Ольрика Хан - Пока Майдан не разлучит нас
– Ха, ясно с помощью чего! Террористы, диктаторы всякие…
– А поконкретнее можно?
– Да че там конкретнее? Вон Хусейна убили, Ирак разбомбили, а оружия не нашли. А кричали все: «Оружие массового поражения! Оружие массового поражения!»
В классе опять хохот.
– Кто кричал?
– Да кто? Политики, медиа…
– А зачем кричали?
– Ну так чтобы страх этот мобилизовать, о котором эти… Хомский с Германом пишут.
– Зачем?
– Ясно зачем. Чтоб войну народ поддержал…
– А зачем же нужно, чтобы народ поддерживал войну, если политики знают, что нет там никакого оружия?
– А я почем знаю? Интересы у них там какие-то, говорят. Нефть, что ли… Только мне до этих интересов дела нет. Я рад, что из армии свалил. Поездил по белу свету, посмотрел на людей… Они, конечно, совсем другие, и жить бы я там не смог, но и мы им тоже не нравимся. Я думаю так: надо свои границы защищать, а не за чужие соваться.
По мере того, как разогревается Карлос, смех в классе стихает.
– А что это вы больше не смеетесь? – спрашиваю. – Кто-то согласен с Карлосом?
Молчание и спрятанные глаза.
– Что ты думаешь, Николас?
Николас – антипод Карлоса. Родом из состоятельной калифорнийской семьи, на свет он смотрит не через иллюминатор каюты военного эсминца, а из окошка комфортабельного воздушного лайнера. Жизнь знает не по жизни и не по книгам. По журналу «Плейбой». Белокурый красавчик, мечта розовощеких девиц.
– Мне трудно судить. Я не очень-то интересуюсь политикой. Скажу одно: если мой папа узнает, что мы здесь обсуждаем, он мне больше учиться не разрешит.
Хохот. Папа у Ника смотрит исключительно телеканал FOX, который пропагандировал бомбежки Ирака яростнее других американских медиа. Все двенадцать плазм, развешанных в родительском доме Ника, показывают только новости FOX. Так рассказывает сам Николас.
Обвожу взглядом класс. По смеху, улыбкам и понимающим кивкам вижу – не у одного Ника в доме FOX одновременно показывают все домашние кинотеатры. Качаю головой, но улыбаюсь. Когда я только начинала преподавать, Молли – старый опытный профессор – дала мне дельный совет: «Задача у хорошего педагога одна – не отбить у детей желание учиться». Лекции Молли были театральными представлениями – с розыгрышами, постановочными номерами, шумовыми и цветовыми эффектами. Я так далеко не захожу, но уровень смеха и хорошего настроения стараюсь поддерживать. Даже когда обсуждаем пропаганду в мире, где торжествует политический реализм.
Первую неделю преподавать невыносимо тяжело. Тяжело выстаивать на ногах полтора часа классного времени, еще тяжелее таскать за собой в портфеле лэптоп. Помощник мне не положен, а просить студентов о помощи – себе во вред. Никогда не знаешь, кто потом напишет, что его эксплуатировали в личных целях. Береженого Бог бережет. Тащить самой больно, но гораздо надежнее.
Я очень похудела. В принципе, мне это нравится – всегда хотела сбросить лишние десять килограмм. Но сильно осунулось лицо. Осунулось так, что на факультете меня не узнали. Увидев меня впервые после операционных мук, Мэри расплакалась. И даже угостила кофе. И все. Мэри – факультетский секретарь. Я рассчитывала хоть на какую-нибудь помощь. Нет. Никто мне ничего не предлагает. Никаких замен, никаких помощников, никаких развозок с лекций домой. Ничего. Америка – страна сильных людей. Выкарабкался – хорошо. Не смог – лузер.
Хорошо, что есть Амира с ее алжирскими представлениями о жизни. В первую неделю, когда Лешка снова улетел, она неустанно снабжает меня продуктами и отказывается брать за них деньги. Амира невозможна – с ней не поспоришь. Особенно если дышишь через раз. И хорошо, что есть Паоло, подрядившийся возить меня в университет на своем стареньком «Форде». Правда, получается у него не всегда – иногда у нас совпадает лекционное время – поэтому часто пользуюсь автобусом. Удобно и выгодно – проезд по студенческому билету.
Еще неделя, и я снова начинаю ходить в бассейн. Медленно, по-стариковски захожу в воду, расправляюсь, плыву… Как та Золотая Рыбка в фонтанном бассейне Беверли-Хиллз… Ах, Беверли-Хиллз… Мечты и грезы.
Мечты, впрочем, вполне осуществимы. Лешке подняли зарплату, и в его студии уже заикнулись о возможности подавать документы на рабочую визу. Если получится, Лешка уже не будет зависеть от моего студенческого статуса, и я смогу перебраться к нему на океан. Такая у меня задумка – бродить по океану, писать свои собственные книги и никому не служить. Но выглядит это пока чудом. Даже если прошение о рабочей визе будет одобрено, раньше следующей осени Лешка об этом не узнает. Значит, нужно как-то дотянуть. Варианта два – отложить защиту либо найти работу преподавателя. Если преподавание оформить как практику, учебный статус продлят, и я смогу остаться в США на время работы.
Первый вариант плох тем, что на него нужны деньги. Чтобы отложить защиту на полгода, мне нужно зарегистрироваться на следующий семестр, а это стоит несколько тысяч. Второй вариант хорош всем, кроме одного – работу найти дьявольски сложно. Вернее, найти легко. Сложно сделать так, чтобы тебя на нее взяли.
Просматриваю варианты объявлений о вакансиях. По моей специальности их не так много, и практически все они относятся к началу следующего учебного года. Поиск профессорской работы для свежеиспеченного Ph.D. нелегкое и долгое дело. Основная масса объявлений выставляется в сентябре-октябре. В ноябре-декабре комиссии по поиску кандидатов на должность изучают присланные им документы и выбирают до десяти лучших. Потом интервью по телефону или скайпу. Затем трое финалистов приглашаются на кампус для знакомства, дополнительных интервью, презентаций и лекций. В результате остается один счастливчик, и его имя известно уже в январе-феврале. Лидера гонки извещают о победе, присылается письмо-предложение, дается время подумать. Если выбранный кандидат дает согласие, другим присылаются вежливые письма о том, что им желают всяческой удачи. Подписывается договор, и уже к марту подавляющее большинство университетов знает, кого они взяли на работу на сентябрь.
Объявление на следующий семестр по моей специальности нахожу всего одно. Элитному колледжу гуманитарного направления на северо-востоке страны требуется профессор на весенний семестр. Работа начинается в январе, заканчивается в мае. Аппликационные документы стандартные: письмо о намерениях, транскрипт с оценками, отзывы студентов о прочитанных мною курсах, рекомендательные письма от трех профессоров.
Отлично. То, что нужно. Пишу письмо, прикрепляю транскрипт и прошлогодние отзывы студентов. Они вполне лицеприятны – из шести возможных баллов я набрала 5.4 – неплохо для иностранца, обучающего американцев критическому взгляду на их внутреннюю жизнь. Транскрипт вообще идеален. Все профильные предметы по международным коммуникациям, демократической теории и критическому медиа-анализу на отлично. Как по мне, так я им очень даже подхожу. Особенно учитывая, что мало кто из перспективных докторов наук защищает диссертацию в декабре – основная масса выпускается в мае.
