Мария Нуровская - Святая грешница
Вера поцеловала его в щеку.
— Ну вот и мы, — сказала она, явно обрадованная встрече.
Мужчина посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на Веру.
— Это она? — спросил он.
— Она, — с готовностью подтвердила Вера.
— Ты, наверное, чокнулась. Это же ребенок!
— Нет, Натан, — запротестовала Вера, — со вчерашнего дня она уже женщина.
— Тогда я зачем нужен?
— Ты только окажешь ей маленькую услугу. Спасешь от голодной смерти. Ее и старичка-отца.
Я очень удивилась, что папа представлялся ей стариком, ведь ему было только пятьдесят лет.
— По крайней мере, она хоть знает, зачем пришла сюда?
— Сейчас мы ей расскажем.
Вера налила полстакана самогона и сунула мне его в руку.
— Пей, — приказала она.
Почувствовав обжигающий внутренности кипяток, я подавилась, но она приказала допить до конца. Потом долила еще. Во второй раз пошло легче. Все вокруг поплыло, ноги стали ватными, и я присела на краю разворошенной постели.
Вера, заглянув мне в лицо, спросила:
— Ну как, детка?
— Хорошо, — услышала я свой слабый голос.
— Мне уже нужно идти. Ты вернешься сама домой?
Я послушно кивнула головой. Она похлопала меня по плечу, потом вынула из сумки деньги и всунула мне в карман.
— Это на рикшу.
А я осталась одна с мужчиной. Он сидел за столом спиной ко мне. Шло время, а он не двигался. Я подумала, что он забыл о моем существовании. И неожиданно услышала его голос:
— Ну что, ты готова?
— Да, — проговорила я, сглатывая слюну.
Одним движением он опрокинул меня в кровати. Я чувствовала себя как под наркозом. Иногда мне снился сон, что я лежу на операционном столе, хирург наклоняется надо мной со скальпелем, а у меня нет сил сопротивляться. Теперь этот сон оживал. Я упала в вонючую постель, а может, это был запах самогона, который исходил от нас обоих. Мужчина оказался рядом, он откинулся назад и одним движением развел мои ноги, положив их себе на плечи. Затем приблизил свое лицо, одновременно что-то чужое вторгнулось в мое тело. Я почувствовала боль, хотелось закричать, но голос куда-то пропал. Я была неестественно изогнута: ноги оставались где-то наверху, а колени доставали почти что до подбородка. Надо мной склонялось красное мужское лицо с изменившимися, огрубевшими чертами. Я как бы существовала в нереальности. Мое тело, внутренности выкручивались словно в жутком танце. Все приближалось и удалялось в установленном кем-то ритме. И я не могла из него вырваться, я была его частью. Стерлась граница между моим и мужским телом, и этот симбиоз был самым кошмарным. Мне показалось, что я уже не смогу отдельно от него существовать. И вдруг неожиданно все прекратилось. Одним движением мужчина вышел из меня. Встал, застегнул штаны и, не взглянув в мою сторону, удалился. Я потихонечку выпрямила ноги, оправила юбку. Ноющая боль разливалась по всему животу, все же мне удалось сесть. Одежда была сильно помята, не хватало одной части туалета, по поводу которой Вера преподала мне урок на улице. Мои трусики свисали со спинки кровати, как белый флаг…
Когда мужчина вновь зашел, я сидела в прежней позе, как перед этим только что совершенным актом милосердия. Не глядя на меня, он налил себе водки и залпом выпил.
— Может, ты тоже хочешь? — спросил он.
— Нет, я сейчас уйду, — произнесла я, глядя ему в спину, и добавила только одно слово: — Спасибо.
Когда я проходила через кухню, никто не обратил на меня внимания. Старик все так же молился в углу, дети играли посреди комнаты и только лежащая на кровати женщина повернулась лицом к стене. На улице уже сгущались сумерки. Я подняла голову и увидела небо — все в звездах…
Папа ждал меня в дверях.
— Я беспокоился о тебе.
