В объятиях воздуха. Гимнастка - Туманова Юлия

— Тебя мама Вера послала, что ли? — хмуро догадалась Веточка.

— Да какая разница! Ты понимаешь, что мы сейчас обе промокнем до нитки? Побежали!

И Кира, схватив ее мокрую ладошку сильными натренированными пальцами, уже запрыгала по лужам. И Веточке только и оставалось, что мчаться за ней.

— Вот. Смотри.

И только возле памятника основателю города Кира остановилась.

— Что я, туристка, что ли? — рассердилась Веточка. — Я же здешняя. Я его видела сто миллионов раз.

— А ты представь, что его бы не было. Нет, не памятника, а этого сильного целеустремленного человека. Я вот читала про таких, как он, ну, которые никогда не отступают. Если поставят перед собой цель, то уж идут до конца. А есть другие — их большинство, они просто никуда не идут. Или сворачивают с полпути, едва встретятся с препятствиями.

— Зачем ты мне все это говоришь? — нахмурилась Вета.

— Знаешь, мне мама Вера в открытке новогодней все это написала. Правда, более точными словами. «Только тому, кто остановился, не суждено ничего найти», — процитировала Кира. — И вообще в сильном человеке заложено стремление побеждать, быть первым.

— А я не хочу. У меня руки не из того места растут и ноги деревянные.

— А голова на что?! «Голова — всему делу глава», — слыхала, небось? Ты же хомо сапиенс.

— Чего-чего?

— Человек разумный.

— В спорте, в том числе в художественной гимнастике, главное не ум, — вспомнила Веточка слова хореографа Марины.

— А что? — хитро щурясь, поинтересовалась Кира.

— Ну, может, гибкость? Или прыгучесть?

— Ха! Может быть? Но ты ведь на тренировках гибкая и прыгаешь хорошо, я видела, а вот на соревновании оплошала. Почему?

— По кочану, — огрызнулась Вета.

— Ты не злись. — Кира примирительно положила ей ладонь на плечо. — Ты подумай, тебе же легче будет выступать.

— Да меня больше не возьмут никуда.

— А вот и возьмут! — жарко возразила Кира. — Еще как возьмут!

Споря, девочки отошли от памятника и двинулись дальше. Неизвестно, сколько времени они бродили под дождем, прежде чем осознали, что снова стоят перед Дворцом спорта, взявшись за руки, — продрогшие, осипшие, но поразительно задорные.

— Где вас носит? — зашипела на них Марина, первая, кого они встретили у дверей, — тут все с ума сходят, а они как голубки прогуливаются!

— Девочки, ну разве так можно! Раздетые, после соревнований! — выскочила из тренерской мама Вера. — Тебя там родители заждались, — кивнула она Веточке.

— Ну, пока, — подмигнула Кира.

— Пока. — Вета подставила ладони, как ее научила новая подруга. Кира легонько дунула на них и коснулась своими. Вера Александровна не скрывала улыбки, наблюдая за этим ритуалом.

— Она сегодня опять сама проснулась, — шепнул жене Александр Ильич. Супруги из своей комнаты прислушивались к шагам Веточки по квартире.

Девушка торопливо позавтракала, накормила Арамиса и помчалась на тренировку. До чемпионата оставалась всего неделя, сегодня — последний день в родном городе, назавтра вся команда вылетала в Лондон. И хотя Веточка так и осталась в запасных, она готовилась к этим соревнованиям самозабвенно и упорно. Киру Машкову выписали из больницы, несмотря на то, что мама Вера настаивала на продолжении лечения. Но разве время разлеживаться на больничной койке, когда на носу чемпионат мира. Последние дни девочки тренировались вместе, справедливо критикуя друг друга, а по необходимости — поддерживая.

— Ну что, боишься? — как бы между делом поинтересовалась Веточка у подруги.

— Да нет, бояться буду потом, сейчас некогда, — отпарировала Кира. Она всегда была собранной и не позволяла себе расслабляться перед выступлением.

