Белва Плейн - Карусель
— Бедный, — скорбно пробормотала она, — бедный мой. Ты потерял, наверное, фунтов десять. Но в понедельник тебя выпишут, и я тебя откормлю. Я варю прекрасный картофельный суп. Я принесу завтра, если тебе позволят его съесть.
— В понедельник? — резко переспросил Йен. — Кто сказал про понедельник?
— Врач, конечно, а что?
Он встал и пошел к двери.
— Мне нужно с ним поговорить. Пойду посмотрю, здесь ли он.
— Тебе нет нужды это делать. Я уже с ним поговорила, я жена Клайва.
— А я его брат, — по-прежнему резко сказал Йен.
— Я знаю, что вы уже говорили с миссис Грей… — произнести этот титул оказалось нелегко, — но она его жена всего три месяца, а я его брат всю жизнь.
Когда врач поднял брови, Йен понял, что говорит с излишней резкостью, что он унижает Роксанну. Но одна мысль о том, что она занимает место жены при мужчине по фамилии Грей, ранила его как ножом. Его чувство ответственности за брата, чувство кровных уз граничило с крайностью. Он смягчил тон:
— Вы удалили ему легкое, поэтому, естественно, мой вопрос о прогнозе на будущее.
Врач ответил четко:
— Пятно в легком мистера Грея оказалось карциномой, как вы знаете. Когда мы удалили легкое, мы удалили также и узелки в воротах легкого. Мы абсолютно уверены, что сделали все чисто, избавились в области легких от всего.
— Значит, все в порядке?
— Не совсем. Чтобы закрепить успех, ему нужно пройти курс химиотерапии. В течение двух или трех месяцев. И естественно, мы будем наблюдать его, проводить обследования, брать анализы. Если с течением времени мы ничего не выявим, то сможем поздравить себя с тем, что добились успеха.
— И это означает полное исцеление? Вы это хотите сказать?
— Мистер Грей, в человеческом теле всегда может остаться одна-единственная микроскопическая клетка, которую невозможно заметить. Но если после нескольких сложных анализов, которые существуют в настоящее время, мы ничего не найдем, то подтвердим положительный результат и возрадуемся.
— Прекрасно. Я хочу сообщить отцу что-нибудь обнадеживающее. Он сейчас отдыхает в Европе, а мой брат категорически запретил мне говорить ему что-либо, что может заставить его вернуться домой.
В палате медсестра обтирала лицо Клайва прохладной водой. Роксанна с Йеном наблюдали за ее действиями, чувствуя себя лишними.
— Мне кажется, — сказала сестра, — что он скоро заснет. Вам незачем здесь оставаться. С ним все будет в порядке.
— В таком случае я поеду, — сказал Йен. — Телефоны миссис Грей и мой у вас есть, если что — звоните.
— Ты не мог бы подвезти меня домой, Йен? — попросила Роксанна. — Я без машины. Да, дорогой, — объяснила она Клайву, вопросительно поднявшему брови, — обе наши машины вышли из строя. Твоя все еще в ремонте, а в моей сегодня утром сел аккумулятор. Приезда механика нужно было ждать полтора часа, а я хотела приехать сюда, поэтому вызвала такси. Так ты подвезешь меня, Йен?
— Разумеется, без проблем.
Как бы не так! Получасовая поездка, во время которой надо о чем-то с ней говорить. Ему сказать было нечего, он уже сказал все, что хотел.
Он с презрением смотрел и слушал, как она нежно прощается с мужем. Тихонько выйдя в коридор, Роксанна прошептала:
— Бедный Клайв. Он так ужасно выглядит.
— А чего ты ожидала от человека, который перенес такую операцию?
— У тебя нет сердца. Он выглядит ужасно, и я за него переживаю.
— У меня-то сердце есть, а вот ты разыграла прекрасную имитацию обеспокоенной жены.
— Послушай, если ты собираешься всю дорогу на меня кричать, я возьму такси, — сказала она, когда они уже вышли на улицу.
— Кто кричит? Я никогда не кричу.
— Ну, ругаешься. Я не собираюсь терпеть это от тебя.
— Тогда не терпи.
— Лучше уж я попрошу подбросить меня до дома кого-нибудь другого, — сказала она, кивнув головой в сторону открытого автомобиля, который проезжал мимо и в котором сидели два молодых человека, засвистевшие при виде Роксанны.
— Я бы ничуть не удивился. Давай садись в машину! — прорычал Йен.
Она села в автомобиль по всем правилам, как подобает истинной леди, но то, что у Хэппи или Салли выглядело естественно, у нее получилось скованно и заученно.
Они ехали в молчании. Роксанна внимательно смотрела по сторонам — на невыразительных женщин, которые выходили из дешевых магазинов в центре, прижимая к себе свои свертки, на потных мужчин, загружающих или разгружающих фургоны. Движение усилилось, когда по окончании длинного трудового дня рабочие потянулись по домам. Еще вчера она была частью этой тяжкой жизни.
Затем Роксанна вдруг проговорила:
— Нечего дуться.
— Я и не дуюсь. Я веду машину.
— Но ты не сказал ни слова.
— Как и ты. Ты выглядела очень мрачной.
— Я думала. Как странно сидеть здесь с тобой. И в то же время не странно.
— Давай не будем об этом, Роксанна.
— Ты прав. Не возражаешь на минутку остановиться у кафе? Я хочу купить себе сандвич на ужин.
— Не возражаю. Но это не похоже на ужин.
— У меня нет настроения готовить для себя. Слишком давит одиночество. А так я посижу перед телевизором, съем сандвич и лягу спать.
Он ничего не сказал.
— Обед еще ничего, но ужинать в одиночестве — в этом есть что-то подавляющее.
— Да, — согласился он.
Дело в том, что он тоже еще не думал об ужине. Хэппи на пару дней уехала в Род-Айленд повидать сестру и новорожденного племянника. Разумеется, она наготовила прорву еды, но перспектива заглядывать в холодильник, разогревать эти блюда, мыть за собой посуду его не вдохновляла.
Пока он об этом размышлял, на том самом перекрестке, рядом с которым располагался лучший в городе ресторан, зажегся красный свет. И внезапно Йен понял, что умирает с голоду, рот наполнился слюной.
— Я бы съел хороший бифштекс, — высказался он. — Может, зайдем? — И затем с опозданием заметил, что это то самое место, где они познакомились три года назад.
— Да, но…
— Что — но?
— Не надо бы, чтобы нас видели вместе.
— Это смешно. Заруби себе на носу, что я не испытываю к тебе никаких желаний, что нам абсолютно нечего скрывать… в смысле, то, что происходит теперь. Ничего не происходит, кроме того, что моя жена уехала, а твой муж, который и мой брат, лежит в больнице, а мы ужинаем, потому что я голоден. Полагаю, и ты тоже. Нет?
— Да, я проголодалась.
— Отлично. Давай поедим.
«Когда другие женщины, а не только мужчины, смотрят на какую-то женщину, это значит, что она сногсшибательна», — думал Йен, пока они шли к своему столику.
