К. Рейсс - Сопротивление
В больнице мои колени и щиколотки были привязаны с другой целью: чтобы я не навредила сама себе. Но я снова была чертовски влажной. Попыталась свести ноги вместе, но у меня не вышло. Некому было прийти отшлёпать меня или трахнуть. Здесь не было даже друзей Дикона. Или хотя бы Дебби. На мне всё ещё была одежда, поэтому моя похоть могла сожрать изнутри. Меня привязали потому, что я потеряла контроль над собой, услышав слова Эллиота. Я ударила Дикона ножом в грудь.
Блядь.
Даже если я злилась на себя из-за того, что не помнила ничего, всё равно чувствовала, как во мне закипает возбуждение.
«Твоя киска пульсирует от желания, котёнок».
«Пульсирует» не означало, что я была возбуждена. Всё не так просто. «Пульсирует» означало то, что мне нужен был секс. Секс! Горячий и грязный. Мастурбация не помогла бы унять эту пульсацию. Даже если бы я могла потереться своей киской о подушку, вставить в себя вибратор любого типа или шарики — ничто не смогло бы успокоить мою жажду. Мне могло помочь лишь проникновение тёплого члена настоящего мужчины, и мне было всё равно, куда бы он меня трахал. Пока этого не случится, я не смогу функционировать нормально.
Секс никогда не был проблемой. Я всегда получала то, что хотела, без упрашиваний. Всегда находила желающих, когда мне было это нужно. Где угодно и когда угодно. Я принимала три вида противозачаточных таблеток. На всякий случай. Каждую неделю делала анализ крови. Я была целиком поглощена этим. Кроме того, когда начинала чувствовать пульсацию, моей первой мыслью было избавиться от неё, и я слепо преследовала эту цель. Для Дикона это стало вызовом. Он хотел знать, когда мне понадобится это, хотел предвидеть его и создать мне такие условия, чтобы он мог отсрочить момент проникновения так долго, как мог. Он создал уникальную пытку: быть подвешенной на верёвках с узлами, голой, с киской напоказ, готовой по любому его требованию или движению верёвки.
«Мне нужно закончить, котёнок. Как мы сможем встречать людей на вечеринке, если у нас ничего не готово?»
Он был готов причинить боль, лишь бы не дать мне удовлетворение. Под его шлепками кожа на моей попке приобретала глубокий розовый оттенок, а моя маленькая грудь начинала болеть, подталкивая меня к грани. Он часами удерживал меня в подвешенном состоянии, пока слёзы из моих глаз не начинали капать на пол.
Я убила Дикона? Своего Мастера? Почему? Как? Боже, что я наделала?
Дыры в моём сознании затягивались, наполнившись яркими мыслями о сексе. Он был нужен мне. Было необходимо почувствовать облегчение. Мне нужно было, чтобы удовольствие очистило мой разум хотя бы на пару секунд, чтобы уняло боль, полыхающую во мне, словно огонь во время пожара. Я могла удовлетворить себя сама. Мне нужно было почувствовать себя хорошо. Просто необходимо.
— Эй!!! — закричала я. — Мне нужно в ванную!
Берни — огромный темнокожий парень с добрым лицом — вошёл в дверь спустя несколько секунд.
— Мисс Дрейзен.
Он пах мужчиной, но, хоть и выглядел не самым лучшим образом, я чётко понимала, что под голубой хлопковой тканью его штанов был член, который мне так нужен.
— Берни.
— Да, мэм.
— Вы что-нибудь знаете о моём случае?
— Нет, мэм.
Он развязал меня. Касание его пальцев к моим запястьям тут же отозвалось у меня между ног. Я пыталась поймать его взгляд на мне, но он не обращал на это внимание. Я заметила, что он пытался не прикасаться ко мне. Словно знал.
— Спасибо, — мягко произнесла я, несмотря ни на что. Словно приглашала его.
Берни отвёл меня в ванную, не сказав больше ни единого слова. Он по-прежнему не касался меня. Когда дверь за мной захлопнулась, я сняла свою смирительную рубашку и закинула ногу на раковину. Прикосновение холодной керамики к моей киске послало дрожь по всему моему телу. Я ухватилась левой рукой за кран, а правой упёрлась в стену перед собой.
— Позвольте мне кончить, сэр, — прошептала я так тихо, что меня никто бы не услышал. Я вспомнила, как Дикон впервые меня связал.
* * *Мне было двадцать два года. Я вспомнила горький привкус кокаина, но моим самым свежим воспоминанием было то, как я стояла на коленях на деревянном полу его лофта, а изо всех окон лился свет. Из одежды на мне были лишь трусики. Дикон говорил, что, когда он связывает меня вот так, я принадлежу ему. Мы не трахались, хотя наши отношения стремительно сводились к сексу. Он стоил того, чтобы я подождала. У него были изучающие глаза и всезнающая улыбка. Ради него хотелось подчиняться правилам. Когда я заботилась о себе ради него, это казалось правильным.
После возвращения из Африки Дикон занимался яхтингом. И когда он был в море, то вязал верёвки не только на мачте, но и на женщинах. Погрузился в то, что на западе называется шибари. В древнем понимании это искусство связывания пленных с целью увеличить их боль и унижение. В современном понимании это искусство связывания узлов. Он вытягивал верёвку так, чтобы узлы на ней создавали узор. Он прижимал узлы к конкретным участкам тела с целью получить контроль и доступ к телу партнёра. Чёрно-белые фотографии этого искусства — эротичные и совершенные, и я знала, что захотела стать частью этого искусства сразу же, как только он показал их мне.
Он завёл мои руки за спину и начал. Грубо обращается с моим телом, передвинув его так, как ему удобно. Сегодня он не будет подвешивать меня. Я буду связана просто на полу. Я ещё не готова к подвешиванию. У меня было слишком мало практики. Сегодня он не станет продевать верёвку через кольцо в моём соске, пока не убедится, что я подчинилась. Дикон собирается сделать всё просто: научит меня, как держать руки, и проверит, как я буду реагировать и буду ли воспринимать указания. Убедится, что я останусь в безопасности.
Он прикасался ко мне больше, чем когда-либо, и хоть я обещала многим мужчинам, что стану их куклой для секса, но чувствовала, что в его руках на самом деле превратилась в куклу. Руки скручены за спиной, локти связаны вместе, запястья сомкнуты, но верёвки защищали их от давления. Я должна была сказать ему, если что-то начнёт болеть или я почувствую, что что-либо не так. Но пока всё шло очень гладко.
Он вплёл верёвку в мой хвост из волос, привязав мою голову к её продолжению на щиколотках. Это был последний штрих. Я больше не могла двигаться. Лодыжки на полу, спина выгнута, и я не могла смотреть никуда, кроме как на крюки на потолке, потому что волосы стягивала верёвка.
Я никогда прежде не была настолько возбуждённой. От кончиков пальцев на ногах до самого слабого удара моего сердца. Понимание того, что я не смогу двигаться, пробудило во мне желание. Я чувствовала, как он возвышался надо мной. Дикон выключил свет.
