Филип Шелби - Мечтатели
– Повышение зарплаты, сокращение рабочего дня, улучшение условий труда… – Роза ставила в списке одну галочку за другой. – А есть ли вообще что-нибудь, чего они не требуют?
– Ради Бога, Роза, выйди из своего кабинета. Поговори с этими людьми. С твоими людьми. Посмотри, как они живут. Ты поймешь тогда, что не так много им нужно.
– Я предложила всем забастовщикам сохранить за ними их места, если они немедленно вернутся на работу.
Последний срок – завтра. Если они не возвратятся, пусть пеняют на себя. Но, что бы ни было, «Глобал Энтерпрайсиз» начнет работу!
Последний срок наступил, затем прошел. У пакгаузов «Глобал Энтерпрайсиз» на берегу Гудзона появились грузовики со штрейкбрехерами. Их встречали сотни пикетчиков, вооруженных дубинками, трубами и цепями.
– Какие будут указания, мадам? – спросил Артур Гладстон.
Это был невысокий человек с бочкообразной грудью, длинными, торчащими, как у моржа, усами и курчавыми баками, закрывавшими почти все лицо, на котором блестели глаза полицейского, беспокойные, но наблюдательные. Со своего наблюдательного пункта Гладстон смотрел, как сотрудники службы безопасности «Глобал Энтерпрайсиз» с трудом удерживают забастовщиков, выстроившихся у ограды пакгауза, прокладывая дорогу колонне грузовиков со штрейкбрехерами.
Роза стояла позади него, дрожа от холодного ветра с реки.
– Будь они прокляты! – пробормотала она. – И почему только до этого дошло?
Гладстону не раз приходилось слышать этот вопрос – от владельцев шахт, ткацких фабрик, сталеплавильных заводов. В Америке не было ни одной крупной отрасли промышленности, где рано или поздно не понадобились бы его ребята. Он ничего не сказал. Роза Джефферсон должна сама прийти к неизбежному выводу и принять решение – так же, как и другие до нее.
Роза думала о грузах, ожидавших отправки, об уже сорванных поставках, о перебоях в отгрузке, из-за которых по всей стране на складах скапливался товар, начинавший портиться и гнить.
«Я несу ответственность перед моими заказчиками. Я отвечаю за «Глобал». Потому что «Глобал» должна выстоять».
Ей так хотелось бы, чтобы Франклин был рядом с ней и поддержал в ее решении. На сердце было тяжело от мысли, что он покинул ее, нарушив свой долг, и считает ее врагом.
– Начинайте, мистер Гладстон, – проговорила она ясным голосом. – Пусть ваши люди защитят мою собственность.
Забастовщики не спускали настороженных глаз с остановившихся перед ними грузовиков. Кое-кто выкрикивал оскорбления в адрес сидевших на них людей. Вожаки нервно прохаживались вдоль цепи рабочих, помахивая своими дубинками. Они, как и их товарищи, были не бойцами, а семейными людьми, и на лицах их отпечаталась долгая трудовая жизнь. С одной стороны, они отчаянно стремились избежать насилия; с другой, чувство собственного достоинства не позволяло им отступать. Именно оно, а не деньги и не что-либо другое, удерживало теперь людей перед воротами пакгауза.
– О Боже милосердный!
Они повернулись на крик и увидели, что из грузовиков выпрыгивают люди с длинными полицейскими дубинками и в зеленых фуражках боевиков Гладстона. Рабочие начали разбегаться, но обнаружили, что скрыться некуда; оставалось только лезть через ограду. Охранники из службы безопасности «Глобал Энтерпрайсиз», патрулировавшие нейтральную полосу, ретировались.
– Не поддавайтесь панике! Не бегите, стойте на месте!
Рабочие обернулись к Франклину Джефферсону, бежавшему к ним через улицу, напрямик.
– Они вас не тронут! – кричал он, встав между рабочими и надвигающимся на них отрядом Гладстона.
– Я на вашей стороне. Все еще есть выход! Мы можем решить все без драки!
– А зачем они тогда сюда явились? – выкрикнул кто-то у него за спиной.
Франклин поднял руки вверх.
– Все в порядке. Я поговорю с ними. Вам нечего бояться!
Он повернулся и смело шагнул к предводителю отряда Гладстона.
Роза схватила Гладстона за руки.
– Там мой брат! Вы должны остановить их! Гладстон продолжал наблюдать за разворачивающейся внизу драмой.
– Слишком поздно, мадам, – ответил он. – Мистеру Джефферсону нечего было лезть туда, а у моих людей приказ. Будьте уверены, они его выполнят.
Роза не могла сдержать ужаса. Изо всех сил она закричала:
– Франклин!
– Сэр, мое имя Франклин Джефферсон. Мы вместе с сестрой являемся владельцами этих зданий. Я должен попросить вас не двигаться с места, иначе я вызову полицию и вы будете арестованы за вторжение в частные владения.
Рыжеволосый ирландец, возвышавшийся над Франклином, словно башня, удивленно моргал, будто не мог поверить в то, что слышал.
– Так вы с ними? – спросил он наконец.
– Да, сэр, я с ними, – сказал Франклин. – Я понимаю ваши намерения…
– Если ты с ними, так получай!
Ирландец резко взмахнул рукой, и резиновая дубинка угодила Франклину по ребрам. Следующий удар пришелся по почкам, а третий – в пах – заставил его корчиться на земле.
Страшный рев вдребезги расколол воздух. Франклин чувствовал, как его бьют ногами, лупят кулаками, затем что-то тяжелое ударило его в челюсть, и он погрузился в спасительное забытье, взлетая куда-то ввысь, прочь от воплей и кровавой драки. Последняя его мысль была о Розе, и он уже не чувствовал, как глаза его наполняются слезами.
К концу дня, когда утихли крики сражения, в больнице насчитали пятьдесят два раненых. Трое из них умерли, не дожив до следующего утра.
Однако насилие этим не закончилось. Вооруженные столкновения разгорались то в одном, то в другом отделении компании еще целый месяц. Росло число пострадавших; приходилось хоронить все новых и новых убитых. В конфликт вынужден был вмешаться мэр Нью-Йорка Уильям Гэйнор, который пригрозил конфисковать вагонетки и грузовики, управляемые штрейкбрехерами, и подкрепил свои угрозы, прислав полицейских. Обе стороны смягчили свои требования, и под пристальным надзором мэра было наконец заключено перемирие. Роза нехотя согласилась не увольнять рабочих, участвовавших в забастовке, за исключением тех, кто был арестован полицией за нарушение общественного порядка, а также назначила своих представителей для рассмотрения требований забастовщиков. Рабочие, в свою очередь, вернулись на прежние места, и вскоре товарные поезда компании «Глобал Энтерпрайсиз» вновь двинулись по железным дорогам страны.
– Сорок тысяч долларов… – задумчиво проговорила Роза, изучая итоговый отчет Эрика Голланта об ущербе, причиненном забастовкой.
Когда-то и сумма вдвое выше этой показалась бы ей недорогой ценой за перемирие. Но теперь Роза измеряла потери уже не только в деньгах.
