Мэриан Кайз - Замри, умри, воскресни
Мне пришлось отлучиться с работы (сбросив две сотни мануальных терапевтов на хрупкие плечи Андреа) и клещами тянуть из отца информацию, как будто мы играли в «двадцать вопросов». «Ты наделал долгов?», «Ты не заболел?» Наконец я перешла к сути дела: «У тебя есть кто-то на стороне?» Роман продолжается всего месяца три — по крайней мере, так он говорит. Ну чем он думает, когда перечеркивает тридцать пять лет супружества ради интрижки, которая длится всего три месяца? И когда, интересно, он собирался нам рассказать? Неужели он в самом деле думал, что можно вот так запросто упаковать вещи и навсегда уйти из дома, ничего не объяснив?
И какой трус, подумать только! Вываливает все на меня и предоставляет мне объясняться с мамой. Эй! Я же ему только дочь, а она — жена. Но когда я ему об этом напомнила, он сказал: «Нет-нет, ты уж сама ей скажи, у женщин это лучше получается». У него даже не хватило деликатности тут же меня отпустить восвояси, чтобы я рассказала маме. Нет, ему надо было поделиться своими восторгами относительно Колетт, а мама пусть потомится, пусть пострадает, как раненый зверь.
«С ней я чувствую себя таким молодым! — объявляет он. А я, значит, должна за него радоваться. Потом добавил (я заранее знала, что он это сейчас скажет): — Я чувствую себя подростком». Я говорю: «Нет проблем. Мы тебе найдем пару по возрасту. Ты кого предпочитаешь? Мальчика или девочку?» Он даже не понял. Старый дурак. За всю жизнь у меня не было более трудной задачи, чем сообщить маме, что ее муж бросает ее ради секретарши. Легче было бы сообщить, что он умер.
Но она восприняла это спокойно. Я бы сказала, слишком спокойно. Сказала только: «Понятно. — Очень рассудительным тоном. — Любовница, говоришь? Давай смотреть „Баффи“.
И вот, как ни безумно это звучит, мы уселись за очередную серию «Баффи», не воспринимая ничего из происходящего на экране, во всяком случае — я. Потом она без предупреждения выключает телик и говорит: «Знаешь, я думаю, мне следует с ним поговорить».
Она прошла к телефону и на этот раз дозвонилась к нему в кабинет. Состоялся очень спокойный разговор. Очень. «Да, Джемма мне сказала, но я подумала, вдруг она что-то не так поняла. Да, она сказала. Угу. Да… Колетт… Ты влюблен… Понимаю… Понимаю. Да, конечно, ты достоин того, чтобы быть счастливым… Симпатичная квартирка? Что ж, это чудесно. Квартирка — это хорошо. Письмо от адвоката? Понимаю. Я посмотрю. Пока».
Повесив трубку, она объявила: «У него есть любовница». Как будто она этого еще не знала.
Она прошла на кухню, я — за ней. «Любовница. Ноуэл Хоган завел любовницу. И будет жить с ней в ее симпатичной квартирке».
Затем она открывает буфет, достает тарелку и говорит: «Мой муж, с которым я прожила тридцать пять лет, завел себе любовницу». После чего как шмякнет тарелку об стену, только осколки полетели. Затем еще одну. И еще. Она орудовала все быстрее, тарелки так и мелькали, а я едва успевала пригнуться, такими короткими стали интервалы.
Пока она колотила простенький сервиз из синего с белым фаянса, я еще не очень волновалась. Я подумала, она делает то, что можно ожидать в данной ситуации. Но когда она перешла в гостиную и взялась за фарфоровую статуэтку (балеринка, помнишь эти жуткие безделушки? — она их обожает) и после секундного раздумья шмякнула ее в окно, я испугалась.
«Я сейчас поеду и убью его», — прорычала она безумным голосом. Остановило ее только то, что:
1. Она не умеет водить.
2. Папа забрал машину.
3. В мою машину она бы ни за что не села, потому что та слишком «показушная».
Осознав, что никуда поехать она не может, мама взялась за свои шмотки — стала их рвать на куски. Я все пыталась ее удержать, но она оказалась намного сильней меня. Тогда я встревожилась не на шутку. Она была неуправляема, и я понятия не имела, что делать. Кому звонить? Смешно, но я первым делом подумала об отце, тем более что это была его вина. В конечном итоге я позвонила Коди. Я, естественно, не рассчитывала на сочувствие, но надеялась получить практический совет.
Он ответил расслабленным тоном, невозмутимый, как… «Шок? А поподробнее?»
«Отец от нее ушел. Что мне делать?»
«О господи. Это я ее слышу?»
«Что именно? Вопли? Да».
«Она не?.. Это она не фарфоровых пастушек громит?»
Я быстро обернулась.
«Чайный сервиз. Ты почти угадал. Что мне делать?»
«Спрячь весь дорогой фарфор».
Не дождавшись от меня понимания, он добавил: «Вызови врача, дорогая».
Вызвать у нас врача на дом — это такое же гиблое дело, как, взяв пакетик орешков, пытаться остановиться на одной штучке. Не нам с тобой об этом рассказывать. Я позвонила миссис Фой, этой мегере — секретарше доктора Бейли. Я тебе о ней не рассказывала? Она у него работает с незапамятных времен и всегда ведет себя так, будто записаться на прием означает бессовестно покушаться на его время. Но мне все же удалось убедить старую ведьму, что дело не терпит отлагательств; скорее всего, конечно, сыграли свою роль мамины истеричные вопли на заднем плане.
И вот через полчаса появляется доктор Бейли в костюме для гольфа и — внимание! — делает маме укол. Я-то думала, уколы при нервном расстройстве делают только истеричным дамочкам в кино. Не знаю, что они там применяют, но эффект был впечатляющим: на моих глазах мама перестала трепыхаться и мешком осела на постель.
«Больше не понадобится?» — спрашиваю, а доктор отвечает: «О-хо-хо! Так что у вас случилось?» — «Отец ушел к своей секретарше».
Я ожидала, что он хотя бы изобразит удивление, а вышло знаешь что? На его лице скользнуло какое-то виноватое выражение, и я прямо-таки физически ощутила, как в воздухе голубой молнией сверкнуло слово «виагра», кроме шуток. Бьюсь об заклад, отец не так давно к нему приходил.
Быстро доктору смыться не удалось. «Уложите ее в постель, — велел он. — Не оставляйте одну. Если проснется, — он вытряхнул из флакончика пару таблеток и протянул мне, — дайте выпить обе. Но только в случае крайней необходимости». Затем накорябал рецепт на транквилизатор и дал деру. От его туфель на ковре остались травинки с газона.
Я уложила маму в постель — раздевать не пришлось, поскольку она сегодня так и не одевалась, — опустила шторы и прилегла рядом, поверх пухового одеяла. Я была в своем костюме от Николь Фари, но мне было плевать, что он потом весь окажется в пуху, а ведь я его не на распродаже брала. Вот до чего психанула.
Все это было так странно. Ты знаешь, как у нас тут заведено — здесь жен не бросают. Люди женятся и живут вместе по сто семьдесят лет. Даже если друг друга ненавидят. Не скажу, впрочем, что мои родители испытывали взаимную ненависть, вовсе нет. Они просто… ну… были женаты.
