлохмаченные волосы.
— Да, — сказал он. — Потому что если бы я не спал на кушетке в гостиной, то мы не знали бы, во сколько дети еще были дома.
— Дети? — Она резко спустила ноги на пол и отбросила одеяло. — То есть как это — во сколько они были дома? А сейчас они где?
Он опустил голову.
— Мы этого не знаем.
— Вы не?.. — Она подпрыгнула с кровати и кинулась к шкафу. Сдернула джинсы с ручки на дверце шкафа и принялась лихорадочно натягивать их, при этом ежесекундно поглядывая на Броди. — Нужно найти детей!
— Я уже послал людей прочесывать ближайшие окрестности ранчо плюс самые опасные места — питьевые водоемы для лошадей и тому подобное.
— Водоемы? — Ее глаза наполнились ужасом. Она прижала ладонь к цветастой ночной рубашке. — Но ты же не думаешь?..
— Пока нет причин предполагать самое плохое, Рэнди. Я просто подумал, что стоит принять все меры предосторожности.
— Ты подумал? А я? — Она натянула наконец джинсы и застегнула молнию.
— Что — ты?
— Ты, судя по всему, узнал об этом достаточно давно, раз успел организовать поиски, а за мной пришел только сейчас!
— Я не хотел беспокоить тебя. Я подумал, что отыскать их — дело пяти минут.
— Ага, понятно. Все решают поступки. И Броди Сайкс у нас — человек дела. — Миранда дернула легкую блузу без рукавов с вешалки. Та не поддалась. Она дернула еще раз, и вешалка вылетела из шкафа, подпрыгнула на ковре и, стукнувшись о стену, затихла. Не обратив на это ни малейшего внимания, Миранда снова обернулась к Броди, скомкав блузу в кулаке. — Сколько их уже нет?
— Я краем уха слышал, как они на цыпочках прошмыгнули мимо кушетки. Это было на рассвете. Я хотел через минутку-другую встать и посмотреть, что они задумали, но, должно быть, уснул.
— Так сколько их нет? — настойчиво переспросила она.
Он стиснул зубы, стараясь сдержать тревогу и боль, и поэтому она едва разобрала его слова:
— Час. Может быть, два.
— Может быть, два?! — У нее подкосились колени, и она прислонилась к дверце шкафа. — Ты хочешь сказать, что мои дети два часа как исчезли из дому, а мне об этом никто не сообщил?
— Мы сразу же занялись поисками, Рэнди, и не хотели волновать тебя понапрасну.
— Не-ет, ты просто хотел, как обычно, все решить в одиночку. Так вот, мистер Все-Улажу-Лично, у меня есть что вам сказать! — Она повернулась к нему спиной.
Ее ночная рубашка взлетела в воздух. Перед его глазами мелькнула обнаженная спина — и рубашка приземлилась у ножки кровати. Когда он отвел взгляд от цветастого пятна на полу, Миранда уже застегивала пуговицы блузки.
— Твоя философия «молчи и действуй» стоила нам драгоценного времени. — Одной рукой она отбросила волосы, а другой уже стягивала с вешалки легкий зеленый шарф.
Он сощурил на нее глаза.
— О чем это ты?
Она перевязала шарфом волосы, намеренно оттягивая ответ.
— Я знаю, где сейчас дети.
— Знаешь? — У него было такое чувство, будто с души свалилась тяжесть и сердце только сейчас снова начало биться.
Она кивнула и, не поднимая головы, пока натягивала носки, объяснила:
— Вчера вечером Бубба все интересовался, почему это мы с тобой не можем найти выход из тупика, почему мы не можем пойти навстречу друг другу — как та влюбленная пара из твоей истории о Ручье Поцелуев.
— Ручей! — Он шлепнул себя ладонью по лбу. — Как я сам об этом не подумал? Ты считаешь, что они доберутся туда пешком?
— Конная тропа, конечно, сильно заросла, но все же ее не трудно найти. — Она сунула ногу в красный ковбойский ботинок. — А я сама обратила на нее внимание Буббы, когда мы туда ездили.
Он вздохнул, чувствуя, как понемногу уходит давящий гнет страха и тревоги.
— Не слишком-то расслабляйся, — предупредила она, надевая второй ботинок. — Лучше вспомни как следует свою историю. Ведь теленок, который соединил влюбленных, увяз в грязи посередине ручья.
Леденящая душу действительность как пропасть разверзлась перед Броди.
— Нет, ты же не думаешь, что они без нас полезут в воду?
— Броди Сайкс… — Миранда сжала руку в кулак и подбоченилась, — этот ребенок слово в слово запомнил твой рассказ. И кроме того, он тютелька в тютельку повторяет своего отца — то есть тебя.
Броди судорожно сглотнул. Гордость и панический страх разрывали его на части.
