Кэтлин Флинн-Хью - Больше чем блондинка
В салоне стоял густой туман от лаков, спреев и воды из пульверизатора. Фейт Хоником за своим обычным местом ретушировала корни волос актрисы, лицо которой казалось смутно знакомым. Темные волосы, высокие скулы, по-моему, я видела ее по телевизору, но в каком именно сериале? Фейт обслуживает многих актрис, кое-кто даже специально из Калифорнии к ней летит. Она настоящая профессионалка, одна из лучших колористок города. Никто не знает, сколько ей лет, по моим подсчетам – около шестидесяти. Никогда не знавшие краски волосы, снежно-белые, гладкие как шелк, глаза ярко-синие. Слушая бесконечные рассказы клиенток, она лишь мерно, словно китайский болванчик, кивает.
В противоположном конце салона, у окна, в персональном кресле Жан-Люка сидела Триш, типичная представительница МДД, скандально известная журналистка. Маэстро стоял рядом и что-то возбужденно шептал, то и дело показывая на гладкий, цвета воронова крыла паж журналистки. Интересно, что? Насколько я знаю, Триш верна пажу уже десять лет… Парикмахерское кресло уравнивает, пожалуй, даже усмиряет всех, включая скандалистку: бордовые накидки, белые полотенца на шеях, влажные волосы… Без косметики и украшений (хотя кое-кто сидит, нервно вцепившись в сумочку) наши посетительницы похожи на мокрых куриц. Примерно через час они снова облачатся в элегантную одежду и, расправив подкрашенные, подстриженные и тщательно уложенные перышки, будут вновь готовы к встрече с внешним миром.
– Пятнадцать минут под лампами, – сказала я Тиффани, передавая ей миссис Икс.
– А я не получусь слишком светлой? – поинтересовалась миссис Икс, сворачивая в сумочку салонную копию британского «Вога».
– Разве я хоть раз делала вас слишком светлой?
– Вообще-то нет… – начала клиентка, но вопрос был риторическим, и я уже отвернулась к миссис Эн.
Тиффани смешала краску цвета «Золотистый каштан», когда за спиной раздался оглушительный грохот.
– Боже! – испуганно кричала одна из посетительниц.
Обернувшись, я увидела, что Фейт без чувств лежит на полу, гладкие волосы рассыпались белым веером.
– Сделайте же что-нибудь! – визжал Голубчик, главный администратор салона, за долгие годы работы превратившийся в личного ассистента Фейт. Он склонился над колористкой, длинные каштановые кудри свесились на лицо, платье задралось, обнажив волосатые колени – единственный признак того, что Голубчик – мужчина. – Фейт, милая, ты меня слышишь? Ну пожалуйста, не надо меня пугать! Открой глаза!
В салоне воцарилась полная тишина, стих даже гул фенов, лишь из кабинета Жан-Люка лился бархатный голос Джо Дассена. Кто-то вызывал «неотложку».
Буквально через секунду послышался вой сирены. Неужели это за Фейт? Так скоро? Прижав лицо к стеклу, я смотрела на Пятьдесят седьмую улицу. «Скорая» проехала мимо. Может, выбежать на улицу и попробовать остановить ее?
Зловещий шепот напоминал жужжание пчел: «Припадок!», «Приступ!», «Аллергический шок!» На губах Фейт застыла довольная улыбка. Казалось, она спокойно спит.
– Джорджия, – прозвучал низкий мелодичный голос, и плеч коснулись длинные гибкие пальцы Жан-Люка. – Дорогая, возьмешь клиенток Фейт, ладно? – заговорщицки зашептал он, показывая на сидящих на банкетке. На лицах дам застыло одинаковое выражение. Неужели волнуются? Не похоже… Переживают? Тоже вряд ли… Подоспевшие врачи осторожно положили колористку на носилки и унесли в машину. Так, понятно, в чем дело: эти эгоистки боятся, что на бал «Розы и пурпура» придется идти с некрашеной головой!