Девочки сидели на скамье в спортивном зале, отдыхая и лениво переговариваясь. В зале было уютно, совсем по-домашнему, Татьяна Васильевна играла вальс из «Ласкового и нежного зверя», остальные гимнастки уже закончили тренироваться и разошлись. Только в самом углу напротив зеркальной стойки шептался о чем-то с маленькой «художницей» Максим Сергеевич. Изредка Веточка бросала взгляд в их сторону и, вздыхая, отворачивалась. Максим последнее время почти не обращал на нее внимания, как бы нехотя помогая в постановке композиции. С одной стороны, это давало Веточке свободу действий, с другой — ужасно расстраивало такое безразличие. Вон с какой-то малолеткой он уже часа три возится! Все-таки Кира права насчет переменчивости мужчин — тут у нее огромный опыт. Это Веточке не хватало времени на свидания, а подруга все успевала. Сейчас она встречалась с парнишкой из физкультурного института, будущим тренером подводного плавания. Слава часто приходил к ней на тренировки, даже собирался лететь за девушкой в Лондон. Веточка только с завистью вздыхала, выслушивая подробности о Кириных романах.

— Мало мне моих мальчиков, — смеялась подруга, — еще и Жан никак не отцепится!

Мсье Лаверзье действительно продолжал преследовать гимнастку, несмотря на то, что Кира сейчас находилась не в лучшей форме. Ее травма постоянно давала о себе знать, отзываясь ужасной болью на тренировках.

— Ну что, девочки, уже выдохлись? — подошел к ним Максим Сергеевич.

— Да нет, скоро продолжим, — отозвалась Кира.

Веточка резко поднялась со скамейки.

— А мне на сегодня достаточно, — резко сказала она и направилась к раздевалке.

Ей почему-то казалось (и хотелось), что Максим непременно догонит ее и заставит еще потренироваться. Но хореограф с равнодушным видом позволил ей удалиться.

Утром Веточку разбудил телефонный звонок.

— Это Максим, — представился тренер как ни в чем не бывало, и Веточку окатила волна радости. Но, как оказалось, радость была преждевременной.

— Кира вчера так усиленно тренировалась, — сообщил он, — что снова попала в больницу. Перелом все той же многострадальной лодыжки плюс растяжение связок. Мы вчера до тебя дозвониться не смогли. Ты должна немедленно явиться к Вере Александровне. С вещами.

Не дожидаясь ответа, он повесил трубку.

Вета в растерянности грызла телефонный провод. Арамис потерся об ее ногу, требуя завтрака, и, не дождавшись, с требовательным мяуканьем удалился на кухню.

…И вот Вета в тренировочном зале.

— Версанна! Как же так? Кирюшка вчера нормально себя чувствовала…

— Погоди ты, стрекоза, успокойся. — Вера Александровна указала Веточке на кресло.

Девушка села напротив тренера, ожидая объяснений.

— Я же вам постоянно твержу: с не залеченными до конца травмами на ковре делать нечего! Не послушалась — вот результат!

— Но она же…

— Елизавета, ты меня не перебивай. Кира теперь нескоро поднимется, и только она одна в этом виновата. На турнире будешь выступать ты…

— Как?! — ахнула Веточка.

— Да не перебивай ты! Я же просила… — разозлилась обычно сдержанная Вера Александровна, — я говорю, что из запасных ты автоматически попала в основной состав сборной. И это должно тебя обрадовать, разве нет?

Совершенно искренне Веточка пожала плечами, не зная, радоваться ей или огорчаться. Ведь этой удаче она обязана была болезни Киры. Как же она может радоваться? И в то же время… Нет, невозможно все это вместить, переварить, пережить, наконец.

В тренерскую заглянул Максим Сергеевич:

— Вы в курсе, что через два часа самолет? Вета, ты взяла с собой чемодан?

Только тут девушка до конца осознала, что все это жесткая правда и что на самом деле она едет в Лондон в основном составе российской сборной по художественной гимнастике. И еще она поняла, что напрасно не обратила внимания на слова Максима о вещах, когда он звонил. Слишком неожиданным оказалось известие о повторной травме Киры. И вот теперь за два часа до вылета Вета сидела в кроссовках на босу ногу и потрепанной куртке, наброшенной на спортивный костюм.

— Быстрей, поехали, — скомандовал Максим растерявшейся «художнице».

Они выскочили на улицу, держась за руки. Весеннее солнце трудилось словно пчелка, превращая высокие сугробы в грязные лужицы вдоль дорог. Но бесконечный, сахарный снег все сыпал и сыпал, не обращая внимания на календарь. Веточка, краем глаза отмечая эту борьбу апрельских снежинок и жарких солнечных лучей, крепче сжала ладонь Максима. Ему пришлось сесть с ней рядом на заднее сиденье такси и всю дорогу успокаивающе поглаживать ее тонкие, прохладные пальцы.