Грейс Редли - Свободная как ветер
Макгрегор, во всяком случае, честный, порядочный и добрый человек, — устало произнесла она. — Такие мужчины встречаются не часто даже тем женщинам, которые выходят замуж по любви.
И все же, на мой взгляд, это не очень завидная сделка. Неужели у вас нет гордости, Джейн Берроуз?
Тебе легко так говорить! — со злостью вскричала Джейн. — Ты свободен, ты сам решаешь, как жить, тебе не нужно беспокоиться ни о репутации, ни о будущем. А для женщины единственная карьера — замужество. Или, по-твоему, лучше стать одной из тех женщин, которые зависят от милости и щедрот родственников и обречены всю жизнь оставаться приживалками и тетками чужих детей?
Его взгляд немного смягчился.
Да, к таким женщинам жизнь и правда несправедлива. Что ж, я надеюсь, что твой будущий супруг действительно окажется воплощением всех добродетелей, которые ты в нем видишь.
В его голосе ей почудилась нотка грусти, и Джейн с надеждой посмотрела на него. Может быть, он хоть чуть-чуть ее ревнует? Ей так хотелось в это поверить!
Я вовсе не считаю его воплощением всех добродетелей. Но если на то пошло, большинство женщин рано или поздно обнаруживают, что совершенно не знают человека, за которого вышли замуж. А может, у тебя есть причины думать, что я пожалею о своем решении?
Маккарти рассмеялся.
Нет-нет, моя милая, не рассчитывай, что я приму решение за тебя. Но иногда мне приходит в голову, что ты совершенно не знаешь Макгрегора или смотришь на него чересчур наивными глазами.
Неужели ты не можешь прямо ответить на мой вопрос? Ты не хочешь, чтобы я выходила замуж за Макгрегора?
Тобиас неопределенно пожал плечами.
Если бы желания можно было превратить в деньги, мы все были бы богаты, как крезы. Ты вольна поступать так, как считаешь нужным. Макгрегор весьма выгодная партия, он богат и респектабелен, как ты любишь повторять, а скоро станет еще богаче. Но ты все это и так знаешь, иначе бы не выбрала его. Однажды я предположил, что ты все же так и не выйдешь за него замуж, но во мне явно говорил эгоизм, сейчас я могу это признать. Ты совершенно права, мне нечего тебе предложить, и я не намерен броситься к твоим ногам только для того, чтобы ты меня отвергла, даже если бы тебе этого хотелось. Я играю честно. Не забывай этого.
Да, он играл честно — по его собственному представлению. Он не шептал ей слов любви, не давал никаких обещаний. Краткий момент сладкого безумства, навеки изменивший ее, ничего не значил для него.
Джейн призвала на помощь остатки гордости и достоинства.
Да, ты играешь честно. Но я надеюсь, ты простишь меня, если я в свою очередь признаюсь: мое приключение превратилось в нечто большее, чем я ожидала. Но ты, наверное, считаешь, что я должна быть тебе благодарна за бесценные уроки, которые ты мне преподал.
Да, конечно, — отозвался он с непереносимым самодовольством. — Хотя, зная, как легкомысленны женщины, я сомневаюсь, что ты скажешь мне спасибо. И все же, чтобы потешить твое самолюбие, признаюсь, что из-за этой благоразумной и рассудительной англичанки я провел немало бессонных ночей. Признаюсь, я ревную тебя к твоему будущему мужу, кто бы он ни был. Я буду помнить твои губы, распухшие от моих поцелуев, даже когда ты станешь добропорядочной графиней Макгрегор, матерью своих детей и женой своего мужа.
Он схватил ее за плечи и поцеловал — в последний раз. Несмотря на ее слова, несмотря на все, что она знала о нем, в этот момент она ни в чем бы не смогла отказать ему.
Глава 19
Когда Джейн открыла глаза, его уже не было рядом. Она осталась одна и могла на досуге поразмыслить над иронией ситуации: он явно считал, что оказывает ей услугу, защитив от ее собственной слабости и глупости, тогда как ей ничего не было нужно, только чтобы он остался. Она была готова пасть перед ним на колени и умолять об этом.
Конечно, Маккарти и в самом деле поступил благородно. Зная его репутацию, можно было ожи- дать, что он без раздумий возьмет то, что она так охотно предлагала ему, и, если бы это произошло, ей наверняка скоро пришлось бы пожалеть о послед- ствиях своего поступка, как он и предрекал. И в этом он оказался намного мудрее, чем она ожидала. Было бы просто ужасно, если бы ей пришлось признаваться в последствиях своего непростительного безрассудства своему деду или, не дай Бог, графу Макгрегору.
Тобиас признал, что не хотел бы видеть ее женой графа, но не сделал ничего, чтобы помешать ей согласиться на его предложение, хотя это было бы очень легко. Остановившись вовремя, он оставил ей возможность выбора. Она все еще могла сказать Макгрегору и «да», и «нет».
Да, ей есть за что благодарить его. Но почему же тогда ей было так невыносимо горько? Почему она готова рыдать и упрекать его за то, что он отнял у нее момент, который, возможно, никогда не повторится?
Через некоторое время она поднялась на палубу, но магия исчезла. Они почти не разговаривали — просто потому, что им было нечего сказать друг другу. Обратный путь уже не был очаровательным приключением, предвещающим что-то сказочно-необыкновенное, погода была ужасная, и у команды не было ни минуты свободного времени. Джейн скоро спустилась в каюту: Тобиас больше не предлагал ей встать за штурвал, а гордость не позволила ей потребовать к себе внимания.
Они причалили на рассвете в густом тумане. Тобиас перевез ее на лодке на берег, как-то странно взглянул на нее и сказал:
Я и забыл, что у меня есть для тебя подарок. Но, может быть, сейчас не время… Маркус проводит тебя, а мне нужно заняться грузом. Желаю счастья!
Она ничего не ответила. Он секунду поколебался, подсадил ее в седло и пристально посмотрел ей в лицо, словно пытался навсегда запечатлеть его в памяти, хотя Джейн^с безразличием подумала, что наверняка посинела от холода и что с носа ее стекают капли дождя.
Потом, к ее удивлению, он прижал свою горячую ладонь к ее щеке и тихо проговорил, почти прошептал:
Ты даже не понимаешь, в чем заключается твое очарование, не имеешь представления, как чертовски трудно мне поступить так, как я решил. Но это, пожалуй, к лучшему, а то я вряд ли смог бы защитить нас обоих от самих себя.
Джейн и Маркус молчали почти всю обратную дорогу к поместью графа, и она проскользнула внутрь (дверь опять оказалась незапертой), даже не думая, открылся ее обман или нет. Ей это было сейчас совершенно безразлично.
Ей повезло: она добралась до своей комнаты, не встретив в коридорах ни души. Замкнув за собой дверь, она прислонилась к стене и постаралась спра-. виться с душившими ее слезами. Она боялась, что, разрыдавшись, уже не сможет остановиться. Да ей и не о чем было плакать. Благодаря Тобиасу и вопре- ки ее собственным усилиям, ее добродетель не по- страдала, хотя сейчас само слово «добродетель» звучало как издевка. Эта победа значила так ничтож- но мало по сравнению с тем, от чего она отказалась.
