Натали де Рамон - Прекрасная Беатрис
— Потому что ты хорошо ориентируешься, — ласково подсказала Кларис.
— И дождь такой теплый, — добавил ее муж, глядя мне прямо в глаза.
— Да, теплый…
Из глаз Гастона в мои заструилось что-то совершенно незнакомое, я никогда не видела его таким. Это был совсем другой человек, а не самоуверенный, болтливый и вечно иронизирующий надо мной муж старшей сестры.
— Не переживай, прекрасная Беатриче. — Гастон подмигнул и опять сделался таким, как всегда. — Дадим тебе денег, а там, — он махнул рукой, — устроится и все остальное. Дадим ей денег, Лала?
— Конечно, дадим, дорогой. — Кларис остановила машину возле ворот их особняка; я даже не заметила, когда мы успели приехать. — Беа, пожалуйста, открой ворота. — И протянула мне связку ключей.
— Лучше я, — вызвался Гастон. Интонация, с которой он произнес эту короткую фразу, опять была мне незнакома, но именно такая интонация подходила к тем, минуту назад смутившим меня глазам.
— Сиди уж, дорогой, не буди детей заранее. Я ведь сто раз напоминала тебе прислать рабочих и наладить автоматику.
— Этот ключ? — уточнила я, открыла дверцу и выставила в нее зонт. Но его опять заело.
— Гастон, дай ей мой, — распорядилась сестра.
— Не нужно, я все равно мокрая. — Я повернулась, опуская ноги на землю из машины, и охнула от неожиданности.
— Ты же видела, что Беа хромает! — взорвался Гастон, а в следующую секунду он уже выскочил из машины, причем с Люком на руках и с раскрытым зонтом. — Болит нога?
— Да все в порядке, Гастон, — с опозданием сказала я. Я все еще сидела наполовину в машине. — Просто воды по щиколотку.
— Ты кто? — не узнал меня в темноте проснувшийся Люк.
— Это я, тетя Беа, малыш.
— Давай ключи. — Гастон смотрел мне прямо в глаза.
Я послушно протянула связку. Новое выражение его глаз и иная интонация завораживали.
— Ты хоть ребенка-то здесь оставь! — отчаянно воскликнула сестра.
— Моя любимая тетя Беа-Беа! — неожиданно громко проблеял Люк и радостно перебрался ко мне на колени.
— Тетя Беа? — раздался с заднего сиденья удивленный голосок Рене. — Моя тетя Беа? А где папа?
— Боже мой! — взмолилась Кларис. — Всех детей перебудили! — И перегнулась через спинку сиденья. — Спи, маленький, давай я тебя укрою.
— А папа? Где мой папочка? — трагически разрыдался Рене, вызвав аналогичную реакцию у своего брата, только что благополучно обмякшего, уткнувшись в мое плечо.
— Папочка сейчас придет, — медово заворковала Кларис. — Папочка откроет воротики и придет. Спи, мой маленький, мой сладкий, мой пряничек.
«Пряничек» несколько утих, но все так же настойчиво требовал папочку, одновременно ревнуя своего брата ко мне. Я же в свою очередь успокаивала Люка.
— Долго мне еще тут мокнуть?! — недовольно крикнул из темноты Гастон. — Ты собираешься заводить машину в гараж?
— Просто ужас какой-то. — Кларис вернулась к рулю. От одного звука папиного голоса слезы близнецов мгновенно высохли. — Ведь большие уже, почти пять лет, через год в школу. А ни на минуту не могут расстаться с отцом!
— Но ведь он же работает, а они целыми днями с няней?
— Вот именно, днями. А сейчас ночь — его время. Они ж не уснут, как бы поздно он ни явился. И он прекрасно это знает, а все равно… — Она растерянно взглянула на детей.
— Юбочный вопрос? — намекнула я.
— Именно… Рене, милый, да сиди же ты, не вставай на ходу! А утром — первым делом к папе в постель. Хорошо хоть перестали устраивать истерику, когда он уходит в контору. А я для них — пустое место, — горько шепнула она перед тем, как выключить двигатель. — Вылезай. Донесешь Люка? Я возьму Рене. Иди, малыш, к маме на ручки.
Но малыш не пожелал остаться у мамы на ручках, потому что увидел отца, запиравшего гаражные ворота, и со всех ног кинулся к нему.
Глава 2, в которой мы вошли в холл особняка
— А ты мне почитаешь сказку, тетя Беа? — подышав мне в ухо, громким шепотом спросил Люк. — Я сам умоюсь.
— Сказку про Кота в Сапогах? Или про Красную Шапочку?
— Нет, Беа-Беа, про Задига и дедушку пилоса!
— Философа, Рене, — поправил его Гастон.
У меня округлились глаза.
— Вы читаете детям Вольтера? — спросила я. — Они же маленькие!
Сестра выразительно вздохнула и повела бровью.
— Вот и хорошо, что маленькие, — сказал Гастон. — И не вздыхай, дорогая. Подрастут, не заставишь их читать классику.
— Ох! Ну наконец-то! — Из гостиной навстречу нам грузно спускалась Клементина. — Мадам Шанте ужасно волнуется! Она звонила восемь раз! Такое ненастье, я была уверена, что…
— Клементина! — Люк завертелся у меня на руках, давая понять, что его следует поставить на ноги. — А мы видели лошадку! Она сделала кучу для бабушки!
— … вы останетесь у мадам Шанте. Так рискованно, с маленькими…
— Все в порядке, Клементина. Мы уже дома, целы и невредимы.
Гастон широко улыбнулся, а Рене тем временем сполз по нему на ступеньку лестницы и авторитетно заявил:
— Знаешь, Клементина, тетя Беа почитает нам про Задига.
— Можешь тоже послушать, — разрешил Люк.
— Боже мой, Люк, Рене! — Кларис поморщилась. — В висках стучит от вашей болтовни. Клементина, ведите детей умываться.
— Нет, папа! — Рене топнул ножкой. — Хочу, чтобы папа!
— Это еще что за манеры! — возмутилась Кларис.
— Папа, папа! — поддержал брата Люк, но топать не осмелился и в поисках поддержки посмотрел на меня снизу вверх. — Беа-Беа, вели, чтобы папа!
— Папа сейчас повезет домой тетю Беа-Беа, — строго сказал Гастон. — А два тигра должны защищать маму и Клементину. Вдруг на них кто-нибудь нападет из джунглей?
— Крокодил? — Рене боязливо покосился в сторону улицы, а Люк прижался ко мне, обхватив за ноги.
— Разве ты не хочешь переночевать у нас? — с облегчением в голосе спросила сестра. — Передумала?
— Спасибо… — По тону Кларис я поняла, что должна срочно найти причину отказа. Решение Гастона и так застало меня врасплох, я вовсе не собиралась тащиться опять по дождю, пусть даже на машине. — Но…
Близнецы внимательно смотрели на меня: дескать, тетя Беа, а сказка? Их же родитель тем временем не менее пристально изучал лестничные перила. Он даже потрогал их рукой.
— …Геркулес никогда не простит мне, если я срочно не вернусь домой, — вывернулась я.
— Он вырос? — поинтересовался Люк. — Стал тигром?
— Растет потихонечку, — сказал Гастон. Теперь и в его голосе определенно присутствовало облегчение. — Идите умываться.
— Пойдем, пойдем. — Клементина взяла близнецов за руки. — Доброй ночи, Беатрис. Дети, поцелуйте тетю на прощание.