— Не беспокойся обо мне, никогда теперь обо мне не беспокойся. — ответила я ему чужим голосом. Это правда, я не могла уже узнать ни отца, ни себя. Мне казалось, что до сих пор, как бы по ошибке, нам были предназначены другие роли.
В кухне я поставила на примус воду. Когда она медленно нагрелась, перелила ее в тазик на полу. Наклонившись над ним, почувствовала внутри какое-то дрожание и только потом поняла, что это был мой безголосый плач. Мылась я с таким ощущением, будто тело не принадлежит больше мне. Непонятно, почему оно оказалось отдано как бы внаем. Но в одном я была твердо уверена: оно поможет мне продержаться.
Это подогревание воды на примусе уже не было для меня в тот вечер привычным ритуалом… В состоянии ли мужчина это понять? Однако вы мне уже что-то вернули, я вам благодарна за ту надежду, что когда-нибудь смогу быть собой, как женщина…
Услышав, как Вера толкается в кухне, я встала с постели. Было раннее утро. Весь дом спал, только мы двое должны были жить в другом ритме.
Когда она увидела меня, на ее лице появилось любопытство, но, присмотревшись повнимательнее, все поняла.
— Хочешь водки? — спросила Вера. И, отметая мои колебания, твердо произнесла: — Выпей, сможешь уснуть.
Это были пророческие слова. Вскоре я действительно уже не могла заснуть, не выпив хоть полстакана отвратительной вонючей жидкости.
Итак, наступил этот день. Я — в прокуренном зале, выставленная, как товар. На мне длинное платье, скрывающее худобу. В чашечки под корсетом Вера подложила вату, чтобы груди выглядели побольше. Волосы причесаны в кок. Моим первым клиентом стал тучный мужчина, как потом выяснилось, владелец погребальной конторы. Он рассматривал меня, сидя за соседним столиком. Чувствуя его взгляд, я молилась, чтобы только не он. Но когда мужчина поднялся со своего места, уже знала: он направляется ко мне. Я провела его наверх в свою маленькую комнату. Около покатой стены стояла железная кровать с сеткой. Когда толстяк сел на нее, кровать жалобно заскрипела. Он наклонился, чтобы снять ботинки, но ему мешал жирный живот.
— Помоги мне, детка, — попросил он с извиняющейся улыбкой.
Я почувствовала к нему что-то вроде симпатии, помогла снять неудобные ботинки. Мужчина расстегнул пояс и спустил брюки. Он стоял передо мной в кальсонах до колен, из которых вылезали короткие волосатые ноги, и продолжал улыбаться.
— Ты новенькая? — спросил он. — Быстро привыкнешь.
А мне казалось, уже привыкла. Когда я думала об этом ночью, то представляла все гораздо более сложным. Раздевшись за шторкой, хотела лечь на кровать, но толстяк притянул меня к себе и взял в руки мои ладони. Он начал проводить ими по своему телу, опускаясь все ниже. Неожиданно мои пальцы на что-то наткнулись. Это «что-то» существовало как бы вне его грузного тела и походило на только что вылупленного птенца. Я вырвала руку и убежала за шторку. Добродушие мужчины тотчас улетучилось. Он со злостью сказал, что мы должны это сделать, а если нет, то я тут надолго не задержусь. Однако я не хотела выходить, и он с силой вытащил меня назад. Не отпуская мою голову, он старался втиснуть ее между своих ляжек. Мы боролись с ним все с большим ожесточением. Руки толстяка стали мокрыми от пота, и поэтому мне удалось освободить свои волосы. Заскочив за шторку, быстро натянула платье на голое тело и, пока он успел что-то предпринять, вылетела в коридор. Я не могла в таком виде вернуться в зал: волосы растрепаны, ноги босые. Боялась, что увидит шеф, и это будет первым и последним днем моей работы здесь. Но возвращаться в свою комнату все равно не захотела, а забилась под лестницей в коридоре. Решила дождаться Веру. Она была с клиентом, но «это» не продолжалось долго, скоро Вера должна сойти вниз. Наконец я услышала ее гортанный смех, он был для меня спасением.
