Екатерина Вильмонт - Трепетный трепач
— Без проблем. Сегодня же Миррочке звякну.
— Ну, а как дела с Никитой?
— Все отлично. Сделал предложение. Я приняла. Но свадьба будет зимой, сейчас у него сплошные съемки. Как прорвало. И действительно, с твоей легкой руки. Ну что, по кофейку?
— Давай!
Игнат звонил почти каждый день:
— Лерка, родная, я скучаю! Сам даже не ожидал. А ты?
— И я. Ужасно. Игнат, ты хоть напиши несколько слов.
— Лер, ты же знаешь, я по письменной части не очень… Я мастер устного творчества. Это ты у нас пером владеешь. А мне главное голос услышать. Жаль, ты скайпа не признаешь, а то бы увидела, как я уже зарос. Хотя, если честно, я тоже не любитель, уж больно там изображение фиговое…
— Вот-вот, поглядишь на меня по скайпу и разлюбишь.
— Ну, в данном случае это вопрос чисто теоретический, скайпа-то у тебя нет. Да, кстати, а почему ты мне не звонишь?
— Ну, я же не знаю, вдруг ты занят… Мало ли… И с этой разницей во времени я вечно путаюсь. Лучше ты звони.
— Ладно, буду. Все, любимая, я пошел…
После этих звонков я сутки жила спокойно.
Один раз он не звонил три дня, и я сходила с ума. Но он позвонил, и жизнь показалась мне поистине прекрасной.
Как-то вечером — в тот день как раз звонил Игнат — я сидела и разбирала свой письменный стол. В нижнем, самом большом ящике мне на глаза попалась папка с Димиными письмами. Зачем я их храню? Да ни зачем, я просто забыла о них. Выброшу и дело с концом. Но из чистого любопытства я достала одно. Он написал его мне, когда я была беременна, а он уехал в командировку.
«Привет, Леруша, как вы там с нашим будущим отпрыском? Он уже шевелится? Так интересно…»
Меня вдруг затошнило. Не хочу! Надо просто сжечь к чертям эти письма. Ни единого доброго чувства они во мне не вызывали. А ведь я его любила. Надо же суметь так испоганить даже память о себе…
И вдруг в дверь позвонили. Я вздрогнула. Неужто явилась Вита Адамовна?
— Кто там?
— Лера, открой!
Это был не кто иной, как Дима. От неожиданности я открыла.
— Привет! Не ожидала?
— Видит Бог, нет. Ты зачем пришел?
— Может, впустишь меня в квартиру? Не на лестнице же мне объяснять.
— Заходи, только я занимаюсь уборкой.
— Ничего. Отложишь. Надо поговорить. Кофе дашь?
— Ну, если очень надо… Ладно, иди на кухню. Я чувствовала себя ужасно неуютно.
— А здесь мало что изменилось. Нужен ремонт.
— Ты полагаешь, это тебя касается?
— Да нет, просто замечание мимоходом. Я все-таки немало лет прожил в этой квартире.
— Тебе сахар нужен?
— Нет, ты же знаешь.
— Я забыла.
Он, как мне показалось, скрипнул зубами.
— Ну, зачем ты пришел?
Он открыл кейс и достал оттуда… довольно толстую пачку денег.
— Это что?
— Странный вопрос. Не видишь? Деньги.
— Какие деньги?
— Что значит какие? Родные, российские, здесь сто пятьдесят тысяч.
— Это что, плата за индульгенцию?
— Нет, просто у меня появилась возможность дать тебе эти деньги, у нас как-никак дочь… А я давал тебе мало, ну и вот…
— А мне Катька не велела брать у тебя деньги. Так, что забери. Как-нибудь обойдемся.
— А я не хочу, чтобы мою дочь содержал этот болтливый субъект. Да, между прочим, Катя тебе не писала, что мы с ней помирились?
— Что? — опешила я.
— Да. Я приехал к маме в Швейцарию, поговорил с ней, попросил прощения… И она… простила. И мама тоже. Та к что… с этой стороны все в порядке.
Господи, быть такого не может!
— Дима, а ведь ты врешь.
— Почему?
— Потому, что в таком случае она бы обязательно мне написала. И мама твоя тоже. Так… значит, ты ездил туда. Катька, конечно, тебя не простила и ты решил, что я… Дима, скажи честно, чего ты добиваешься? Ты ведешь себя так глупо, что я только диву даюсь. Ты всегда был недобрым, но дураком уж точно не был.
— Чего я добиваюсь? Тебя. Ты нужна мне.
— А это что, гонорар? — я ткнула пальцем в пачку денег.
— Нет, конечно. Я уже объяснил. Мне даже Марина сказала, что я обязан давать деньги на дочь. Это деньги на дочь. У тебя есть… коньяк?
— Коньяк? Есть.
— Плесни мне немножко.
Мне стало его даже жалко. Я достала из шкафчика коньяк. Он взял у меня из рук бутылку и налил себе в кофе. Отхлебнул.
— Спасибо. Та к лучше.
Мне было с ним невыносимо тяжело.
— Дима, я хочу сказать… Я не возьму этих денег…
— Почему?
— Потому что я не хочу иметь с тобой ничего общего. Не хочу никаких отношений, не нужно мне этого. Тебя несколько лет не было в моей жизни, и меня это вполне устраивало.
— Ты такая богатая, что можешь легко отказаться от таких денег?
— Я могу себе это позволить. Все, забирай деньги и уходи. С меня довольно.
— А ты стала очень красивой женщиной. Раньше ты была просто миленькая, а теперь…
— Дима, ты меня не слышишь? Уходи!
— Ну что ж…
Он поднялся из-за стола. Слава богу, сейчас уйдет.
— А помнишь, мы когда-то с тобой играли… — его голос стал хриплым…
— Я ничего не помню. Уходи.
Но он меня не слышал. Облизнул губы.
— Тебе нравилась та игра… как будто я тебя насилую… Вот сейчас и поиграем…
Он вдруг схватил меня, сжал изо всех сил. Рванул на мне халатик, пуговицы так и посыпались.
— Пусти, идиот!
— Нет уж, теперь не выпущу.
Он был очень сильным. Я кусалась, царапалась, но он только смеялся и целовал меня в шею, грудь, потом каким-то борцовским приемом вывернул мне руку. От боли я взвыла, а он поволок меня к постели. Швырнул на нее и рухнул на меня.
— Ну что ты брыкаешься? Забыла, что я мастер спорта по вольной борьбе? Расслабься, дурочка…
— Идиот, ничтожество. Да ты мне просто противен. Уйди, подонок!
И тут я вспомнила историю, придуманную Соней для одного сериала.
— Да тебе как мужику грош цена, завалить бабу легко, но ты же слабак, ничего у тебя не выйдет!
И сработало. Он отпустил меня. Но вдруг размахнулся и ударил меня в лицо. Раз, другой!
— Сука! Сука!
И с этими словами вылетел из комнаты, а потом и из квартиры.
Я лежала в полном изнеможении. Ничего себе история! Я с трудом поднялась и пошла в ванную. Боже, что он со мной сделал! Под глазом наливался синяк, грудь и шея были в черных засосах, одна щека распухла. Я разревелась. В этот момент в дверь опять позвонили. Неужто вернулся? Охолонул и вернулся просить прощения? Нет. Ни за что не открою. И вообще никому не открою в таком-то виде!
И тут же зазвонил мобильник.
— Алло, подруга? Ты не дома?
— Сонь, это ты звонишь?
