Кара Локвуд - Улыбнитесь, вы уволены
— Какого черта они тут делают? — спрашиваю я Рона.
— У меня в квартире был обыск. Мы с музами теперь бездомные, — признается Рон.
— Ну уж нет, — мотаю я головой, — ни за что. Никоим образом. Здесь вы жить не будете!
— Всего на пару дней, было бы о чем спорить.
— Я нашла работу, — без предисловий сообщаю я.
— Поздравляю.
— Да — хоть и временная, но все-таки работа.
— Вот видишь! Я знал, что ты сможешь. Настойчивость всегда вознаграждается!
Тодд, похоже, искренне гордится мной. Внутри у меня на минуту становится тепло и пушисто.
— Ну? — требую я.
— Ну?
— Ну и что там у Кайла с Кэролайн? — грустно вздыхаю я.
Тодд тоже тяжело вздыхает. Тодд и Кэролайн не дружат. Это, вероятно, потому, что когда Кэролайн и Кайл серьезно встречались, у Кайла вечно не оставалось времени на Тодда. Ему постоянно надо было что-нибудь сделать для Кэролайн (например, отремонтировать ее кухню).
— Не знаю, но в любом случае надеюсь, что это ненадолго, — отвечает Тодд.
— Ты думаешь? — Во мне зарождается надежда.
— Ну, надеюсь. Сейчас я с радостью купил бы ей авиабилет до Австралии, если бы это помогло.
Тодд терпеть не может платить в баре, а тут — две тысячи долларов за авиабилет. Это говорит о глубине его чувств.
«Жан Нате» возвращается с обеда раньше времени и обнаруживает, что я болтаю по телефону.
— Никаких личных разговоров, — рявкает она.
Когда после долгого дня удержаний, номеров и переводов я возвращаюсь домой, в моей квартире пахнет, словно в цирке, вдобавок появились еще три человека — Роновы музы.
Усевшись в кружок, музы листают мои старые журналы «В стиле». Фергюсон увлеченно массирует Ганеше ноги. Рон щиплет Мисси за задницу, пока та готовит сэндвичи с ветчиной, а Стеф спит в свободной спальне, положив на глаза розовую шелковую маску.
— У тебя кончилась диетическая кола, — информирует меня одна из муз.
— И арахисовое масло, — добавляет другая.
— А еще приходил твой хозяин за квартплатой, — сообщает третья. — Как там его? Боб? Я не все поняла, но он грозился взять с тебя пеню.
— Какого черта они тут делают? — спрашиваю я Рона.
— У меня в квартире был обыск. Мы с музами теперь бездомные, — признается Рон.
— Ну уж нет, — мотаю я головой, — ни за что. Никоим образом. Здесь вы жить не будете!
— Всего на пару дней, было бы о чем спорить.
Мое лицо багровеет.
— Может, на один день? Только один? А Расс и Джо тогда придут попозже.
— Хочешь, мы поможем вам с «Максимум Офисом»? — предлагает Ганеша.
Я замираю и смотрю на нее, потом на Мисси.
— Ты им РАССКАЗАЛА? — кричу я Мисси, которая засовывает перемазанный горчицей нож в мою банку с майонезом.
Мисси пожимает плечами:
— У нее были интересные идеи по поводу текста писем.
* * *Я почти слышу, как лопаются вены у меня на висках.
Бум. Бум. БУМ.
Я устала притворяться, что все в порядке.
Ничего не в порядке.
Ничего даже приблизительно не в порядке.
Я сейчас взорвусь.
Мне грозит финансовый крах, моя некогда девственно чистая квартира превратилась в ночлежку для каждого обленившегося выродка в радиусе трех миль. Даже если завтра я найду новую работу с вдвое большей зарплатой, у меня не хватит даже на обязательные платежи по кредитным карточкам, не говоря уж о тех тысячах, которые я задолжала Хозяину Бобу. Если я не выиграю в лотерею или не выйду за Теда Тернера, остается только объявить себя банкротом. Мой самый перспективный мужчина за много лет, Кайл, вернулся к бывшей подружке. И я больше не могу.
Да, конечно, я живу не на улице. У меня есть крыша над головой. Я не жертва геноцида. Я не десятилетний пакистанский ткач, слепнущий над коврами. Знаю, на свете бывают вещи и похуже. Я это знаю, теоретически. Но от этого мне не легче. Потому что это самая тяжелая ситуация за всю мою короткую жизнь, и я не справляюсь. Откровенно не справляюсь. Что же будет, когда кто-нибудь умрет? Когда случится что-нибудь по-настоящему плохое? Я думала, что я сильная и независимая личность, но это неправда.
На самом деле вся моя жизнь — самообман.
Я не контролирую ничего — ни работу, ни личную жизнь, ни даже собственную квартиру.
* * *— Я иду в спальню и считаю до десяти, — объявляю я. Как я ни стараюсь, голос все равно дрожит. — И чтобы, когда я выйду, никого в моей квартире не было!
И хорошенько хлопаю дверью, чтобы все поняли: я не шучу.
— Раз.
Даже не верится, как я все запустила.
— Два.
Неужели бывает хуже?
— Три.
Что я могла натворить в прошлой жизни, за что мне это наказание — семь оглоедов в собственной квартире?
В дверь стучат.
— Надеюсь, что ты — кто ты там есть — пришел попрощаться, — кричу я.
— Джейн, — зовет Стеф. — Джейн, пусти.
— Четыре. Не пущу, Стеф, извини.
— Джейн, не на нас нужно сердиться, — продолжает Стеф. — Ты знаешь, кто во всем виноват. И это не Рон, не Фергюсон и не я.
— ПЯТЬ, — почти ору я.
— Это Майк, сама знаешь. Разве тебе не хочется ему отомстить? Представляешь его лицо, когда он узнает, что его уволили?
— Шесть, — говорю я, но уже тише.
— Ну же. Тебе станет легко. Ты сможешь начать новую жизнь. Разве ты не хочешь начать новую жизнь, Джейн?
Я задумываюсь.
— Семь.
— Тебе нужно подвести черту. Ты потеряла мужчину. Ты потеряла работу. Тебе нужно подвести черту.
— Со мной все в порядке. Я не хочу подвести черту. Я просто хочу, чтобы все свалили из моей квартиры. — Я делаю паузу и добавляю: — Восемь и ДЕВЯТЬ.
— Брось, Джейн. Ты хандришь уже несколько месяцев. Тебе кажется, ты единственная обиженная, а ведь выжили нас всех.
Я качаю головой.
— Ты не одна пострадала. Все мы пострадали.
Я киваю.
— Ну так что, поможешь нам или будешь сидеть и жалеть себя до скончания века?
Я размышляю. То ли мои мозги еще не отошли от грибов, то ли Стеф и впрямь говорит разумные вещи.
Мне действительно надо начинать новую жизнь. Давно пора забыть о прошлом.
— Ты считаешь, если мы это сделаем, я подведу черту и смогу начать новую жизнь?
— Определенно, — заверяет Стеф.
Через секунду я открываю дверь.
У Мисси в руках скотч и бейсбольная бита.
— Что это? — не понимаю я.
— Если бы Стеф тебя не убедила, нам бы пришлось тебя связать, — объясняет Мисси.
— Не смешно.
— Я и не шучу.
Я всматриваюсь в Мисси, но та даже не моргает.
— Вечером мы выступаем на «Максимум Офис», — продолжает она. — Ты с нами?
