Фиона Уокер - Море любви
– Почему же вы вернулись?
– Сложно ответить. – Шпора отвернулся, прищурив один глаз, потом рассмеялся. – Вы любите докапываться до самой сердцевины, да?
– По-моему, вы сами сейчас говорите от сердцевины – точнее, от сердца. Взглянув на него, Эллен сразу же пожалела о своих словах.
Шпора рассмеялся еще громче.
– Как, разве Фили не сказала вам? У меня нет сердца. Я весь день слежу за вашими губами, похоже, они не знают усталости. Вы когда-нибудь молчите?
Эллен почувствовала, что краснеет. Если Шпоре наскучили ее расспросы и он намерен затеять перепалку, она готова принять вызов.
– Нет, я всегда говорю.
– И даже во сне?
– В полный голос.
– И даже во время первого свидания?
– Особенно много.
– Значит, вам много пришлось говорить прошлой ночью? – прошептал он, наклонившись к ней через стол.
Эллен подумала – уж не намекает ли он на Ллойда.
– Да, с самой собой – за отсутствием лучшего собеседника.
– Мне бы очень хотелось заставить вас замолчать на время.
– Сначала отрежьте язык самому себе.
– Зачем такие крайние меры? Достаточно нежно прижать палец к моим губам, и я замолчу.
Он долго не сводил с нее глаз. Но Эллен решила его пересмотреть во что бы то ни стало. Постепенно взгляд Шпоры утратил налет шутливости, и проступило его подлинное – твердое, как сплав олова со свинцом, выражение.
– Прекратите, – сказал он так тихо, что девушка даже подумала, что ей почудилось.
– Не поняла?
– Прекратите.
– Что прекратить?
– Прекратите разжигать во мне желание немедленно переспать с вами. – Он отвел глаза, признавая свое поражение.
Эллен открыла рот, потом закрыла, сердце оборвалось. Получилось! Она слишком стремилась к победе, чтобы задуматься о ее последствиях. И вот, победа не принесла ей ничего, кроме неловкости и стыда.
Шпора водил пальцем по столу, глядя вниз, не говоря больше ни слова.
Они ели в напряженном молчании. Еда растаяла от жары и стала невкусной. Эллен поняла, что ради флирта она пожертвовала дружескими отношениями.
– Куда вы отправитесь после продажи дома? – прервал он наконец молчание и закурил, но был мрачен, как туча, – от недавнего легкого настроения не осталось и следа.
– На континент. Буду путешествовать несколько месяцев, может быть, год. – Эллен не смотрела собеседнику в глаза, но была благодарна за то, что он положил конец тягостному молчанию. – Хочу добраться до Монголии и Тибета, может, и в Китае побываю.
– Одна?
Девушка кивнула с выражением: «А что в этом особенного?», и он чуть улыбнулся, но напряжение не исчезло.
– Я тоже путешествовал пару лет.
– После?…
– Да, после тюрьмы. Я решил, что мне нужно сменить обстановку. Есть такие места, куда берут даже с уголовным прошлым. Половина ребят в цирке «Феномен» – наркоманы, убийцы и бандиты. Я по сравнению с ними был мелкой рыбешкой.
Эллен удивленно заморгала:
– Вы работали в цирке «Феномен»? Беллинг кивнул:
– А что, вы слышали о нем?
– Я обожаю его! Мы с Ричардом были на одном представлении в Барселоне. Невероятное зрелище! А что вы там делали?
– Все, что придется. Скакал на лошади, выгребал навоз, водил тягач, но больше всего трахался, конечно.
Эллен преисполнилась благоговением. Она восхищенно прижала ладони к щекам. На континенте цирк «Феномен» был объектом поклонения. Культовый и нелегальный цирк не подчинялся никаким правилам и законам, его программа состояла из страшных номеров и опасных трюков, приправленных большим количеством рок-н-ролла. Труппа колесила по миру как община хиппи и славилась необузданностью поведения и конфликтами с властями. Насколько ей было известно, ни одна площадка в Великобритании не рискнула пригласить эту обожаемую публикой команду мотоциклистов, наездников и шпагоглотателей.
– Как я вам завидую! – Эллен прикусила верхнюю губу. – Я мечтала поступить к ним в труппу, но Ричард… В общем, из этого ничего не получилось. Слишком много препятствий.
– А что, вы бы им подошли. Легко могу представить вас среди них.
– Вы не шутите?
– Ничуть. – Шпора улыбнулся, но оставался замкнутым. – Лично я был бы рад вашему обществу. Мне до чертиков надоел французский. По-английски не с кем было словом переброситься.
– Может быть, в другой жизни мне удастся. А вам уже удалось. Вы сделали это. Вы все бросили и странствовали по свету с бродячим цирком!
Шпора сначала внимательно посмотрел на собеседницу, словно опять оценивая ее искренность, а уж потом улыбнулся.
– Да. Я странствовал с бродячим цирком. Во время таких странствий узнаешь о себе – и о людях – побольше, чем в тюрьме, это точно.
– И сколько времени вы проработали там? – Эллен интересовало, участвовал ли он в том представлении, которое она видела.
– Я ушел от них два года назад.
– Почему?
– Сломал ногу.
– Упали с лошади?
– Скорее спрыгнул с нее. У меня не было выбора. Иначе мне бы снесло голову железным цепом.
– Что это значит? – Она сгорала от любопытства.
– Это значит, что я чем-то насолил нашему жонглеру. Как-то я скакал, стоя на спинах двух лошадей, – и тут мне в лицо летит, вращаясь, тяжелый цеп. Я спрыгнул, а нога попала под брюхо лошади. Она была совсем молоденькая, понесла, и моя бедренная кость хрустнула на четыре части. Точнее, сперва на две, но затем сверху прыгнул жонглер.
– Господи, чем же вы так насолили ему?
– Не ему, а ей. Никогда не флиртуйте с женщиной, жонглирующей цепами, молотами и шлифовальными кругами.
– Хорошо, учту это впредь.
– Имейте в виду, нет лучших любовников, чем наездники-каскадеры. – Шпора не удержался и опять перевел разговор на скользкую тему.
– Вот как? – Она медлила, не желая подхватывать его тон из осторожности.
– Но вы, наверное, предпочитаете серфингистов?
– Пожалуй.
Однако их взгляды опять переплетались и дразнили друг друга, неловкость прошла. Сопротивляться бесполезно, поняла Эллен. Это напоминает попытки выкарабкаться из скользкой ванны: опять скатываешься назад, в облако пены. Лучше уж погрузиться в ее обволакивающую негу, отдаться удовольствию. Только сохраняй самоконтроль, напомнила она себе.
– И что же было после того, как вы сломали ногу? – спросила девушка.
– Лечился в итальянской больнице, где чуть не умер со скуки. Потом вернулся в Англию, болтался туда-сюда, хромал.
– Но сейчас вы не хромаете.
– Мне сделали операцию в прошлом году. – Собеседник задрал край шортов и показал темно-красный шрам. – Кость срослась неправильно, поэтому ее снова сломали и вставили штифты. Моя матушка настояла на этом. Теперь я связан по рукам и ногам, черт возьми.