– Фейт, дорогая, я с тобой! – выл Голубчик, размазывая по щекам тушь.
– Простите… мэм, – смущенно проговорил молодой медбрат, – в машину посторонним нельзя!
– Вы что, не понимаете, с кем имеете дело? – обрушился на него Голубчик. – Это же Фейт Хоником! – Покрытые виниловым блеском губы возмущенно дрожали.
– Да хоть Дженнифер Лопес, мне плевать! – рявкнул медбрат, не давая Голубчику пройти. – Правила одинаковые для всех. Все, ребята, пошли!
Фейт понесли мимо кресла Жан-Люка в приемную, едва не опрокинув огромную вазу с фрезиями. Голубчик рыдал, словно вдова на похоронах. Стеклянные двери беззвучно закрылись, на секунду в салоне воцарилась тишина, а потом все вернулось на круги своя: гул фенов, шипение воды в пульверизаторе, негромкие разговоры.
На меня смотрела взволнованная миссис Эн.
– Джорджия! – позвала она, смахивая невидимую пылинку. – Боже, ну и ситуация! – Такой фальшиво-сочувственный тон прощается только очаровательным дурочкам, в жизни не знавшим ни забот, ни хлопот.
Я едва сдержалась, чтобы не вонзить зажим в ее гладкий розовый череп.
Салон уже вернулся к жизни: две девушки-ассистентки, хихикая, листали «Хэмптонс», Триш пересела в кресло маникюрши, прижимая к уху сотовый. Женщина, которую начала красить Фейт, как ни в чем не бывало заказала коктейль из морепродуктов и царственным жестом поманила меня к себе. Я частенько вижу ее в «Жан-Люке», хотя, как зовут, не знаю. Кажется, какая-то профессорша – вечно ходит в брюках-карго и кашемировых джемперах. Похоже, подтяжками не увлекается. Чем-то она похожа на мою маму – улыбка такая же славная и добрая.
– Надеюсь, вы знаете, какой состав использует мисс Хоником?
Я не знала, что ответить. Бедная, бедная Фейт, куда ее везут? Аккуратно накрашенная, с белоснежными волосами, она очнется в грязном коридоре городской больницы. У нее ведь ни мужа, ни детей…
Со мной такое никогда не случится, никогда!
– Джорджия! – нетерпеливо позвала миссис Эн.
Никогда, никогда, никогда!
Пришлось растянуть губы в улыбке:
– Да, миссис Эн?
– Не хочу торопить вас, милая, но в час у меня встреча…
Откуда берутся колористки
Где-то в середине рабочего дня, когда на банкетке терпеливо ждут несколько клиенток, когда одни знаменитости заваливают подарками, другие обрывают телефон, пытаясь записаться на следующий месяц, а третьи умоляют прилететь в Лос-Анджелес, наступает время остановиться и вспомнить, кто я такая. Закрываю глаза, делаю два глубоких вдоха, и все возвращается на круги своя: перед вами наивная, готовая верить каждому девчонка из крошечного городка Википими, что в Нью-Хэмпшире. Это и есть настоящая я.
Мне очень нравится наблюдать за прохожими, гадая, откуда каждый из них приехал. Ведь коренных ньюйоркцев раз-два и обчелся… Вот, например, щупловатый паренек в тертых джинсах и черной футболке-поло, явно купленной в бутике Хельмута Ланга за семьдесят пять долларов. Бьюсь об заклад, он из Мэриленда! А затянутая в черную кожу девушка с колечком в носу? Да у нее на лбу написано «Нью-Джерси», ну, или «Филадельфия». Папочка, наверное, какой-нибудь врач, а мамочка сидит дома и по сто раз на дню звонит, проверяя, что доченька жива и здорова. Как ни странно, большинство из моих догадок верны. Откуда такая проницательность? Оттого, что много лет слушаю чужие истории. Иногда посетительницы рассказывают то, что ни одному психотерапевту не доверили бы. Другого выхода нет – приходиться слушать…
