К. Рейсс - Сопротивление
Каким было моё последнее воспоминание? Что бы это ни было, но оно привело меня сюда.
Вечеринка с красными и голубыми огнями была похожа на сон.
Но я не уверена, была ли вечеринка до или после голубых и красных огней. Я стояла на коленях и опиралась на руки. Под кайфом. Таким сильным, что не чувствовала под собой земли. Моя боль превратилась в удовольствие, а я так отчаянно хотела его.
Я не могла сложить куски в единую картину. Может быть, я переборщила с кокаином? Это выведет Дикона из себя. Я попрошу прощения. Он свяжет меня, и всё снова станет хорошо.
Последнее, что я помнила… Дикон ушёл. Он опустил своё лицо в ложбинку у основания моей шеи. До меня донеслись его мятное дыхание и запах сандалового дерева. Дикон сел в лимузин, а я смотрела ему вслед, пока тот спускался вниз и исчезал за воротами частного дома, разбрызгивая воду из-под колёс. Манди Стрит. Налево от дома Дебби и Мартина.
Рождество.
Он сказал, что вернётся к Рождеству.
Особняк казался таким большим, что я подумывала провести неделю дома в Бель-Эйр[1]. Избегая Дебби. Избегая Мартина. Взглядов. Их характеры были мне не по душе. Но я могла их выдержать. Могла выдержать что угодно. Я была сильной.
Стоит ли вообще вспоминать то принятое решение? Что последнее случилось со мной?
Я помнила лишь вещи, произошедшие со мной давным-давно. То, как он связал меня в последний раз, стало моим любимым. Дикон подвесил меня к свисающим с потолка крюкам, оттуда также свисали верёвки с узлами в необходимых местах. С помощью этих верёвок он превращал моё тело в шедевр искусства «шибари». На мне не было одежды, спина была выгнута дугой, словно я падала с небес, а он лежал на полу, лаская мои плечи и голову. Я чувствовала спокойствие каждый раз, когда он связывал меня, и, когда это становилось частью шедевра, вся тревога, которая могла ещё остаться в моём сердце, просто таяла.
Я слабо помнила лошадь, но, скорее всего, она мне просто приснилась. Месяцами я даже близко не подходила к лошадям. А может, и годами.
И потом… Эта вечеринка… Узлы на коже… Лосьон…
Капля чего-то, от чего в моём носу защипало.
Когда это было? Вчера? В прошлом месяце? Это вообще было?
А теперь я находилась здесь. В Вестонвуде.
Пиздец.
ГЛАВА 2
Пообедав в маленькой серой комнатушке и спустившись на лифте из нержавеющей стали в унылое просторное фойе, я оказалась в офисе, где, как мне показалось, был неприятный запах. Во всём можно было обвинить мою головную боль, от которой я всё воспринимала тяжелее, или же яркие цвета, окружившие меня.
Бледно-синие шторы закрывали окно, по которому скатывались капли дождя. Лампа с зелёным плафоном. Дорогие панели на стенах и столах. Ковры цвета бургунди. Я зажмурила глаза. Было больно даже от приглушенного света настольной зелёной лампы.
— Спасибо, Берни, — ответил доктор Чепмэн, стоявший в углу комнаты.
На нём был серый пиджак и серо-зелёный джемпер поверх белой рубашки. Его голос не вызывал боль, но, несмотря на то, что Берни закрыл дверь после указания доктора, я всё равно чувствовала себя так, будто кто-то огрел меня по голове монтировкой.
— Мучаетесь от головной боли? — спросил доктор. Я кивнула и услышала его вздох. — За те деньги, которые платят за ваше пребывание здесь, они найдут для вас лучшее болеутоляющее, — он опустил руку в ящик стола и достал оттуда баночку с дежурными таблетками. — Я дам вам воды.
Я протянула руку за таблетками:
— Она мне не нужна.
Доктор положил две таблетки на мою ладонь. Я не убрала руку, только шире расставила пальцы. Он добавил ещё две. Я всё держала руку перед собой.
— Хватит, — произнёс он.
Я забросила их в рот и проглотила. Одна таблетка зацепилась за корень языка, оставляя после себя горький, обжигающий след, но я справилась и с ним.
— Не хотите присесть? — он спрятал баночку и запер ящик стола на ключ.
— Это вопрос? Или что-то типа того?
— Это предложение, сформулированное в виде вопроса.
По левую сторону от меня стояло старое кресло, обитое мягкой кожей зелёного цвета. Я прикоснулась к медным заклёпкам, крепившим кожу к каркасу, а потом опустилась на него. Доктор Чепмэн сел за свой стол, положив правый локоть на подлокотник своего кресла. Я не знала, стоило ли мне начать задавать свои вопросы о том, что случилось, и где я была. Стоило ли мне выдать ему всё, что я вспомнила, или нужно было просто спросить его о том, в каком же дерьме я оказалась, и когда Дикон вытащит меня отсюда?
Но он сделал всё за меня.
— Вы можете сказать мне, какое последнее событие запомнили?
Я окаменела. Рот онемел. Не могла сказать ему.
— Когда я могу отсюда уйти?
— Вы думаете, вам пора уходить?
— А вы думаете, мне нужно здесь остаться?
— Сейчас важно то, что вы думаете, — ответил он.
— Это для вас важно знать то, что я думаю, а для меня важно то, что думаете вы. Так что начинайте.
Он провёл средним пальцем по верхней губе, а потом опустил руку. Странный жест.
— Вы здесь ради вашей безопасности. Ваша семья заплатила за это, беспокоясь о вас. У меня есть семьдесят два часа, чтобы определить, представляете ли вы угрозу для себя и окружающих.
— Как я могу быть угрозой?
— Вы не помните?
— Вы знаете, что не помню.
Он поставил локти на стол и посмотрел прямо в мои глаза. Я хотела узнать, что увидел в них он, а не то, что видели все: девушку с вечеринок с постоянной улыбкой и раздвинутыми ногами. Ебанутую принцессу со своей свитой и двумя «Бентли» в гараже. Но помимо этого мне было интересно, сколько ему лет. Он выглядел таким молодым и таким мудрым одновременно.
— Я скажу вам, почему вы здесь, — начал он нежным голосом, — но хочу предупредить, что ваш мозг заблокировал эти воспоминания скорее всего потому, что для вас они болезненны.
— Хорошо.
Я не поверила, но позволила ему думать, что они заблокированы. Причина, по которой я ничего не помнила, заключалась в том, что я была пьяна или под кайфом. Какую бы хрень я не приняла тогда на вечеринке, мой мозг ещё не включился.
Наверное, я плохо себя вела, но мне никогда не будет за это стыдно. Ведь я не помнила этого. Я попадала в автомобильную аварию из-за того, что садилась пьяной за руль. Принимала сильнодействующие таблетки. Меня трахали по кругу несколько парней и после этого бросали на аллее. Я убила случайного папарацци. Одного из той самой «свиты», которая выводила меня из себя. Это всё, чего боялась моя мать, и всё, на что отец просто закрывал глаза.
— Вы заставляете меня нервничать, — прошептала я, а моя головная боль утихла.
