Ники Пеллегрино - Итальянская свадьба
— А ты не боишься, что там все очень дорого? — спросила я.
Он снисходительно махнул рукой:
— Я могу себе это позволить. Я, в отличие от Беппи, домой ни гроша не отсылаю.
И все-таки, когда мы вошли на террасу, я нерешительно затопталась за его спиной. Я была уверена, что официанты в два счета поймут, что мы за птицы. Но Джанфранко были чужды подобные сомнения. Напротив, он даже вогнал меня в краску, забраковав предложенное нам сначала место и настояв на том, чтобы нас посадили за столик с более достойным видом.
Он заказал спагетти с моллюсками и графин охлажденного белого вина. Я никогда прежде не ела моллюсков, поэтому внимательно наблюдала за Джанфранко, чтобы понять, что делать. Наматывая на вилку спагетти, надо было следить за тем, чтобы не забрызгаться оливковым маслом, в котором они буквально плавали. Когда я в конце концов отправила их в рот, то поняла, что жую что-то неимоверно вкусное, отдающее морем, чесноком и свежей петрушкой. Я сразу вспомнила Маргарет: она бы оценила это блюдо.
Потом в углу террасы уселся старичок с гитарой и негромко, но проникновенно запел неаполитанскую любовную серенаду.
— Вот бы Беппи сейчас был с нами, — вздохнула я. — Ему бы понравилось.
Джанфранко надулся как индюк.
— Он никогда в жизни не бывал в подобных местах, — коротко отрезал он и, жестом подозвав официанта, заказал кофе с мороженым.
— Что мы дальше будем делать? Снова спустимся на пляж? — спросила я.
— Нет, вернемся к машине. Я хочу двинуться дальше, чтобы ты могла увидеть все побережье Амальфи.
— Но нам вовсе не обязательно… — начала я, но он и слушать меня не захотел. Решение было принято.
Если бы мы ехали хотя бы немного медленнее, поездка была бы приятной, но он гнал как безумный по узенькой дороге, которая, как мне казалось, вот-вот приведет нас в пропасть. Последним пунктом нашего путешествия стал городок под названием Вьетри-суль-Маре, где на обочинах дорог громоздились яркие расписные вазы, а придорожные сувенирные лавочки были битком набиты декоративными тарелками, чашами и плитками, расписанными в той же броской манере. Джанфранко настоял на том, чтобы купить мне в качестве сувенира кафельную плиточку ручной работы, хотя я уже переживала из-за того, что он и так достаточно много на меня потратил.
А потом мы возвращались назад по извилистому шоссе, ненадолго задержавшись в Амальфи, чтобы Джанфранко мог освежиться пивом с оливками, прежде чем тронуться в неблизкий путь назад, в Рим.
Наконец он согласился, что пора возвращаться. Мы забрались в машину, и вдруг что-то пошло не так. Когда он включил зажигание и надавил на газ, машина в ответ только глухо кашлянула.
— Вот черт, — буркнул он.
— Что случилось?
— Плохи наши дела, по-моему.
Он повернул ключ еще раз или два и опять надавил на газ. Похоже, он здорово разозлился.
— Ну же, давай, заводись, — бормотал он.
Но машина издала глухой умирающий стон, а потом воцарилась тишина.
Меня охватило отчаяние. Машину я никогда не водила и поэтому понятия не имела, почему может внезапно заглохнуть мотор. Так что я оставалась на пассажирском сиденье, когда Джанфранко полез под капот. Покопавшись там минут десять, он со стуком захлопнул крышку и вернулся в машину. К тому моменту его настроение было чернее его рук, вымазанных машинным маслом.
— Вот дерьмо! — рявкнул он и в сердцах ударил кулаком по приборной панели.
День был долгим, и манера вождения Джанфранко вывела меня из себя. Мое терпение лопнуло:
— Какой смысл теперь ругаться и колотить по панели? Лучше скажи, что нам делать.
Он драматически воздел кверху руки:
— Если бы я знал!
Я была очень зла, но не на Джанфранко. Если бы мои друзья не бросили меня, если бы Одри, Маргарет и Беппи не уехали из Рима, ничего бы этого не произошло.
— Что ж, почему бы тебе тогда не попытаться найти гараж или, по крайней мере, автомеханика, чтобы он посмотрел, в чем дело?
Обиженно скривив губы, Джанфранко выбрался из машины во второй раз и, не оглядываясь, припустил по дороге.
Мне показалось, что его не было целую вечность. Я не прихватила с собой ни книжки, ни журнала, чтобы скрасить одиночество, так что оставалось только смотреть в окно и наблюдать за городской жизнью. Толстяк-официант обслуживал посетителей кафе на углу, где еще недавно мы беззаботно пили пиво, молодая мамаша и две ее маленькие дочки не торопясь продефилировали мимо, да промчалась горбатая старуха, неся в руках корзину с продуктами к ужину. Меня покоробило при мысли, что все они торопятся домой, к близким, которые с нетерпением их ждут. Мне страстно захотелось оказаться там, где я, по сути, и должна находиться, — за прилавком бакалейной лавочки, предвкушая, как приду домой, где за кухонным столом меня ждут мама и папа, как мы вместе поужинаем тушеным мясом с вареной картошкой.
Должно быть, я задремала, потому что, выглянув из окна во второй раз, я увидела, что на улице уже зажглись фонари, и дневная жара немного спала. Джанфранко и след простыл. Во рту у меня пересохло, и я подумала о том, чтобы купить в кафе стакан кока-колы, но мне было неловко заходить туда одной, так что я тихонько сидела в машине, прислонившись головой к окну и надеясь, что Джанфранко возвратится до наступления темноты.
Когда он в итоге вернулся, то захлопнул за собой дверцу с такой силой, что какое-то время я не решалась с ним заговорить. Очевидно, дела обстояли неважно, и он был зол не на шутку. Я поняла, что мне надо вести себя поосторожнее, и стала ждать, пока он сам мне обо всем расскажет.
— Идиотский город, тупые людишки, — произнес он наконец.
— Что, ни одного автомеханика?
— О да, одного я все-таки нашел. Но он уже закрывал свою лавочку и сказал, что может осмотреть машину не раньше завтрашнего утра. Просто уму непостижимо. В Риме таких бездельников поискать!
— И что же нам теперь делать? Попытаться найти место, где переночевать?
— Я уже попытался, но ты представить не можешь, как здесь все безумно дорого. Все для туристов-богачей, а не для простых итальянцев, — едко процедил он. — К тому же я потратил все, что у меня было, на обед и на подарок тебе.
— У меня есть немного денег… — Я достала из сумочки кошелек и вытащила оттуда пачку купюр. — Этого непременно должно хватить.
— На один номер, может, и хватит…
В горле у меня пересохло, а голова раскалывалась от боли. Мне жутко хотелось домой, даже если «дом» означал мою опустевшую комнату в пансионе синьоры Люси.
— А автобус отсюда ходит?
Он покачал головой.
— Выходит, мы здесь застряли?
