Ники Пеллегрино - Итальянская свадьба
— По правде говоря, сама не знаю. Но я не хочу платить за комнату у синьоры Люси, пока меня не будет. Можно мне оставить здесь свои вещи?
— Ну конечно, о чем речь! — ответил Анастасио. Правда, он был такой милый. — Когда ты едешь?
— Чем быстрее, тем лучше… Может быть, завтра.
Он даже не рассердился на меня за то, что я собиралась бросить работу.
— Ну что ж… Будь осторожна. Там может оказаться небезопасно, — только и сказал он.
В ту ночь я не сомкнула глаз от волнения: меня мучили мысли о полной опасностей поездке. Даже если мне удастся благополучно добраться до Равенно, разве я могу быть уверена, что Беппи мне обрадуется? Я решилась ехать только потому, что, как мне казалось, у меня нет другого выхода. В Риме оставаться я не могла, возвращаться домой мне не хотелось, так что оставалось только одно — податься в Равенно. Я поправила подушку, закрыла глаза и попыталась хоть ненадолго вздремнуть. Завтра мне предстоит запереть комнату и, отправившись на вокзал Термини, найти поезд, который отвезет меня к Беппи.
Пьета мучительно гадала, почему мать никогда ей об этом не рассказывала. Как могла эта увядшая женщина утаить такую захватывающую историю и ни разу, ни разу за все эти годы даже не помыслить о том, чтобы поделиться ею с дочерьми? К своему стыду, Пьета сознавала, что никогда на самом деле не воспринимала маму как личность, только как некое существо, которое всегда рядом. В их с Адолоратой детстве мама просто следила, чтобы девочки тепло одевались и вовремя ложились спать, а когда они подросли, переживала, если они задерживались где-нибудь допоздна. Пьета видела маму каждый день, но ни разу не задумалась о том, что она за человек. Она никогда не интересовалась, что мать скрывает, о чем думает и какой она была до того, как они с сестрой появились на свет.
Когда Пьета в первый раз попросила маму рассказать эту историю, она думала исключительно о том, что сможет таким образом узнать о причинах семейной вражды между отцом и Джанфранко Де Маттео. Но теперь она поняла, что ей открылось нечто гораздо более важное — душа ее матери.
14
Настал день операции Беппи. И как ни ободрял их врач, одна только мысль, что отца увезут от них на каталке в операционную, причиняла им страдание. Да и вероятность того, что он никогда не вернется назад, пусть даже ничтожно малая, угнетала их.
Адолората поехала в больницу вместе с ними, но пробыла там совсем недолго. Казалось, она была рада под любым предлогом удрать в «Маленькую Италию».
— День сегодня ожидается напряженный, — пробормотала она. — Много столиков забронировано, вечером состоится грандиозная вечеринка… А рук, как всегда, не хватает… Какой-то новый вирус гриппа… Я бы с радостью осталась, но…
— Конечно поезжай, cara, — беспечно сказал Беппи. Они до сих пор ни разу не вспомнили о своей размолвке или об угрозе Адолораты уйти из ресторана, но невысказанные обиды выстроили между ними невидимый барьер. — Хорошо, что у нас такая суета. Однако не перенапрягайся.
Когда Беппи увозили в операционную, мама, разумеется, всплакнула и припала к нему, но, как только его увезли и Пьета усадила ее в комнате ожидания, она немного успокоилась.
— Теперь нам остается только ждать, — прошептала она. — Теперь все зависит от врачей.
— Это обычная процедура, мама. Наверняка они уже сотни раз такое делали. С папой все будет хорошо.
Они тихонько сидели в маленькой комнатке на неудобных стульях под резкими флуоресцентными лампами и прихлебывали безвкусный кофе. Обе молчали, не зная, о чем говорить.
— Значит, ты отправилась в Равенно, чтобы повидать папу, — начала Пьета, чтобы хоть как-то отвлечься, а заодно и отвлечь маму. — Он тебе обрадовался? А ты? Ты не жалела, что поехала?
— Ну, в общем, нет, — сказала мама, снова уходя мыслями в прошлое. — В конце концов я об этом не пожалела. Но поначалу все складывалось непросто. Мне пришлось трудновато.
— Трудновато? Расскажи, пока мы ждем новостей о папе.
Я стала укладывать вещи. Только свалив их кучей на кровать, я в полной мере осознала свое одиночество. Комната казалась мне слишком большой, и мне было невыносимо жить здесь без подруг. Быть может, когда-нибудь мы с Маргарет еще вернемся и снова поселимся здесь, но почему-то я в этом сомневалась. Похоже, наше время истекло.
Мы с Анастасио в последний раз выпили в баре по чашечке кофе. Он протянул мне бутерброд с салями, завернутый в пергаментную бумагу.
— Будь осторожна, Катерина, — сказал он и расцеловал меня в обе щеки. — Пришли мне открытку, чтобы я знал, что ты добралась благополучно.
За месяцы, проведенные в Риме, у меня скопилось больше вещей, чем мне реально было нужно: одежда, которую я сшила сама, подержанные книги, коробка с принадлежностями для шитья. Большую часть вещей я оставила у Анастасио, прихватив с собой только то, что уместилось в маленьком рюкзаке, приехавшем вместе со мной из Англии.
Шагая к вокзалу Термини по запруженным пешеходами улицам, я чувствовала себя так, будто я одна на всем земном шаре. Я то и дело спрашивала себя, правильно ли я поступаю, и пыталась предугадать, какие могут возникнуть проблемы. Стоило мне отогнать одну тревожную мысль, как взамен тут же приходила другая. К тому времени, когда я добралась до Термини, я превратилась в сплошной комок нервов. На вокзале стояла страшная толчея: одни, как и я, уезжали, другие клянчили деньги на пропитание. Подозрительного вида личности искоса поглядывали на меня. Я крепко прижимала к груди рюкзак и мысленно благодарила Бога за то, что догадалась спрятать большую часть наличности за пояс под одеждой.
В конечном счете мне удалось купить билет и найти нужную платформу. И только забравшись в вагон, я немного успокоилась. Первый этап путешествия я преодолела, и следующие несколько часов мне оставалось только сидеть и ждать, пока поезд прибудет в Неаполь.
Путешествие оказалось куда менее трудным, чем я поначалу опасалась. В Неаполе я пересела на другой поезд: старенький, весь дребезжащий, он шел на юг. Открывавшиеся из окна виды отвлекали меня от дурных мыслей всякий раз, когда вагоны начинали опасно раскачиваться на неровных участках пути. Когда я вышла на платформу крошечной станции у самого берега моря, то обнаружила, что через час подойдет автобус до Равенно, а значит, я доберусь туда до наступления темноты. Вот тогда-то мне и захотелось, чтобы мое путешествие продлилось немного дольше. Мне не помешало бы немного лишнего времени, чтобы собраться с духом и решить, что мне сказать Беппи при встрече.
В дороге я обдумывала слова, которые ему скажу. Когда автобус, стуча колесами, мчался по бесконечному темному туннелю, я приняла решение не упоминать о странном поведении Джанфранко. Потом шофер притормозил, чтобы поприветствовать старика крестьянина, собиравшего скромный урожай репчатого лука на каменистых задворках своей ветхой хибарки; в этот момент я пообещала себе, что ни за что не брошусь на грудь Беппи с признаниями в любви.
